Александр Трапезников - Аккорды кукол
- Ты совсем погрузился в себя! - несколько обиженно произнесла Снежана, выведя его из раздумий.
- Прости, - отозвался он. - У тебя не найдется чего-нибудь выпить? Лучше крепкого кофе.
Стрелки часов показывали уже половину второго ночи. Он понимал, что следует хотя бы позвонить домой и... И что сказать? Что он задержался, помогая почти незнакомой девушке убирать перевернутую злоумышленниками квартиру? И по этой причине останется здесь до утра? Карина примет его за сумасшедшего или, того хуже, сочтет, что он решил бросить их. Но уйти сейчас, все забыть и мчаться домой не было ни малейшего желания. Пока Снежана варила кофе, Владислав подошел к книжным полкам и принялся разглядывать корешки собранной Караджановыми литературы. Он почему-то так и предполагал, что натолкнется тут на Рерихов, Блаватскую, Горбигера, Гаусхофера и других известных адептов восточных культов, создателей новых религий и тайных обществ.
- Кто этим увлекается, дед? - спросил Владислав, когда девушка, вернувшись, поставила на столик две чашки кофе. Она молча кивнула. - Так я и думал. Кажется, он говорил мне что-то о Маньчжурии. Что он там делал?
- Работал, - коротко ответила Снежана. - Строил мосты. А параллельно собирал всякие предания, изучал нравы, быт, прошлое местного населения.
- Наверняка объездил весь Китай, не только Маньчжурию?
- Конечно. И Тибет тоже.
- Может быть, побывал и в Шамбале? - весело спросил Драгуров.
- Мне он об этом не рассказывал, - ответила Снежана вполне серьезно. Чувствовалось, что разговор становится ей неприятен. Что-то или тяготило её, или оставалось загадкой для неё самой. Уводя намеренно беседу в другое русло, Снежана вдруг, словно вспомнив о чем-то, спросила: - Ты упомянул о "Глазе Заххака", помнишь? Странно, но и дед произнес то же самое, когда я поинтересовалась, что означает клеймо на спине металлического мальчика, этой механической куклы. Тогда он ничего не стал объяснять мне, ответил, что я слишком мала. Расскажи ты.
- Ну... это легенда, - помедлив, отозвался Драгуров. - Древний иранский мир о Змееносце. Один из вариантов даже использован в эпосе "Шахнаме". Видишь ли, все давние поэмы, эпосы, руны, сказания несут в себе очень много того, что нам, современным людям, кажется выдумкой. Это не так. Вернее, прошлое - гораздо большая тайна, чем будущее. Что касается Заххака, то этот юноша был совращен дьяволом, а от его поцелуев из плеч Заххака выросли две змеи, которых нужно было кормить человеческим мозгом. С помощью дьявола Заххак овладел иранским троном и установил тысячелетнее царство зла. Ему ежедневно приносили в жертву двух юношей, и их мозг пожирали змеи. Не слишком-то веселое зрелище, правда? Змеи доставали мозг, вонзаясь в глаза несчастных. Не отсюда ли и всевидящее око на спине Заххака? Короче, он совершил множество преступлений, пока...
Драгуров не успел договорить. Неожиданно резко зазвонил телефон, и они оба встревожено переглянулись.
Глава десятая
1
Разговор на кухне между выпившими супругами все больше накалялся, вращаясь вокруг Геры. Дело дошло до крика.
- Ну что ты к нему все цепляешься, крючок? - не выдержала Клавдия. Мало тебе, что у него отца нет, так совсем затереть хочешь?
- Пусть только появится! - завел старую волынку Вовчик, забыв, что, напротив, ждет-не дождется пасынка. - Я его за дверь вышибу. Нет, запрешь, а я кое-куда сбегаю.
- Ты что задумал?
Водки оставалось на донышке, но Клава предусмотрительно взяла две бутылки и, нагнувшись к сумке, шмякнула вторую на стол.
- Вот это ты молодец! - похвалил, смягчившись, Вовчик. - Ноги тоже надо пожалеть, не бегать лишку. А чего ж стихоплет-то твой, энергетик этот, повесился? Хотя, с таким волчонком, как Герка, лучше сразу в петлю, чем ждать, когда он вырастет да зарежет. Может, мне его утопить, пока мал?
- Откуси язык, - сказала Клавдия и заплакала. Слезы не текли по её лицу, а застывали, как крупные капли пота. На кухне, из-за горящих конфорок, было действительно жарко. На плите ничего не готовилось, но приподнять обмякшее тело и выключить огонь было лень. Радио орало дурным голосом, наполняя помещение не только адской музыкой, но даже какой-то вонью.
- Ну, будя! - грозно сказал Вовчик то ли жене, то ли радиоприемнику, а может, и газовым конфоркам. Но никто его не послушался.
- Чего-то не так... не то... ошиблись мы... зря взяли... зря... стала твердить женщина, вытирая лицо ладонью.
- Что ты там бормочешь? Водку зря взяли? Так портвейн, зараза, ещё хуже.
- Не о том я, не так вышло...
- Да говори ты толком, дура старая!
