Фредерик Дар - Слепые тоже видят
Молодец мужик! Когда Берю до одури хочется жрать, начинает собираться в кучку его серое вещество. Нужно почаще морить моего друга голодом, тогда он созреет до быстрого повышения по службе.
- Единственный источник информации - моя дедукция, брат!
Он наливает почти полный стакан рейнского вина и опрокидывает его себе в глотку выверенным движением.
- Ты, если не хочешь, чтобы вздулись ноги от беготни, сделай им горчичную ванну, понял? Это усиливает циркуляцию крови.
- Силишься произнести умную фразу?
- Не хочу бить ноги просто так...
Однако, вновь энергично вгрызаясь в капусту, он успокаивается и бормочет:
- Ладно, ты, как всегда, впереди, а я уж за тобой!
- Как ты считаешь, почему отравили Карла Штайгера?
- Ну, потому что он шантажировал других?
- А почему он их шантажировал?
- Тьфу, твою мать! Ну потому что он был в курсе их игр!
- А почему это обстоятельство давало ему козыри против них?
- Ну... Э-э... Потому что... Потому что потому!
Я многозначительно кручу пальцем у виска.
- Дурак ты... Потому что операция удалась, Толстяк! Если бы трюк не удался и камень лежал бы на дне океана, то им нечего бояться! Во всяком случае, они бы не паниковали до такой степени, чтобы тотчас убрать шантажиста. Отсюда вывод, что камень уже в Германии, но только его еще не успели спрятать.
- А почему ты так думаешь, Сан-А?
- Объясню, только перестань жевать, как корова, как спортсмен или как американец. У меня впечатление, будто ты молишься громким голосом за толстым звукопоглощающим стеклом.
- Но нужно же покончить с порцией капусты или нет, черт возьми? заносится господин Страшный Голод. - Тоже мне выискался, сам не жрет и другим не дает. Может, вообще никому не питаться, потому что это мешает тебе думать? Легче всего свалить на ближнего!
После чего он нацепляет на вилку и отправляет в рот такую гору, какой никогда еще не видывали в ресторанах цивилизованных государств.
Я улыбаюсь и продолжаю:
- Так вот, мессир, история, какой я ее вижу. Значит, после того как обнаружили камень, другие (будем называть их так, пока нового не придумали), прослышав про это, решают завладеть алмазом. Они составляют план. Им нужен дирижабль. Они тут же соединяются со своим мюнхенским корреспондентом, в данном случае Штайгером, и просят его поговорить о покупке аппарата с маршалом фон Фигшишем, единственным владельцем такого мощного дирижабля. Сделка заключена, аппарат переправлен и получен. В Дуркина-Лазо команда других работает и крадет камень. Следишь за развитием мысли?
Потрясающая отрыжка служит утвердительным ответом.
Подбодренный этим сигналом, я продолжаю свои рассуждения:
- Что делать с дирижаблем после того, как он выполнит свою задачу? Он пролетает над болотом и летит к морю. Продолжает лететь над морем, где его ждет судно. Груз перегружают на борт корабля, а дирижабль взрывают, пусть все думают, что алмаз на дне. И действительно, французское спецподразделение хватает наживку. Пока люди в скафандрах обыскивают складки дна, корабль-призрак идет на всех парах в порт назначения. Понял?
- Думаю, понял. Ты приехал сюда, в Бремен, потому что это порт, да? произносит Берю, делая широкий жест в сторону леса портальных кранов. Господин из Бремена... Порт Бремена... Корабль из Бремена? И это расшевелило тебе мозги? Их ребята потеряли самообладание из-за шантажа Карла, так как малейший намек мог привести к плачевному исходу по той простой причине, что алмаз находится на борту судна, которое идет сюда или уже пришло?
Я протягиваю ему пять через стол и тарелку с осевшей горой капусты.
- Отлично, Толстяк! Здорово врубился, прямо с ходу! Молодец!
Он улыбается, отхлебывает из бокала и принимается ковырять в зубах с помощью одного из зубцов своей вилки, который он предусмотрительно отогнул в сторону.
- У меня всего лишь один вопрос: почему Штайгера отправили на тот свет только вчера?
Я задумываюсь, но лишь на секунду: ответ готов!
- Видишь ли, Александр-Бенуа, я подозреваю, что этот балбес Штайгер не знал, для каких целей тем понадобился дирижабль. И лишь вчера, когда маршал позвонил, чтобы сказать ему, что два француза хотят купить дирижабль, он понял, что мы полицейские. Он пошевелил мозгами и смекнул, что дирижабль выполнял какую-то грязную работу. Подавив страх, он намекнул ребятам, что он в курсе их дел. А за молчание потребовал компенсацию.
- И сам первый получил право на молчание, - делает вывод Берюрье.
Потом щелкает пальцами, чтобы привлечь внимание официанта.
- Нельзя ли лопаткой побольше зацепить щепотку капусты, а, товарищ? говорит он с улыбкой Мефистофеля.
