Елена Арсеньева - Магический перстень Веры Холодной
Алёна даже скользнула взглядом по бедрам Кирилла, словно пыталась высмотреть оные пачки паспортов в карманах его шортов. Предполагаемый le citoyen du monde при этом конвульсивно дернулся и весьма агрессивно спросил:
– Ну так что?
– Ах да, извините, – забормотала Алёна слабым голосом, – вы знаете, я так переволновалась, я вообще ничего не соображаю… какой-то кошмар… понимаете, если бы я умела плавать, я бы легко освободила вас от своего присутствия. Но вся беда в том, что плавать я совершенно не умею и просто-напросто утону, оказавшись за бортом.
– На палубе лежит ваш спасательный жилет, – спокойно сказал Кирилл. – Так что авось не утонете. А до берега тут сущие пустяки, меньше километра. И ветер в ту сторону. Как-нибудь додрейфуете потихоньку.
– Нет! – заорала Алёна с искренним ужасом. – Давайте что-нибудь другое придумаем. Пожалуйста!
– Пожалуйста, – весьма любезным эхом отозвался Кирилл. – Придумывайте. Но поскорей, а то…
И он умолк, пересел в кресло, стоящее довольно далеко от Алёны, и принялся постукивать пальцами по подлокотнику.
– Извините, – простонала Алёна, думая только об одном: как остаться в каюте одной. – А нельзя ли мне чего-нибудь выпить… попить…
– Попить или выпить? – уточнил Кирилл, поднимаясь с ленивой мужской грацией… а какая у него еще может быть грация, женская, что ли? «И вообще, что это за затасканные метафоры?» – осудила себя Алёна. Однако движения его были действительно необычайно мягки, ленивы и в то же время исполнены силы, словно у дикого животного…
«Ага, ага, – ехидно сказала Алёна сама себе, – вот если бы речь шла сейчас о романе (имеется в виду, конечно, роман как жанр литературы, ничего более!), то твоя авантюрная и порой не в меру чувственная героиня немедленно втюрилась бы в отрицательного героя и изменила бы герою положительному… во всех смыслах положительному, поскольку она уже лежала с ним в постели. А потом Кир… а потом отрицательный герой, с ее помощью избежавший правосудия, уплыл бы на турецкой яхте с очаровательной блондинкой, ради которой он и пошел, собственно, на преступление… да-да, уплыл бы, а героине, которая рыдала на берегу, осталось бы только летящее в небесах сердце – воздушный шарик… и он вдруг р‑раз! – и лопнул бы, как лопнули все ее надежды…»
Ах, как бы это было красиво, красиво, красиво! Алёна так залюбовалась собственной выдумкой, что на миг выпала из реальности и была возвращена к ней голосом «отрицательного героя»:
– Ну так как? Попить или выпить?
– Ах да, – спохватилась она. – Если можно, попить. Если можно, апельсиновый сок. И если можно… свежевыжатый, конечно.
Алёна мгновенно рассудила, что любой напиток и любая вода, вплоть до «Перье», могут оказаться в этих вместительных шкафах, а вот апельсины и соковыжималка, скорее всего, окажутся в кухне, то есть, пардон, на камбузе, куда Кириллу придется за ними пойти.
– Ну что ж, если уж быть гостеприимным, то во всем, – сказал покорно Кирилл и двинулся к выходу.
Алёна уже приподнялась было, чтобы, не теряя ни мгновения, сразу после его исчезновения ринуться обыскивать «шкаф с музыкой», как вдруг Кирилл повернулся и, глядя куда-то в угол, сказал:
– Жёра, я выйду на чуток, а ты присмотри за нашей гостьей… чтоб ей опять не стало дурно.
– Авжеж, – раздался басовитый голос, и Алёна с ненавистью подумала, что это слово слишком часто употребляется в Одессе, и ей безумно надоело слышать его снова и снова.
Быкоподобный Жора вылез из глубокого кресла, которого Алёне не было видно с дивана, и перебрался туда, где до этого сидел Кирилл, то есть сел напротив нее.
В этой ситуации шансов осмотреть шкаф у нашей героини имелось примерно столько же, сколько прямо сейчас оказаться в Нижнем Горьком, в собственной квартире на улице Ижорской. Жора не просто «присматривал» за Алёной – он смотрел на нее, не сводя глаз. Фигурально выражаясь, он воткнул свои маленькие глазки в нее – да так и не вынимал их, словно гвоздями приколотил.
– Что вы так на меня уставились? – наконец спросила неприязненно Алёна. – Боитесь, что-нибудь сопру и выскочу в иллюминатор, что ли?
– Чтоб ты выскочила в иллюминатор – ничего не имею против, – хмыкнул Жора. – А вот насчет спереть… Даже если и захочешь, ничего не выйдет. Придушу раньше, чем ты рыпнешься.
Алёна даже отпрянула. Нет, не столько Жорина грубость откровенная поразила ее, сколько еще более откровенные злоба, ненависть и презрение, звучавшие в каждом звуке, издаваемом Жорой.
