Анна Данилова - Шоколадный паж
Она тщательно подготовилась к визиту, попросив Игудина (ничего не объясняя, зачем ей это надо) достать ей фотографии Любы и Веры на тот случай, если ей придется доказывать, что она действительно знает их в лицо (хотя на самом деле она знала о существовании обеих лишь со слов Жоры; и если о Любе она могла сказать, что девушка была невысокого роста и рыжая, то, как выглядит Вера, она вообще понятия не имела). На крыльце прокуратуры она выкурила чуть ли не полпачки сигарет – нервничала. Но все же страх перед разоблачением и, возможно, обвинением ее в том, что она чужими руками подбросила невиновному человеку улики (а что, если за это сажают?), взял верх…
…После того как она закончила говорить, в кабинете возникла напряженная тишина. На последовавший за ее рассказом-доносом вопрос следователя, знакома ли она была с этими девушками и откуда ей известны такие подробности личной жизни Либина, Ирина, чувствуя, что мотив ее прихода выглядит крайне неубедительно, вынуждена была признаться, что три года тому назад она сама встречалась с Либиным. И что теперь, когда погибла Люба, она всерьез опасается за свою жизнь. А что, если он вздумает избавиться и от меня? Когда же следователь, кисло улыбнувшись, выразил сомнение в том, что Либин опасен и что его вина еще не доказана, Ирина, понимая, что ей отступать уже некуда, предположила, что у Либина нервы не в порядке и что он вообще – параноик. Словом, уже в кабинете прокурора, понимая, что она совершила очередную ошибку, заявившись сюда, чтобы своими лживыми показаниями помочь «утопить» своего бывшего любовника, она успешно разыграла сцену обморока, избавив себя от необходимости и дальше развивать существующие лишь в ее воображении версии причастности Либина к смерти Гороховой. Из кабинета она вышла зеленая – взглянув на себя в зеркало, ей померещилось, что вместо своего привычного отражения она видит большую змеиную голову: кажется, я отравилась собственным ядом…
И вдруг Либин сбежал. Неожиданно. «Так ведут себя только виноватые люди», – сказала Ирина Игудину, который и принес ей эту весть. Но Жора на этот раз ничего ей не ответил. Больше того, он взглянул на нее примерно так же, как смотрел на нее в их последнюю встречу Либин – с отвращением, презрением и даже с ненавистью… Внутреннее чутье подсказало Ирине, что теперь между ней и Игудиным прочно ледяной ухмыляющейся гротескной статуей встал Либин. Это могло означать лишь одно: им пришла пора расстаться. Поэтому она не удивилась, когда Жора ушел от нее, не проронив ни слова и с силой хлопнув за собой дверью. Как Либин. Понятное дело, теперь во всем, что касается судьбы Либина, он всегда будет винить только меня…
От Николаиди ей вскоре стало известно, что Жора после их разрыва запил и стал поговаривать о том, чтобы «укатить ко всем чертям», другими словами, он всерьез собрался махнуть к брату в Израиль. Сам Николаиди заспешил в Грецию, а Игорь Гуртовой и Осип Краснов до глубокой осени «переживали» случившееся с Либиным где-то на Адриатике, нежась на солнышке…
Память подсказала ей еще одну мерзкую сцену – ее визит к Валентине. Как преступника, ее словно тянуло на место преступления, а именно взглянуть на ту, ради которой Либин распрощался со своей веселой холостяцкой жизнью. И она заявилась к ней. Они вместе с Валентиной пили водку, Ирина, опьянев, плела ей что-то о своей любви к Сергею и как могла настраивала ее против мужа. И хотя утром она уже мало что помнила, в душе осталось чувство, что она все же сделала свое черное дело: выяснила, что об их романе молодой жене Либина не было ничего известно, и заронила в сердце «соломенной» вдовы зерно сомнения и недоверия к своему сбежавшему мужу…
И вот теперь, спустя два года после того, как Либин (о котором все это время не было ни слуху ни духу) сбежал, позвонил Ося Краснов и сообщил ей о его смерти. Пауза, которую она держала, вспоминая все, что было связано с Сергеем, длилась, кажется, вечно. Наконец, взяв себя в руки, она произнесла:
– Как это случилось? Где?
Краснов сказал, что подробностей не знает, но в Саратов приехала вдова Либина, Валентина, и что сегодня в семь она устраивает небольшой поминальный вечер.
– Игорь предложил нам всем собраться у Николаиди, который сейчас здесь, в Саратове. То есть будут все, кроме Жорки… и Сережки…
– Да, Игудина нет, и я не знаю, куда ему позвонить… Ты не знаешь его телефон в Хайфе? – спросила, едва ворочая языком, потрясенная Ирина. Она вдруг только что поняла, что ведь это они с Жорой убили, по сути, Либина. И даже, если он погиб под колесами автомобиля, то косвенно все равно виноваты они: без их вмешательства Либин жил бы прежней спокойной жизнью и судьба его сложилась бы иначе…
Ося не знал, где искать Игудина. Еще он сказал ей на всякий случай, что ей не стоит появляться сегодня у Николаиди. Но она и без него догадалась, что в присутствии вдовы ей там делать нечего.
