Мария Брикер - Апельсин–желание
– Я вас провожу, – сказала Даша и взяла Варламова под локоток.
– Ты бы тоже спать шел, с головой шутки плохи, – сказал Гайворонский Максу, рассеянно глядя перед собой.
– С головой у меня все нормально, – буркнул тот. – Я чувствую себя замечательно и хотел бы завтра приступить к работе. Сил больше никаких нет в кровати валяться.
– Хорошо, – не стал спорить бизнесмен. Ехидно добавил: – Поедем завтра вместе, зятек, – и удалился в свои апартаменты.
Макс остался один в гостиной. В камине догорающий огонь ласкал раскаленные угли, вспыхивая то ярче, то утихая. На Троянцева навалилась смертельная тоска. Что-то в нем сломалось сегодня, помимо воли он оказался втянут в чужую боль и трагедию. Но какого хрена, спрашивается, с каждой минутой его затягивает в чьи-то проблемы все глубже и глубже? Почему он чувствует себя кругом виноватым? Откуда такая тяжесть на сердце, словно его придавили гирей? Даша ему никто! Никто! Никто…
В свою комнату он вернулся уставшим и разбитым. Мысли путались. Завтра предстояла встреча со Светкой, которой он ждал семь долгих лет. Макс вдруг поймал себя на мысли, что никак не может вспомнить ее глаза, волосы, улыбку – лицо Светланы размылось, поблекло в памяти, растворилось в совсем другом образе – образе девушки, сошедшей со странички модных журналов 30-х годов прошлого века.
– Какого хрена! – взвыл Макс и положил на голову подушку, стукнув по кровати кулаком. Только с ним может такое случиться. Только он может влюбиться в девушку, которая скоро умрет. Идиот!
– Максим…
Кто-то осторожно тронул его за плечо. Троянцев сбросил подушку и резко поднялся. На его постели сидела Даша, глаза ее лихорадочно блестели.
– Максим, прости меня, пожалуйста. Я очень виновата. Я, как улитка, спрятала голову в ракушку. Я испугалась. Все из-за того, что я не умею принимать решения, всего боюсь, не знаю, как себя вести, что делать, как жить. Я все делаю неправильно. А теперь хочу все исправить. Завтра ты будешь свободен.
– Даша, о чем ты говоришь? Что ты исправишь? – Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
– Я решила честно рассказать следователю о произошедшем. Напишу заявление и сознаюсь, тогда все встанет на свои места. Папа от тебя отвяжется, и не надо будет на мне жениться. Я же знаю, что он вынудил тебя согласиться на брак со мной, а это неправильно. Так быть не должно. Папа позлится немножко на меня, а потом успокоится, объяснит всем в офисе, что наша с тобой свадьба – недоразумение. С тобой, слава богу, все в порядке. Меня не могут осудить, ничего мне не будет, а ты станешь свободным. – Даша счастливо улыбнулась.
– А об отце ты подумала, кукла избалованная? – заорал Макс, тряхнув Дарью за плечи. – Ты подумала, сколько проблем и головной боли у него будет, если ты напишешь свое заявление? Выбрось дурь из башки и делай то, что советует тебе отец.
– Ты просто трясешься за свое новое место, жалкий трус! – закричала Даша. – Ты трус! Да, трус! Любишь другую девушку, но готов продать свою жизнь за несколько целковых!
– Дура! – отшвырнул ее от себя Макс.
Даша скатилась с кровати на пол и зарыдала, закусив нижнюю губу. Троянцев рухнул перед ней на колени.
– Прости меня… Тебе больно? Ты ушиблась? Прости меня. Ради бога, прости… Да, я трус. Я жалкий трус, потому что… Потому что смертельно боюсь тебя потерять. Не вышвыривай меня из своей жизни.
Даша уткнулась ему в грудь, просунула руки под мышки, обняла.
– Ты не понимаешь, – взволнованно зашептала она, – все гораздо сложнее. Я хочу быть с тобой, но это невозможно. У меня был роман с художником, и я…
– Плевать мне на твоего художника!
Макс сорвал с шеи воротник и отшвырнул в сторону, взял ее лицо в ладони, осыпал поцелуями щеки, глаза, нос, лоб.
– У тебя голова не отвалится? – тая от поцелуев, сквозь слезы улыбнулась Даша и нежно провела тоненькими пальчиками по его волосам.
– Она уже давно отвалилась… когда я познакомился с тобой…
Глава 12. Ключи без замка
Частная клиника, где находился на лечении Гайворонский-старший, располагалась на окраине Москвы и мало походила на медицинское учреждение, скорее – на камерный санаторий для обеспеченных людей. В уютном дворике, огороженном аккуратным белокаменным забором, среди античных статуй, ухоженных дорожек и кустов, лавочек, с коваными спинками и стриженых туй вовсю цвела весна, распускаясь на причесанных сочных газонах бутонами бархатных тюльпанов, нарциссов и крокусов. За территорией следили безупречно.
