Ален Жермен - Дело Каллас
– В чем же здесь связь? – спросила заинтригованная Эмма. – Ведь Дженнифер Адамс не участвовала в «Троянцах»!
– Разумеется, уважаемая миссис Джонсон. Она даже находилась очень далеко от того места: плыла по Тихому океану. Шесть человек, не считая членов экипажа, могли бы это засвидетельствовать.
– Тогда почему ее убили?
– Невезение! Она оказалась в неподходящем месте в неподходящий момент! Икс ошибся жертвой, – добавил инспектор Джонсон.
– И тем не менее мы имеем дело со смело задуманным преступлением, – заявил Бертран. – Остается найти мотив. У кого-нибудь есть предположения?
– Может быть, соперничество между двумя певицами? – отважился Жан-Люк, никогда не видевший своего друга таким загадочным.
– Есть также человек, который хотел убить Сару в «Ковент-Гарден», когда мы с помощью Сенты Келлер, переодевшейся в Кармен, устроили ловушку для подозреваемого, – высказался Эрнест.
– Жиль Макбрайен! Наша глупая инсценировка чуть было не сделала из него идеального убийцу, – ответил шериф. – Узнай я его, не дай ему сбежать, нам, вероятнее всего, удалось бы предотвратить его трагический конец.
– А нож, о котором он умолчал? Тот, который я нашла в уборной бедняжки Сары! – возмутилась Иветта.
– Он подумал, что та намеревалась разделаться со своей соперницей, а так как он был в нее безумно влюблен, то умолчал о находке, чтобы отвести от нее подозрения. У него и в мыслях не было, что, поступив так, он обрек ее на смерть! Можно даже предположить, что, расскажи он о том кинжале, мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг была бы жива и по сей день. Но вернемся в Лондон. Вы знакомы с главной костюмершей «Ковент-Гарден», не так ли, Агнесса?
Портниху этот неожиданный вопрос застал врасплох, словно инспектор крикнул ей: «Свеча!»
– Джейн! – удивленнр воскликнула она. – Да, конечно, но я уж и не помню, когда виделась с ней в последний раз… А почему вы спрашиваете?
Инспектор Легран держал свой кружок в напряжении. Он, а не кто иной, диктовал правила игры. И от этого чувствовал удовлетворение. Ощущение власти возбуждало его.
– Не считаете ли вы, что она девица нерешительная? Из тех, что выдумывают разные истории, чтобы прослыть интересными?
– Джейн! Упаси Господи! В жизни не встречала кого-нибудь с такой головой на плечах. Особенно меня поражала ее наблюдательность. От нее ничто не ускользает. Она способна на расстоянии понять, прочен ли шов или вот-вот разойдется. У нее просто какое-то шестое чувство!
– Стало быть, она не просмотрела бы вырванный клочок или прореху на платье солистки?
– Конечно, нет.
– Спасибо, Агнесса. Ваше свидетельство льет воду на мою мельницу, так как в вечер второго представления платье Сары порвалось на спине, или, выражаясь точнее, было порвано кем-то, кто пытался потушить нам мысль, что накануне дива в антракте взобралась к колосникам, готовя убийство Дженнифер Адамс, и в спешке за что-то зацепилась юбкой. Да вот только Джейн вернулась в театр в воскресенье после премьеры, и когда инспектор Джонсон допрашивал ее вечером, она не упомянула об этой детали, относящейся к одежде лишь потому, что костюм Кармен был тогда еще в хорошем состоянии. Следовательно, Икс возвращался на место преступления между двумя представлениями с намерением навести нас на ложный след. К этому следует добавить, что дежурный врач подтвердил болезнь мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг.
– Чем же она болела? – застенчиво спросила Айша.
Полицейский предоставил слово своему другу Жан-Люку.
– Полагаю, у нее была аллергия на шоколад. Случается, что какао оказывается для некоторых людей сильным ядом. Иногда даже ничтожная его доза может вызвать серьезный кризис. Наиболее часто встречающиеся симптомы – рвота и потеря сознания.
– Все так и было, – дополнил Уильям. – В артистической «Ковент-Гарден» находилась коробка шоколадных конфет. Об этом мне сказала Джейн. Сара велела выбросить ее, но не устояла перед искушением съесть половинку конфетки до выхода на сцену.
– Одну коробку она получила в Пале-Гарнье. Я это прекрасно помню. Как сейчас слышу, как она говорит: «Возьмите-ка ее, Агнесса, уберите с моих глаз долой это искушение сатаны».
– Коробка была полная? – спросил Бертран.
– Нет, – ответила портниха, – половинка конфеты была съедена, а сливочная начинка вытекла и склеила соседние шоколадки.
