Юлия Шилова - Воплощение страсти, или Красота – большое испытание

– Машка, ты почему ничего не ешь?

– Аппетит пропал.

– Ты, наверное, расстроилась?

– Из-за чего?

– Из-за того, что у нас как-то скомканно всё получилось? На скорую руку. Может, проведём вместе ночь? Я уверен, всё будет совсем по-другому. Я это… Я просто нервничал.

Отодвинув тарелку, я аккуратно промокнула рот салфеткой.

– Ты, кажется, хотел после обеда погулять?

– Подожди, Машка, я доем, и поедем. – Вадим торопливо засунул в рот приличный кусок котлеты и залпом выпил стакан сока. Спиртного он не заказывал.

В машине я подкрасила губы и, убирая зеркальце в сумочку, спросила как бы невзначай:

– Вадим, а ты Толика знаешь?

– Какого ещё Толика?

– Ну, того, с которым папа сегодня утром уехал на «мерседесе». Он ещё говорил, что из Москвы приехал.

– А, Толян…

– Ну да. Ты его хорошо знаешь?

– Так себе. Нам его один человек порекомендовал.

– А он женат? – В эту минуту я подумала о Таньке.

Ох, и тряслась она над ним, дурёха. Может, что и срослось?

Вадим посмотрел на меня с ревностью. Даже пятнами пошёл от волнения.

– Машка, а почему тебя это интересует? Он тебе, что ли, приглянулся? Ты это брось, я у тебя в тысячу раз лучше.

– Кто бы сомневался, милый. И всё же ты не ответил на мой вопрос.

– Нет, он не женат. – Голос Вадима задрожал.

– Говорят, он раньше в Москве жил?

– Говорят, жил.

– А может, у него там девушка осталась? Может, он ездит к ней?

– Да он, кажись, уже полгода в Москву не наведывался. Он здесь какую-то буфетчицу из кафе трахает.

– А как эту буфетчицу зовут?

– Валентина, что ли. Машка, а зачем ты всё это выспрашиваешь? На кой чёрт тебе этот Толик сдался?

– Мальчик симпатичный, отчего бы не спросить.

– Нашла мальчика! Я бы на такого даже не взглянул.

– А зачем тебе на него смотреть, ты же мужчина.

Не желая больше раздражать Вадима, я перевела разговор на другую тему и даже в знак примирения поцеловала его в плечо. Несколько раз на мобильный звонила мама – интересовалась моим самочувствием.

Оставив машину на набережной, мы побрели в сторону Дворцовой площади. Вадим то и дело прижимал меня к себе и говорил комплименты.

Ну и дура эта Маша, что сбежала от такого жениха!

Хотя…

– Вадим, скажи, ты меня любишь или деньги моего отца? – напрямую спросила я.

Вадим от неожиданности остановился:

– Раньше ты не задавала мне подобных вопросов.

– А я вообще не помню, что было раньше. Отвечай давай!

– Машка, я тебя не узнаю, – засопел он. – Ты стала совсем другой. Я ведь ничуть не меньше переживал, чем твои родители. Я твоей матушке по нескольку раз в день звонил, справлялся о твоём здоровье.

– Тогда почему ты ко мне в клинику ни разу не приехал?

– Ты думаешь, я не хотел к тебе приехать? Я просто не мог. Отец твой запретил. Сказал, что, мол, нельзя тебя травмировать. Я так понимаю, что они до поры до времени просто стеснялись тебя показывать, ведь ты здорово пострадала на пожаре.

– Да? А я-то, дурочка, думала, что красивое лицо в любви отнюдь не главное.

– Маша, но я же не мог пойти против воли твоего отца! Какой дурак будет ему перечить. Он же пристрелить может за такие штучки.

– За какие штучки?

– Ну, за непослушание. Машенька, я тебя правда люблю. Да и ты мне раньше отвечала взаимностью.

– А зачем же я тогда от тебя уехала?

– Не знаю, Машка, у тебя характер тяжёлый. Ты сама себе на уме. Сейчас хоть немного угомонилась, а раньше была, как вольный ветер. Родителям нервы трепала, не приведи Господь. А сейчас ты тихая, покладистая… Ты мне такой больше нравишься.

Покатавшись на катере по Неве, мы поехали домой.

Вадим, поглядывая на меня, смолил одну сигарету за другой. У ворот особняка он вяло погладил моё колено и грустно произнёс:

– Маша, ты бы меня не отталкивала, а? Я ведь всё-таки твоим женихом считался. Матушка твоя даже спать вместе нам разрешала. Отец на меня как на зятя будущего смотрел, различные планы строил. Может, у нас с тобой всё получится? Хочешь, я у тебя сегодня ночевать останусь?

– Нет, Вадик, – ласково улыбнулась я. – Я устала. Я хочу пораньше лечь спать.

– А можно, я тебе перед сном позвоню?

– Позвони.

Выпорхнув из машины, я послала Вадиму воздушный поцелуй и взбежала на крыльцо.

