Елена Яковлева - Блефовать, так с музыкой
***
Врачиха была молодая и заносчивая, то и дело сыпала медицинскими терминами, вместо того чтобы объяснить все простым человеческим языком. Сомов слушал ее вполуха, только под конец поинтересовался:
- А когда память к нему вернется полностью?
- Когда пациент преодолеет последствия стресса, - докторша строго сверкнула на него очками.
- А когда он их преодолеет? - подхватила я эстафету у Сомова.
- Это будет зависеть в том числе и от вас, - она перевела на меня свои сердитые очки. - Пациенту показан полный покой, а его мучают вопросами. Это уже в сомовский огород булыжник, как я поняла.
Окончательно задурив нам головы медицинскими терминами, докторша гордо уплыла в ординаторскую, предупредив меня напоследок:
- Никаких расспросов.
- Да я рта не открою, - торжественно поклялась я, - просто посижу и посмотрю на него. Как-никак я его десять лет не видела.
Если у меня и были вопросы, то не к Парамонову, а к Сомову, и я воспользовалась представившейся оказией.
- Почему бы вам не приставить к Парамонову охрану? - набросилась я на него. - Мало ли кому еще вздумается его похищать!
- Думаю, это ни к чему, - на удивление легкомысленно отозвался он, никто на него теперь не покусится.
- Но ведь... - растерянно пробормотала я.
Сомов махнул рукой:
- Это все старый авантюрист Палтус. Он запустил этот слух, и в Америку он звонил. И, в конце концов, сам себя переиграл...
- Как звонил?.. Вы хотите сказать, что он задумал похищение?..
- Да какое там похищение, он всего лишь воспользовался ситуацией. Запустил утку, потом предложил кое-кому свои услуги по поиску Парамонова. Естественно, деньги слупил за это дело. На это клюнул небезызвестный вам галантный господин, а также самодеятельные нефтяники из одной кавказской республики. Но не все оказались такими наивными, кое-кто на него рассердился и...
- Кто его взорвал, первые или вторые? - не утерпела я.
- Скорее уж третьи, - усмехнулся Сомов.
- Ничего не понимаю, - замотала я головой.
- Ладно, идите к Парамонову, - напомнил Сомов, - он вас ждет.
***
Парамонов лежал на кровати спокойный и благостный, будто спал с открытыми глазами. И свою реакцию на мое появление в палате он обозначил только улыбкой. "Наверное, его лекарствами накачали", - подумала я.
- Привет, - шепнула я и положила на тумбочку пакет с яблоками и апельсинами.
- А чего ты шепчешь? - спросил он.
- Потому что мне запрещено с тобой разговаривать. - Я покосилась на дверь. Вдруг заносчивая докторша подслушивает?
- А ты и не говори, ты слушай, а я буду рассказывать...
- Тебе нельзя, - испугалась я, - у тебя память не до конца восстановилась.
- Нет, ты слушай, слушай. - Я начинала понемногу узнавать Парамонова, которого когда-то любила. Тому упрямства было не занимать. - Слушай, я буду рассказывать кратко, но по порядку... Не знаю, когда это началось... Наверное, тогда, когда я окончательно понял, что наши расчеты не оправдались. Я тебе не рассказывал, но в одной из экспедиций мы с Аликом... Черт, у меня до сих в голове все перепутано. Вообще-то Нас было трое, еще Игорь Бражников. Короче, это была наша совместная идея, если можно так сказать. В той же экспедиции, в Новохатске, Игорь трагически погиб, сорвался с нефтяной вышки. - Парамонов перестал бесконечно сбиваться и заговорил быстро, даже очень быстро, словно опасаясь, что самая главная мысль все-таки ускользнет от него. - Мы с Аликом поклялись довести все до конца, но у нас не получалось. А потом он взял и женился, ну и начались у него семейные радости, короче, не до работы. Я назло укатил в Ульяновск, что было там, ты знаешь, я же тебе писал...
Когда речь зашла о письмах, я заволновалась, но перебивать его не стала, пусть выскажется, для него это очень важно, может, даже важнее, чем для меня.
