Алекс Ровира - Последний ответ

Прежде чем остановить свой выбор на американском университете, физик отверг множество приглашений в Европе, среди них и то, которое было сделано правительством Второй Испанской республики. Ему сулили личную кафедру в Мадридском университете, однако Эйнштейн предпочел пересечь океан. На этом месте я устроил перерыв. Созерцая луну, висящую над Вильямсбургом, я вспомнил, что с утра не проверял свою электронную почту. Программу Outlook я отключил уже давно, когда прочел в одной статейке, что люди, работающие за компьютером, обращаются к ней до сорока раз за час в надежде что-нибудь получить. Угнетающая статистика.

Я решил, что две проверки в день мне не повредят, и заглянул в свою почту. Среди всегдашнего спама я обнаружил ответ издателя из Принстона.

От кого: Принстонский квантовый институт

Для: Хавьер Коста

Тема: Re: Просьба.

Действительно, согласно условиям договора, Вам предписывалось не выходить на связь с издательством, пока не будет завершена работа, однако неординарность Вашей просьбы позволяет сделать для Вас исключение.

Отмечу со всей откровенностью, в Принстонском квантовом институте ничего не было известно о столь значимом открытии, сделанном в университете, но Ваша просьба уже перенаправлена директору учебного центра, который с удовольствием готов Вас принять в понедельник, в десять пятнадцать утра.

Сожалею, что сообщаю Вам о назначенной встрече лишь в конце недели, оставляя столь малый срок для принятия решения, однако до сих пор нам самим ничего не было о ней известно. В американских университетах все — от студентов и вплоть до ректора — работают семь дней в неделю.

Наш Принстонский квантовый институт желает Вам плодотворной встречи, которая, по Вашим собственным словам, может сказаться на качестве биографии великого ученого, каковую мы ожидаем от Вас получить в намеченные сроки.

За неимением иных новостей, сердечно Ваш,

Рэймонд Л. Мюллер,

директор издательского отдела Принстонского квантового института.

P. S. Еще одно немаловажное дополнение: учитывая конфиденциальный характер вопроса, просим Вас явиться на встречу без сопровождения.

Я с яростью прихлопнул почтовую страничку. Протокольная встреча с директором учебного центра — не лучшее начало недели, тем более что на ночь воскресенья у нас уже имелись свои планы.

— Ты не знаешь, как вообще попадают в этот Принстон? — обернулся я к Саре.

За полчаса до встречи в баре француженка нарядилась по всем правилам этикета. В противоречие неформальному стилю Вильямсбурга она надела короткое приталенное платье гранатового цвета и туфли на высоком каблуке.

— Ты разоделась в пух и прах, — выдохнул я, а потом повторил свой вопрос: — Что скажешь насчет Принстона?

— Это недалеко, — отвечала француженка, подкрашивая губы под цвет платья. — Университет находится в штате Нью-Джерси, так что метро, а потом поезд отнимут у тебя не больше двух часов.

Я мысленно подсчитал, что мне придется подняться в семь утра, чтобы привести себя в порядок и явиться к директору заблаговременно. При этом я удивился, что Сара не предложила поехать вместе. Она как будто бы знала, что я должен быть на встрече один, и вообще не спросила о цели моего путешествия.

47

«Манки-таун»

То, что у тебя на спине не сидит обезьяна, еще не означает, что цирк уехал из города.

Клуб находился в темном и пустынном районе Вильямсбурга. Мы толкнули дверь, напоминавшую вход на дискотеку. Впрочем, охранников здесь не наблюдалось.

Пройдя по сумеречному коридору, мы оказались в главном помещении бара, где не было ни посетителей, ни официантов. Лишь гигантская лампа под потолком наводила на мысль, что сегодня вечером здесь что-то происходит. Налево от стойки бара мы обнаружили проход, освещенный мягким белым светом. Оттуда доносился трудно различимый шум — это могло быть животное или какой-то агрегат.

Мы неуверенно переглянулись, потом Сара решила за нас обоих:

— Пойдем поглядим, что там бурчит.

Следуя за ней, я был почти уверен в том, что мы натолкнемся на психопатку с голубыми волосами. Но нас ожидал только белый коридор с двумя дверями — сбоку туалет, а впереди та, из-за которой как раз и доносился странный шум. Однако оказалось, что это не единственный источник звука.