– Слушайте, – пробормотала она растерянно, – вы почему так со мной разговариваете? Вы меня первый раз видите, вы меня совершенно не знаете…
– Ну, нашёт того, шё я тебя в первый раз вижу, так это ты зря, – с той же отвратительной интонацией сказал Жора. – И ничего знать про тебя не знаю? Ха! Да с меня достаточно, шё ты с тем гнусавым козлитоном таскаешься.
– Что?! – задохнулась Алёна.
– Шё, шё! – передразнил Жора. – Скажешь, нет? Ты у него постельная принадлежность, у этого кошкодава, или в шпиёнках состоишь за бабки?
– Что?! – снова пробормотала совершенно потрясенная Алёна.
– Да шё ты, как овца, блеешь, будто не понимаешь, шё тебе говорится? – рявкнул Жора. – Я тебя еще на Привозе вчера засек, когда ты за нами с Аликом шпиёнила! Ну и шё ты там наслушалась? Уже донесла гнуснюку, шё я о нем говорил? Авжеж! Я даже знаю, когда ты это сделала! Там, на Лонжероновской, когда на вас какой-то чокнутый бабайкер наехал.
– Чокнутый бабайкер?! – расхохоталась Алёна. – Прелесть какая! Какой-то, главное! Можно подумать, вы его не знаете!
– А с каких щей я должен его знать? – настороженно уставился на нее Жора. – Это тебе твой гнусавый Арнольдик так сказал?
– Слушайте, почему вы постоянно называете Арнольда гнусавым? – не выдержала Алёна. – Впрочем, возможно, у нас разные понятия о том, что вообще такое гнусавость? По-моему, это как раз вы ужасно гнусавите.
– Ну, это по-твоему, – небрежно отмахнулся Жора. – А по правде, твой хахаль с детства гунявым был. Только два года назад раскошелился на операцию своего шнобеля и завякал более-менее членораздельно.
– Ну, вы так говорите, будто улучшить свой речевой аппарат – это уголовное преступление или что-то постыдное, – зло сказала Алёна.
– Не, не постыдное, – покладисто кивнул Жора. – Постыдно так лизаться и тискаться со всякой чмой, как ты с Арнольдиком лизалась и тискалась.
– Что? – прошипела Алёна, приподнимаясь. – Ах ты…
Дверь распахнулась и вошел Кирилл, держа поднос. На подносе стояли пузатый графин, почти полный апельсинового сока с плавающими в нем кубиками льда, и три стакана.
– Извольте, – с холодноватой вежливостью изрек Кирилл. – Жора, мы тоже выпьем. Вернее, попьем.
Он разлил сок по стаканам и спросил с явной надеждой в голосе:
– Ну что? Придумали, как вернуться в цивилизованный мир?
И, хотя Алёна до сей минуты об этом даже не думала, она вдруг поняла, как это сделать: надо позвонить на рятувальную станцию. Ведь один из ее номеров почти с точностью схож с телефоном Егора Рыжова, который она отлично помнит. Конечно, мобильник остался в сумке на берегу, но можно не сомневаться: для того чтобы избавиться от внезапной гостьи, Кирилл позволит позвонить со своего телефона.
Да, все прекрасно, но это означает, что обыск здешних тайников откладывается на неопределенное время. Вернее, навсегда. А пока она находится на яхте, есть еще хотя бы призрачный шанс. И поэтому Алёна, с тщательно скрываемым злорадством, напялила маску отчаяния и простонала между двумя глотками восхитительного, живительного сока:
– Нет! Ничего не приходит в голову!
– Конечно, – усмехнулся Кирилл и как-то очень по-свойски похлопал ее по голому плечу. – Но не волнуйтесь так. Выход найден. Я уже узнал в справочной телефон спасательной службы Лонжероновского пляжа, сейчас туда позвоню – и попрошу их прибыть за вами. Хорошая идея?
Он обернулся к Жоре с выражением неприкрытого триумфа на лице, явно ожидая горячего одобрения, но Жорина физиономия кисло сморщилась:
– Зря ты это делаешь, Алик. Я ж тебе говорил, что это Арнольдова шлюшка и она тут…
Алёна вообще была натурой импульсивной, а при прямых и незаслуженных оскорблениях ей вообще удержу не было. А потому недопитый сок оказался немедленно выплеснут в Жорину багровую физиономию.
– Ах ты ж! – вызверился Жора, срываясь с места, но Кирилл, сидевший между ним и Алёной, проворно вытянул сильную загорелую ногу и этим шлагбаумом преградил Жоре путь, да так эффектно, что его колено врезалось Жоре в живот и заставило резко покачнуться.
– Ты шё, Алик?! – возопил Жора возмущенно. – Ты шё ногами машешь?! Да это ж Арнольдикова баба! Да он же со своими блатняками тебя в каталажку почти затолкал! Да он же готов запросто…