Наслаждаясь буйством красок, созданных умелой рукой ландшафтного дизайнера, Зотова неторопливо прогулялась по главной аллее к небольшому белому особнячку, украшенному лепниной, вошла в стеклянные двери и – ощутила дискомфорт. Несмотря на внешний уют, теплые краски интерьера и море живых цветов, на душе повисла серым облаком тяжесть. В какой цвет ни окрашивай стены, больница она и есть больница, и пахнет в ней вовсе не фиалками, а грустным отчаяньем.
Улыбчивая медсестричка проводила Зотову к нужной палате. Из-за двери отчетливо слышались вскрикивания и бормотание, но сестра, словно глухая, не обращала на странные звуки внимания.
– Ему плохо? – спросила Елена Петровна.
– Георгий Сергеевич просто спит. Днем он почти всегда дремлет.
– Почему он стонет?
– Расстройство поведения во сне. Эти симптомы присущи почти трети больных с БП. Потеря нормальной мышечной атонии во время REM-фазы сна, что приводит к физическому переживанию больными собственных сновидений, часто очень живых и неприятных. Стараемся смягчать это состояние в меру наших сил, – деловито объяснила сестричка, выдав явно заученный текст из какого-то медицинского учебника.
«Студентка-отличница», – подумала Елена Петровна.
– Значит, у Гайворонского болезнь Паркинсона? – догадалась она.
– Я вам ничего не говорила! – испугалась сестричка.
– Конечно, нет. Я диагноз знала раньше, – успокоила ее Елена Петровна. – Скажите, Маша, а сын Георгия Сергеевича часто отца навещает?
– Каждые выходные, стабильно. Правда, в последние почему-то не был. Значит, на неделе обязательно заглянет. Артур Георгиевич очень заботливый сын.
– Заботливый сын, который сплавил отца в больницу на веки вечные, – не удержалась от колкости Зотова.
– Ну зачем же вы так? Артур Георгиевич вовсе не бросил отца, просто больному требуются серьезное комплексное лечение у невролога и мануального терапевта, массаж, ЛФК, иглотерапия, постоянная медикаментозная коррекция и наблюдение других специалистов. В домашних условиях такой уход обеспечить невероятно трудно, даже если нанять круглосуточных нянек и сиделок. Не осуждайте Артура Георгиевича, он делает все, что можно, для отца. Денег не жалеет, к персоналу хорошо относится, к праздникам всегда подарочки. Не то что некоторые: оплатят лечение и думают, мы рабыни… – Машенька поморщилась. – Мы тут с их стариками возимся, а они разговаривают с нами, как с быдлом, слова доброго не скажут, одни придирки. А знаете, как трудно с ними? Одна бабулька меня графином шарахнула! – Медсестра убрала челку со лба и продемонстрировала шрам.
– Господи, за что? – сочувственно спросила Елена Петровна.
– Старческое слабоумие. Старушка думает, что ее хотят убить и отнять у нее пенсию. Измучились мы с ней. Памперсы все время снимает, ходит прямо на пол, есть разучилась и одеваться – бюстгальтер на ночнушку или на кофту сверху надевает, ничего не помнит и считает себя маленькой девочкой, капризничает постоянно. Иногда бывают улучшения, тогда она плачет и дочку зовет. Знаете, как ее жалко… Она раньше учительницей была, заслуженной. А дочка ее, владелица крупного рекламного агентства, мать почти не навещает. Да и лучше бы вообще не приходила! Явится и вместо того, чтобы с матерью посидеть, начинает всех строить. Ее саму давно пора в клинику, психопатку, – неприязненно сказала Маша, и ее личико снова просветлело.
Зотова удивилась милосердности сестры: старуха ей на всю жизнь шрам на лице оставила, а девушка ее искренне жалеет. Редкое качество – душевное милосердие, ни за какие деньги его не купишь.
– А давно Георгий Сергеевич здесь? – перевела тему Зотова, а то от рассказов спутницы у нее мороз по коже шел.
– Давно. Но сын его домой периодически забирает, – уточнила сестра. – Артур Георгиевич замечательный человек. Только очень не любит, когда дед сбегает, ругается сильно. А мы поделать ничего не можем, Георгий Сергеевич у нас опытный беглец, – рассмеялась Машенька. – Периодически ноги делает и теряется, а мы потом его по всей Москве ловим. Здесь недалеко его квартира, туда он… – Маша вдруг, на полуслове, умолкла.
– С характером, выходит, больной, – сказала Зотова, надеясь на продолжение рассказа. Сестричка неловко улыбнулась, но совсем не Елене Петровне, а тому, кто шел по коридору за ее спиной. Зотова обернулась – к палате направлялся Артур Георгиевич Гайворонский собственной персоной. «Только его тут не хватало!» – нахмурилась Елена Петровна. Гайворонский заметил следователя, притормозил, а потом зашагал к палате быстрее. Перемена, случившаяся с его лицом, ничего хорошего не предвещала.