Кельнер подкатывает тележку с капустой к нашему столу и переваливает щепотку в пять кило на овальное блюдо, которое служит тарелкой моему другу.
- А к этому что? - спрашивает официант по-французски с видимым усилием, производя деревянным языком акробатические трюки.
- А к этому дашь мне адрес хорошенькой шлюхи под мой формат, отвечает господин Ненасытный. - Она будет на десерт.
Глава (если вы настаиваете) семнадцатая
Вы меня знаете, я не люблю шутить в вопросах чистой любви (как сказал фабрикант биде), особенно если переношу всю тяжесть расследования на пьедестал гипотезы (это тоже не я сказал, а один большой писатель - ростом метр девяносто два), поэтому предполагаю, что последний аргумент достаточно крепок, чтобы выдержать тот первый.
Я прошу у официанта принести таблетку аспирина, поскольку у меня разболелся недавно запломбированный зуб. По всей вероятности, эскулап с бормашиной наперевес плохо нейтрализовал нерв.
- У господина барона мигрень? - издевается Берю.
Вечер лениво опускается на порт. Сырой вечер с полосами фиолетового неба, угадываемого в разрывах низких облаков. Слышны гудки кораблей, шум кранов, переругивание докеров... Недалеко от нашего ресторана находится пивная с танцульками, откуда доносятся музыка и пение. Тяжелые крестьянские башмаки заканчивают доламывать дощатый пол. Вокруг кипит жизнь немецкого портового города, густая, как суп-пюре в кастрюле.
Мы выходим.
Воздух пахнет гудроном, а мутная вода - железом.
- Куда мы идем? - осведомляется вконец обожравшееся Величество.
Я и сам бы хотел знать...
Если подумать, кто гарантирован от ошибок? Может быть, дело обстояло совсем не так, как я себе представляю. Еще раз повторю, что это всего лишь моя гипотеза. Но она, похоже, единственная...
Толстяк останавливается перед огромным чальным кнехтом, который, учитывая "недуг" Берю, не представляет из себя что-то удивительное по размеру, и показывает мне на стадо темных кораблей, стоящих у причалов и на якорной стоянке в темно-зеленой воде Везера.
- Подумать только, вдруг твой проклятый камень валяется на одной из этих посудин!
- Подумать только - о чем? - спрашиваю я меланхолически.
- Должен же быть какой-то выход, а?
- Что ты хочешь сказать?
- Да узнать, черт возьми! Эти посудины, Сан-А, должны иметь какое-то расписание. В бюро порта обязаны знать часы прихода-ухода! Даже яхта сообщает о своих передвижениях. Это не парковка на авеню Георга Пятого в Париже, это - порт!
Я смотрю на своего друга и чувствую, как закипает у меня в котелке.
- Это, должно быть, из-за зубной боли, - бормочу я.
- Что?
- Запор в мозгах. Черт, а я ведь даже не подумал! Представь себе!
Александр-Бенуа опускает мне на плечо свою дружескую лапу.
- Главное, - говорит он, - что рядом с тобой всегда умный человек. Я твой спасительный кислородный баллон, Сан-А. Когда твоя извилина распрямляется, моя тут же начинает топорщиться и блестеть, что твоя праздничная витрина.
На нем черная фуражка с якорем и круто опускающимся козырьком, так что кажется, будто это продолжение его носа. Из-под фуражки выползают вьющиеся вихры седеющих светлых волос. Глаза белесые. На просоленных щеках топорщится трехдневная щетина.
- Что вам угодно?
Казенный вопрос, который на всех языках задают только в офисах.
- Французская полиция. Мы из Интерпола, господин офицер.
Для гражданского всегда удовольствие, когда его принимают за офицера, примерно как крестьянину хочется, чтобы его приняли за аристократа. Он низко склоняет голову, что должно означать одновременно согласие и приветствие, бросает вежливый взгляд на мое удостоверение и указывает нам на два металлических стула.
Ваш любимый Сан-А пускается в объяснения, строгие, сдержанные, толковые и в хорошем тоне. Я вам набросаю в двух словах. "Из достоверных источников нам стало известно, что один опасный международный преступник, прятавшийся в Африке, погрузился недавно на пароход в направлении Бремена. По имеющимся у нас сведениям, он плывет из Дуркина-Лазо. Какие суда из этой части Африки только что прибыли и какие ожидаются в ближайшее время в Бремене?"
К немцам я отношусь неважно, скажу сразу. Вы знаете, я из тех маньяков, у которых шкафы-гриль модели Дахау запечатлелись на всю жизнь, но нужно отдать должное многим немецким качествам, одним из которых - пожалуй, самым блестящим - является профессиональная честь. Когда касается работы, они впереди всех. И парень из бюро навигации порта, стоящий сейчас передо мной, - тому живой пример. График движения судов в порту - он его знает наизусть. Ему не составляет труда информировать нас, держа в руках журнал записей, но не смотря в него, как дирижер руководит оркестром, не глядя в партитуру.