– Расскажешь тогда, что с ним произошло? Ведь мы не видели его два года, если не больше… Спасибо, что не забыл меня и позвонил…
Только положив трубку, она поняла, что вся компания Николаиди знала об их романе, и от этой мысли ей стало еще хуже.
Она подошла к окну и посмотрела на играющих в песочнице беззаботных детей. У нее не было и не могло быть своих детей, чувство материнства обошло ее стороной. «Маленькие животные… И ничего-то вам не надо, и ни о чем-то вы не переживаете… делаете себе куличики, строите глупые розовые рожицы и писаете без зазрения совести в дорогущие памперсы…» И тут ее взгляд упал на довольно странную пару, двигающуюся в сторону ее подъезда. Они вышли из старого грязного «Мерседеса», втиснутого между двух ржавых гаражей. Высокий, элегантно одетый мужчина поддерживал под локоть хрупкую беременную женщину в джинсовом сарафане и белой блузке. Лицо женщины показалось ей знакомым.
А через несколько минут в прихожей раздался звонок.
Глава 7
Она не могла не открыть, хотя, увидев в «глазок» женщину, сразу же поняла, кто пришел по ее душу. Валентина. Только теперь она выглядела намного хуже, казалась больной и изможденной. Распухшие губы, круги под глазами.
– Ты узнаешь меня? – спросила жестким тоном Валентина, едва за ними закрылась входная дверь. – Я – вдова Сергея Либина, Валентина.
– Да, я узнала тебя… – Она не сразу догадалась пропустить их.
– Принесите ей, пожалуйста, стул, – попросил Кайтанов, чувствуя, что предстоит серьезный разговор. – Она устала…
– А вы кто будете? – спросила, в свою очередь, Иноземцева, приглашая их войти в комнату и небрежным жестом указывая на кресла.
– Это мой адвокат, – и глазом не моргнув, ответила за него Валентина. – Сейчас он занимается делом об убийстве моего мужа, Либина. Я приехала к тебе…
Она намеренно обращалась к ней на «ты», отлично помня, какой спектакль устроила ей эта наглая и грубая Иноземцева тогда, два года тому назад, упиваясь своим положением, дающим ей право глумиться над находящейся в стрессовой ситуации Валентиной.
– …Приехала к тебе, чтобы ты рассказала мне все, о чем ты наговорила следователю прокуратуры после того, как Либина задержали… Что ты ему наплела, змея? И еще: кто подкинул ему все улики? Предупреждаю…
Голос Валентины, побледневшей настолько, что Кайтанов начал опасаться за ее здоровье, звенел на всю квартиру и вызвал шоковое состояние у хозяйки, на которую словно напал столбняк; она, казалось, онемела.
– Предупреждаю, что, если ты мне не скажешь правду, тебя уже к вечеру арестуют за хранение наркотиков, и ты сгниешь в тюрьме…
Ирина, не ожидавшая от беременной Валентины такого напора и такого металла в голосе, затряслась. Ей было стыдно за такую реакцию организма – руки дрожали так, что их пришлось спрятать за спину. И вот тогда ей пришла в голову идея, от которой захватывало дух: свалить всю вину – полностью, от начала до конца, – на спокойно поживающего в Хайфе Игудина. До него Валентине все равно не добраться, она скоро родит, и ей будет не до этого. Просто сейчас она, оказавшись в родном городе, где все напоминает ей о покойном муже, пытается найти виновных, делает вид, что готова привлечь всех к ответу, суетится, устраивает поминки… Наркотики. Ха! Все это блеф. У нее здесь никого нет. Вздумала меня напугать…
– Хорошо… – Ей было не трудно сделать вид, что она испугалась, – я скажу, кто за всем этим скрывается, но этот человек не имеет никакого отношения к убийству Любы Гороховой. Все, что было обнаружено у вас в квартире, было направлено лишь против тебя и предназначалось только для твоих глаз…
Ей вдруг захотелось причинить боль этой некрасивой квашне, осмелившейся угрожать ей прямо с порога.
– Другими словами, вы хотите сказать, что все эти записки и прочее было подложено Либину исключительно с целью поссорить супругов? – спросил удивленный таким поворотом Кайтанов, который не ожидал, что Иноземцева так быстро сломается и начнет говорить. Угроза, связанная с возможностью сфабриковать дело о хранении наркотиков, которую Валентина, скорее всего, придумала прямо на ходу или по дороге сюда, как это ни странно, сработала! Хотя почему бы и нет? Схема-то простая, такими методами сейчас не пользуются разве что ленивые…