– Таким образом, мы можем утверждать, что мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг не притворялась больной, чтобы обеспечить себе алиби и безнаказанно убивать своих партнерш… Впрочем, коробку с шоколадом мы нашли и в Афинах, но от жары конфеты растеклись и их выбросили, даже не попробовав, – добавил инспектор. – Так что в Афинах Сара не заболела по чистой случайности.
– Но кто же присылал ей эти конфеты? – спросил Роберт.
– Думаю, что их присылал Жилу, который знал ее слабость к сладкому. Выходит, что и тут он замешан, сам того не желая. Довольно странный невиновный убийца, вы не находите? Шоколад вызывает болезнь, но в то же время спасает жизнь! Ирония судьбы!
– И все-таки он был грубияном! – не выдержала Иветта.
– Скажем, он не умел сдерживать себя, а вообще-то, мне кажется, он был неплохим парнем. Кстати, самоубийством он доказал искренность своих чувств к Саре. Бедняга вообразил, что неправильно настроил гильотину, которая отрубила голову Бланш де Ла Форс. Он отвечал за все сценическое оборудование. И вероятнее всего, он погиб, думая, что его небрежность явилась причиной несчастного случая. Мы с инспектором Джонсоном тоже в некотором роде причастны к этой трагедии; напрасно мы преследовали его… Итак, отводим еще одного подозреваемого, поскольку он сам стал жертвой того самого Икс.
Бертран прошел еще немного и остановился за стулом Эрнеста. Присутствие полицейского за спиной было неприятно Мефистофелю. Журналист инстинктивно напрягся. Пот выступил на его лбу, капли прочерчивали бороздки в гриме, стекая по щекам. Тут Агнесса заметила, что забыла положить на стол салфетки; они остались на десертном столике. Она встала, сходила за ними и раздала гостям. Движение принесло ей облегчение. Эрнест поблагодарил, промокнул лицо и протер очки.
– Ну и жарища! – пробормотал он, обмахиваясь своей картой вин. – Мой костюм – настоящая портативная сауна!
Бертран не подхватил ремарку журналиста и продолжил:
– Подумаем теперь о еще одном подозреваемом. Вы помните, миссис Джонсон, вашу жиличку, швейцарку?
– Сенту Келлер? Еще бы… очаровательная девушка.
– Вы помните случай с чайником?
– Конечно. Бедняжка сильно ошпарила себе руку.
– Прекрасно… Она обожгла руку. Существенная деталь. К сожалению, в тот момент ни доктор Отерив, оказавший ей первую помощь, ни я сам не обратили внимания на ее руки: они были очень похожи на руки Эрмы Саллак – с такими же длинными тонкими кистями. А ведь я держал их, когда в Париже навестил ее в больнице… От ожога осталось небольшое коричневое пятнышко… Такое же точно мы приметили в Афинах на правой кисти Сесилии Геропулос, переводчицы Сары.
– Вы хотите сказать, что Сента и Сесилия – одно и то же лицо! – воскликнула Эмма Джонсон.
– Никак не врублюсь! – в отчаянии ударила кулачком по столу «графиня» Иветта. – О! Извините, это нервное…
– Должен признать, что понять что-либо тут нелегко. И все же вернемся к тому вечеру, к «Троянцам» в Пале-Гарнье. Сара фон Штадт-Фюрстемберг и Эрма Саллак ненавидели друг друга. Это была какая-то утробная, неразумная ненависть, опустошающая, укоренившаяся, восходящая ко времени, когда обе они брали уроки пения у Марии Штадер на берегу озера Цюрих. Эрма тогда внешне совсем не походила на нынешнюю, да и сценического псевдонима у нее не было. Сара же сохранила и свою внешность, и свою фамилию. Так что Эрма узнала свою бывшую однокашницу, только когда пошли репетиции. Она сама мне в этом призналась, то же самое подтвердили и ее коллеги, которых это немало забавляло, и при каждом удобном случае они подливали масла в огонь! Поэтому, чтобы отомстить за себя, она придумала жестокий план, решив во время спектакля встать в кулисах и смотреть, как ее соперница умирает в роли Кассандры, надеясь помешать ей своим присутствием. Однако вышло все наоборот. Она явилась для Сары своеобразным стимулятором, и та превзошла себя, достигнув успеха, о котором все мы знаем. Когда же пришла очередь Эрмы умирать в роли Дидоны, у дивы не осталось другого выхода, как только пойти еще дальше, чтобы не разочаровать публику… Удар кинжалом оказался беспощадным. Но кто же подменил бутафорский кинжал? На этот вопрос у Эрмы был однозначный ответ: Сара.
– А это означает, что в Лондоне, сменив личину, Сента сделала все, чтобы убить ту, которую считала своей убийцей! – возмутилась Эмма Джонсон. – Под собственной крышей я приютила злодейку! Какой ужас!
– Значит, насколько я понимаю, эта самая девица, промахнувшись, обратилась в Сесилию, чтобы закончить свое грязное дело, – заявила Айша. – Ну и мешанина!