- Ну вот, - продолжал Парамонов, - а потом вышла оказия перебраться в Штаты. Короче говоря, утек я туда вместе с мозгами. И хорошо устроился, условия для работы зашибенные, фундаментальные науки у них отлично финансируются, опять же в душу никто не лезет со всякой дурью. Я там много чего наворочал, но при этом и нашу идейку не забывал. Провел много экспериментов, расчетов... Ты знаешь, оказалось, что это все-таки утопия, а так, черт возьми, хотелось осчастливить все человечество... Ну и когда я это понял, меня такая тоска обуяла, ты не можешь себе представить. Надо же, думаю, десять лет жизни коту под хвост. И ты только не смейся, - он зыркнул на меня смущенными, почти детскими глазами, - так захотелось тебя увидеть. Потому что никто меня так не любил, только ты. - Он уставился в окно, за которым кружила декабрьская метель. - Что, скажешь, мелодрама, дешевые штучки?
Я только покачала головой. А Парамонов с размаху хлопнул кулаком по подушке:
- Не поверишь, но я так отчетливо увидел, как ты стоишь под окнами физического корпуса ищешь меня. Стоишь и ждешь, а я в это время воровато выглядываю из окошка: ушла или нет? И мне так захотелось тебя увидеть. Впрочем, это еще в Ульяновске началось, там я стал эти дурацкие письма писать. Писал, но не отправлял... Мне не хотелось, чтобы это кончилось, как у Алика, - бытом, дрязгами... У меня ведь была идея. Идея! И я не имел права ее загубить на корню.
Теперь уже я не удержалась от вопроса, буквально прикипевшего к языку:
- Те письма, что я в конце концов получила, они...
- Ну да, да, - подхватил Парамонов, - они те самые. Я их писал в Ульяновске, а потом таскал с собой все десять лет и в Россию с собой захватил... Это, конечно, детский сад, но я собирался их тебе продемонстрировать, чтобы доказать, как я в действительности к тебе относился. С этими письмами я притащился на твою старую квартиру, узнал, что ты там больше не живешь... Выяснил твой новый адрес и туда заявился с ними же, но тебя не было дома, и я оставил записку.
- Но не пришел, - отозвалась я эхом.
- Да я собирался прийти и пришел бы, если бы не стал искать Алика... Я ведь когда из Штатов ехал, у меня план был: встретиться с тобой, Аликом и съездить в Новохатск, ну, туда, где Игорь погиб. А тот день был такой суматошный... Сначала ко мне в гостиницу какой-то тип пришел, толстый такой и лысый. И понес такую чушь, про мое якобы открытие. Я ему говорю: чушь все это, блеф. А он в ответ: и плевать, главное, деньги заработать можно, продать технологию каким-то людям. Помню, он все повторял: пятьдесят на пятьдесят...
Боже, так ведь это он про Палтуса! Значит, Сомов был прав, утверждая, что эту кашу заварил старый проходимец.
А Парамонов продолжал:
- Короче, я его прогнал, конечно, а потом пошел к Алику домой. Но ни Алика, ни его жену не застал, а соседи сказали, что он теперь бомжует, а один подсказал, что он на свалке обретается, ну, и где эта свалка. Короче, я туда и отправился, думал, что до вечера вернусь в Москву, уже с Аликом, а там... Алика я не нашел, зато какие-то камуфлированные обезьяны меня там так отдубасили, что...
- Не стоит об этом, - возразила я, - я и так все знаю.
Но Парамонов уже не мог остановиться:
- А потом у меня в голове все переклинило. Так получилось, что весь американский период жизни как бы отошел на второй план, точнее, он вообще перестал существовать. Ну, после того как они, эти милиционеры, меня выбросили, у меня при себе ничего не осталось, кроме писем. Я помнил только одно: мне нужно съездить в Новохатск, а потом вернуться к тебе. Деньги они у меня отняли, про те, что остались в гостинице, я совершенно забыл, добирался до Новохатска на перекладных, кажется, продал что-то из одежды... Я был как в сумерках, когда эти письма отправлял, но там все правда, правда, как и десять лет назад. Ты мне веришь?
- Верю, - кивнула я, прислушалась к себе, и вот что я поняла: его слова были мне приятны, больше того, они мне льстили, но и только. Сердце мое уже не отбивало привычной чечетки, просто исправно качало кровь, как ему и положено.
- Сейчас я скажу одну вещь, сейчас... - заволновался Парамонов, а это ему было совершенно противопоказано. - Только прошу тебя, не смейся. Наверное, это прозвучит банально, но, собираясь осчастливить человечество, начинать нужно с себя. Как ты думаешь, у меня это получится?
- Конечно, получится, - пообещала я. Если я приврала, то самую малость.