Клава уставилась на него, но вроде бы и не видела, словно перед ней сейчас сидел кто-то другой. Она начала говорить, и Вовчик только потом, спустя несколько минут, понял, к кому она обращается. К тому, первому мужу, который повесился в платяном шкафу.
- Это ты все затеял! Пилил меня и пилил, что детей нету... А вот не могу я рожать! Не сподобил Господь... Чего только не перепробовала, сам знаешь. И кто тебя надоумил мальчика усыновить? Взяли бы девочку, как я хотела. Такая ведь славненькая была, крохотная, с синими глазками и даже чуть на тебя похожа, помнишь? И заведующая детским домом советовала. А ты что? Нет, вот этого возьмем, шустрый очень, хоть и прихрамывает. Родинку у него меж плеч, царское пятно увидел. Дурак! Как был дураком, так и помер. А мне цыганка и говорит... Я с ней в бане мылась, и Герка с нами. "Э-э! говорит, - не просто тебе с ним будет, не мальчиком он пахнет, а..." Выговорить страшно. У-у-ууу!.. Цыганка, зараза, знала, чуяла, они все наперед видят, как в зеркало. И что я тебя послушалась? Девочка такая крохотная была, глазастая, где-то она сейчас?
- Шлюхой, поди, стала, - прошептал Вовчик, но продолжал слушать. Даже стакан с водкой отставил, как конвоир - ружье.
- А-а-аа-оо-ооо!.. - в полный голос завыла Клава. - Кончилась жизнь, кончилась... Не ты умер, а я. Ты думал - повесишься и от расплаты уйдешь? Как бы не так, жди! Да и не повесился ты вовсе, а бродишь тут, рядом, следишь за мной и Геркой. Хочешь знать, что дальше будет. А я тебе скажу. Ты слушай, слушай!
- Да слушаю я, чего вцепилась! - заорал Вовчик, сбрасывая её руки с плеч. Ему даже страшно сделалось, до того глаза её горели безумным огнем. Просто полыхали, как конфорки на плите.
- Все подохнем, пока он не сгинет! Все! А тебя он первого убил. Голову твою в петлю сунул и затянул. Нынешней ночью видела. На чердаке. Нет... в шкафу. А на ногах повис и качался. Кхо-ха-ха-кха...
Она то ли закашлялась, то ли засмеялась, не поймешь. Одной рукой схватила занавеску, сорвав её с карниза.
- Ну все! Сливай воду - уходи в тайгу, - пробормотал Вовчик. Допилась до чертиков. В кровать её уложить, что ли? Или санитаров вызвать? Тронулась баба.
"А Герка-то, значит, приблудный!" - с вожделенной ненавистью подумал он, помогая жене подняться из-за стола. Она все кашляла и смеялась, вцепившись теперь в скатерть, пока та не поползла на пол вместе с кухонной утварью. Хорошо, что Вовчик успел подхватить свободной рукой бутылку, как цирковой жонглер. Что-что, а разбиться он ей не даст! Отведя Клавдию к кровати, он накрыл жену одеялом, сам сел рядом.
- Ну, будя, будя! - повторял он, прихлебывая из горла, пока женщина не уснула, тяжело и прерывисто дыша. А на кухне в это время сорванная занавеска уже занялась огнем, который начал лизать и линолеум.
2
Гера чуть отступил, не понимая, что нужно этому старику. Вернее, ему не хотелось верить, что и Филипп Матвеевич относится к тем, кто ищет запретные сладости. Хотя в школе порой ходили подобные слухи о директоре, но на кого там не вешают грязи? И ученики, и сами учителя, была бы мишень. С извращенцами ему приходилось сталкиваться не впервой, с раннего детства. Но он умел давать им отпор. Взять того же Симеона. Пробовал нажать и навалиться, да Гера выскользнул. А теперь тот же Сима пылится на чердаке, облепленный мухами. Или отчим. Этому, после тюремных отсидок, вообще неважно, кто перед ним лежит: мужик или баба, было бы куда сунуть. Попадались и другие, даже в его компании. Дылда, например. Чего таить, был и у него случай. Прямо в школе, в пустом классе, год назад. Когда они с Дылдой завели туда отличника из параллельного. Он как раз к Гере был прикреплен, чтобы подтянуть по алгебре. Должен был подтянуть, а вышло самого натянули. Сначала Гера ножик около глаза держал, а Дылда пыхтел, пристроившись. Потом он и сам решил попробовать, ради интереса. Вдул этому образцовому отличнику с охотой и ненавистью. Чтобы не слишком задавался своими пятерками. Дылда - садист, ему мало удовольствие получить, он потом хотел ещё и указку вставить. Гера оттащил, а то бы кишки разворотил парню... А отличник этот потом в другую школу перевелся, от позора. Потому что Гера уж постарался, чтобы вся школа узнала - и мальчишки, и девчонки, вряд ли бы кто теперь с ним дружить стал... Вот и сейчас ему показалось: он понял, что на уме у Филиппа Матвеевича. Уж больно глаза блестят.
- Не бойся, - повторял директор, - не бегай от меня, я тебе не сделаю ничего плохого.