— Ты слышал голос? — прошептала Сара, указывая на дверь туалета. — Прислушайся…

Мы вместе прильнули к деревянной перегородке. Казалось, мы слышали долгий монолог. Слов разобрать мы не могли, но женщина говорила торжественным и даже печальным тоном, как будто сообщала кому-то прискорбные новости.

Этот голос…

Я узнал его, именно он произнес по телефону фразу: «Кабаре "Вольтер"». Я весь напрягся, но в эту самую минуту Сара потянула меня к главной двери, источнику странных шумов.

Внутри нас ожидало необычное зрелище: квадратный зал, весь увешанный киноэкранами, на белых диванах сидят около трех десятков зрителей.

Все были поглощены созерцанием фильма, который проецировался сразу на четыре стены: черно-белый вид с птичьего полета на какой-то город. Судя по дрожанию изображения, его снимали с малогабаритного самолета. Поверх этих монотонных размытых пейзажей различались нечеткие переговоры двух пилотов. Я понял, что говорилось о координатах, о высоте и о каком-то «Little Boy».[49]

Мне было неясно, почему эта киносъемка настолько заинтересовала разношерстную компанию американцев примерно нашего возраста.

Я уже собрался было покинуть этот любительский кинозал, но Сара вцепилась в мою руку, указала на свободный кусочек дивана и шепнула:

— Садись.

Места едва хватало на одного человека, и было бы невежливо заставлять даму стоять. К тому же я совершенно не интересовался кинофильмами. Но Сара так пихнула меня в бок, что я повиновался.

Я пристроился на узкий участок территории бок о бок с каким-то бородачом в дорогих очках, который недовольно рыкнул. К моему изумлению, секунду спустя Сара уже сидела у меня на коленях. Я мягко обхватил ее за талию и прикрыл глаза. Мне хотелось навсегда запечатлеть в памяти этот чудесный момент. Но неожиданно в документальном фильме что-то переменилось; зрители испуганно засопели.

Раскрыв глаза, я увидел, как огромный ядерный гриб вырастал над серым городом. Только теперь я догадался, что мы смотрим киносъемку бомбардировки Хиросимы. Когда выплеснулась эта кошмарная энергия, прозвучал голос одного из пилотов: «Боже мой. Что же мы наделали?»

Эта сцена, казалось, потрясла мою подругу. К страшному моему разочарованию, она резко вскочила и покинула зал, а публика была словно загипнотизирована разрастанием ядерного гриба.

Я бросился вслед за Сарой. Она остановилась в коридоре возле двери в туалет. На глазах ее блестели слезы.

Не зная, что и делать, я взял француженку за руку и припал губами к ее ладони. Совсем ненадолго. А потом спросил:

— Может быть, зайдешь освежить лицо?

— Я так и сделала бы, если бы эта зануда не продолжала там свою болтовню.

Я вспомнил о голосе, подслушанном нами, и снова приник ухом к двери. Определенно это была она. Все тот же мелодичный голос, звучащий без перерывов. Кто бы это ни был, меня удивляла сама продолжительность этого разговора в ресторанном туалете. Я легонько постучал в дверь.

Никакого ответа.

— Что-то здесь не так, — заметил я, толкнул дверь, и она легко распахнулась.

Уборная опустела одновременно с нашим появлением. Голос затих, как будто наше вмешательство было замечено.

Сара вошла вслед за мной, мы закрылись на задвижку.

Тогда снова зазвучала магнитофонная запись: «Письмо Альберта Эйнштейна Франклину Рузвельту, второе августа тысяча девятьсот тридцать девятого года».

Затем мы прослушали уже знакомый нам текст. В письме к президенту США отец теории относительности предупреждал его об успехах немцев в разработке бомбы неслыханной разрушительной силы. Причем Эйнштейн не просто предупреждал — он побуждал администрацию Соединенных Штатов приложить все усилия, чтобы создать атомную бомбу раньше противника, и давал некоторые практические указания для начала такой работы.

Когда письмо закончилось, чтение началось сначала. Такая вот петля, в которой — по иронии судьбы — человек, впоследствии вставший под знамена пацифизма, давал стартовый выстрел ядерной гонке вооружений.

— Какого черта?..

Я еще не успел закончить фразу, когда Сара потащила меня в коридор, по которому уже тянулись чередой зрители страшного фильма.