Глава 19

После ужина я поднялась к себе в комнату и включила телевизор. Ничего интересного. Новости, новости, новости. Боевые действия в Чечне, боевые действия в Думе – это накануне отпуска-то! – котировка доллара на бирже, неутешительный – весьма, надо сказать, неутешительный – прогноз на предстоящую осень. Таньке туго придётся… Надо бы разыскать её, деньжат подкинуть, как раньше. А почему, собственно, как раньше? Сто долларов – разве это деньги? Отвалю ей тысчонку-другую. Приоденется подружка немножко. Пёрышки почистит.

Скучает небось без меня. Надо бы дозвониться до неё. Ну почему она не отвечает?

Танька к телефону не подошла. Лето… Может, она уехала с сыном отдыхать? Ага, на какие шиши, спрашивается? А ну её в баню! В сентябре объявится как миленькая. В крайнем случае в школу позвоню.

Положив трубку, я открыла Машенькин секретер и принялась разгребать сваленные в кучу бумаги и папки. Рисунки… Фотографии… Фотографий не так много. Большинство – с Вадимом.

И на всех они улыбаются. Наверное, Машенька и в самом деле любила этого большого мальчишку. Наверное… А почему же тогда она от него уехала?

Сомнения одолели? Какие? Что-то ведь подтолкнуло её на этот шаг… А рисунки хорошие. Натюрморты, пейзажи, портреты… Мама, папа, Вадим…

Какие-то девчонки – подружки, что ли? Детские лица, наброски… Карандаш, масло, акварель, гуашь… Ярко, талантливо… Жалко даже, что она так по-глупому распорядилась своей жизнью. Многого могла бы достичь, дурёха… С такими-то родителями!

В половине двенадцатого ночи телефон пронзительно заверещал.

– Машенька, это Вадим. Ты ещё не спишь?

– Пока нет.

– Чем занимаешься?

– Картины свои рассматриваю.

– Память-то хоть немного восстановилась?

– Пока нет. Но я нашла твой портрет.

– Может, помнишь, как ты его рисовала?

– Нет, не помню.

– Ты его не рисовала, а писала. Ты всегда злилась, когда кто-то говорил, что ты рисуешь. Всегда поправляла: «Я пишу».

– А как же, Вадик, я писала твой портрет?

– Вдохновенно. Я несколько часов тебе позировал, а в перерывах мы занимались любовью.

– Наверное, здорово это у нас получалось.

– Да, любимая. Мне до сих пор стыдно, что в лесочке я не сумел… Ты уж прости.

– Да ладно. А ещё я нашла нашу с тобой фотографию.

– У нас было много фотографий. Ты ведь хотела сделать семейный альбом, помнишь, Маша?

– Семейный?!

– Ну да. Мы ведь хотели пожениться.

– Давай о другом поговорим, а лучше распрощаемся до завтра. Я хочу ещё немного покопаться в своих рисунках.

– Если будет скучно, звони. Мобильный всегда со мной. Записывай. Я продиктую номер.

Всё-таки странный этот Вадим. Странный и непонятный. Девушка его два с лишним года боролась за жизнь. На волоске ведь висела. А он ни разу – ни разу! – не навестил её в больнице. Да что там не навестил – не позвонил даже. Ну как это можно объяснить?

Ах, папенька не разрешил встречаться… Причина веская, ничего не скажешь. Наводит на мысли, знаете ли.

А может, он просто боялся увидеть меня – ну, не меня, а Машеньку, конечно, – уродливой? Так это, извините, вообще попахивает предательством. И не попахивает даже – воняет вовсю, чего уж там мелочиться… Мне, например, всё равно, как выглядит Макс. И случись с ним такая же беда… Нет, о чём это я? Накаркаю ещё на бедную голову своего возлюбленного.

Ого, первый час уже, а сна ни в одном глазу.

Привычки старые сказываются. Ночь – самое время для работы. Но об этом давно уже пора позабыть. Я не Лена, я – Маша, Маша я. А Машенька проституткой не была. Машеньке спать давно пора.

Скинув с себя одежду, я неохотно нырнула в кровать, прихватив с собой пёструю стопочку Машенькиных рисунков. Досмотрю уж сегодня всё до конца. Да и удовольствие мне это доставляет. Надо бы отобрать лучшие и повесить на стены. Вот этот, например, пейзаж очень хорош.

Или тот…

К большому ватманскому листу, на котором акварелью был нарисован (акварелью рисуют!) прозрачный осенний пейзаж, приклеился листочек поменьше. Легонько потянув за край, я отцепила его и громко вскрикнула от неожиданности. На меня смотрел… Зак. Провалиться мне на этом месте – Зак! Скуластое морщинистое личико с кулачок. Настороженные маленькие глазки-буравчики. Тонкие губы, сложенные в презрительную гримаску. За ним, на заднем плане, легко читалась надпись: «Феллини». «Феллини» – знала я этот клуб. Зак же меня туда и водил – продавать повыгоднее. Но «Феллини» в Москве. А Маша…

Значит, она была там, в клубе. И не только была, но и встречалась с Заком. А может, он и есть тот самый мужчина, который посадил её на наркотики? Похоже, очень похоже… Ведь он когда-то сидел за наркотики, да и сам кокаинчиком баловался. Хотя… Такое лицо выразительное. Машеньку оно могло заинтересовать как художницу. Не знаю, ой, не знаю…