Фридрих Незнанский - Первая версия
Мы въезжали в Севастополь.
...Лушников, пока мы проезжали через центр города, где все выдавало присутствие флота — и множество морячков в красивой белой форме, и запах моря, и силуэты кораблей вдали, сообщил нам, что мы едем на самом деле за город. Оказалось, что Герберт, наш молчаливый шофер, будет нашим хозяином.
— Понимаешь, Сашок, — доверительно сказал мне Лушников, — сначала хотели поселить вас в гостинице штаба флота. Но там каждый новый человек что волосок на лысине. А на этого лейтенанта, Сотникова, похоже, было преднамеренное нападение. Береженого Бог бережет. Неизвестно, что за интересы в этом деле у особистов и их коллег. Теперь у нас масса «безопасностей» — флотская, русская, украинская. У семи нянек, как говорили наши предки до первой пятилетки, дитя без глазу. С одной стороны. С другой — топтунов в три раза больше. Интересов, сами понимаете, много разных, а я за вас головой отвечаю. Да и пляж там рядышком, всегда между делом искупаться успеете.
Машина остановилась на пригородной цветущей улочке. Близость моря, шуршащего где-то совсем близко, не дала палящему солнцу выжечь местные виноградники. Их здесь было множество. В «нашем» дворе уже наливающиеся соком гроздья висели прямо над головой. Я позволил себе отщипнуть одну ягодку, но она оказалась совершенно кислой.
Герберт представил нас своей жене Оксане, полной, жизнерадостной хохлушке. Та, наметанным взглядом окинув всех троих, выделила Сереже малюсенькую комнатку в доме, рядом с кухней, а нас с Мариной провела в глубину сада, в отдельно стоящий сарай, оборудованный на манер мастерской-музея.
— Это Гера сам вырезает, — смущенно объяснила она присутствие в этой мастерской роскошных моделей кораблей.
Был здесь и старинный фрегат с шелковыми парусами, и крейсер начала века, похожий на печально знаменитую «Аврору», и даже атомный ледокол «Ленин».
— Они плавают? — с искренним восхищением поинтересовалась Марина у подошедшего Герберта.
— Корабли, извиняюсь, не плавают, а ходят. Эти - все действующие, а крейсер «Апостол Андрей» и ледокол «Владимир Ильич» даже радиоуправляемы. Будет время — я вам покажу, — пообещал Герберт.
Оставив Ломанова с Мариной на попечение Оксаны и моря, мы с Лушниковым и Гербертом отправились в военный госпиталь.
Сотников лежал в отдельном боксе, под капельницей. Посетителей к нему не пускали, хотя он выглядел вполне сносно. Во всяком случае, впечатление умирающего он не производил.
— Сейчас говорить с ним бесполезно, — объяснил нам лечащий врач Сотникова капитан третьего ранга Грызун.
Он так и представился: «Грызун». Я, будь помоложе, может, и прыснул бы в кулак, но служба сводила меня с людьми, носившими такие экзотические фамилии, что я к подобному почти привык.
— Пациенту полчаса назад дали сильное снотворное. Очень сильное, точнее наркотик. Омнопон. По личному распоряжению главврача. Лейтенанта сильные боли мучили. — Грызун, как бы извиняясь, развел руками.
В его глазах я уловил какое-то странное выражение: то ли жалости ко мне, то ли сочувствия.
Собственно, врач мало что мог добавить к тому, что рассказал мне Лушников по дороге в госпиталь.
Все произошло в кафе «Марс», где каждый вечер собираются свободные моряки и еще более свободные гражданские. Пьют, танцуют, веселятся. Скандалы, конечно, бывают, но не слишком часто — большинство посетителей друг друга знают если не по имени, то по меньшей мере в лицо.
Армейский лейтенант, затеявший драку, пришел один. Он мрачно пил за угловым столиком. Пил, кстати, как потом выяснилось, не водку, а минералку.
Когда пришел Сотников с девушкой Галей и своим другом мичманом Петренко, народ гулял вовсю. Вновь прибывшая компания заняла столик около стойки бара. Армейский лейтенант, словно специально их поджидавший, пересел за соседний от них столик. Как рассказывали свидетели, никакого повода для скандала не было. То ли армейский лейтенант что-то тихо сказал Сотникову, то ли Сотников сказал что-то ему... Но, извинившись перед друзьями, Сотников с лейтенантом вышли на улицу.
Друзья особо не беспокоились, все еще были совершенно трезвы: мало ли зачем вышли два лейтенанта. Первой спохватилась Галя.
Сотникова нашли на хозяйственном дворе кафе, истекающего кровью. Он был ранен в живот. Выстрела никто не слышал — слишком громко играла в кафе музыка. Загадочного лейтенанта и след простыл.
Раненого подоспевшая «скорая» отвезла в госпиталь...
— Ему, если можно так выразиться, повезло. Пуля прошла навылет и не задела жизненно важных органов, — так Грызун определил состояние здоровья своего пациента.
Сергей с Мариной успели уже вдоволь накупаться и сияли молодостью и здоровьем, как новые полтинники. Чтобы не завидовать понапрасну, я решил срочно последовать их примеру. Они согласились составить мне компанию. Оксана крикнула нам вслед, чтобы мы не особо задерживались, так как она уже готовит ужин.
Вся суета отступила перед морем. Огромное, темное, с лунной дорожкой до самого горизонта, оно обволокло меня серебристыми пузырьками. Усталость выходила из меня прямо-таки физически, отступала и неясная тревога — не вовремя выданное снотворное, непосредственно перед нашим приходом, какая-то машина, то ли случайно, то ли намеренно следовавшая за нами от самого госпиталя почти до дома, недобрые предчувствия... В общем, что-то мне во всем этом не нравилось. Возможно, я просто слишком устал. Но море, море...
На ужин нас поджидали вареники с вишнями. Роскошное блюдо! Особенно в сочетании с домашним темно-красным, чуть вяжущим виноградным вином. Я даже подумал про себя, впрочем отдавая себе отчет в собственной наивности, что когда-нибудь на старости лет переберусь на юг, к морю. Буду возделывать виноград, давить сок и делать из него вот такое вино. «Размечтался, сыщик, ищи вора!» — осадил меня внутри маленький Турецкий...
Ночь благоухала свежеструганым деревом, виноградной зеленью, вином и, конечно, Мариной.
Глава вторая СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ ХРОНИКИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ
— июля 1994 года
Лушников, ночевавший в доме, встал первым и развил бурную деятельность. Настолько бурную и целенаправленную, что мы были готовы к выходу и сознательным действиям уже через полчаса. Удивительный Саня человек, на одной его энергии можно ракету в космос запустить.
Ломанову предстояло опросить друзей Сотникова, мы же с Лушниковым должны были отправляться в госпиталь. Марина ехала с нами. Атмосфера напряженности, оставившая было меня вчера вечером, вновь сгустилась, когда мы выехали с нашей тихой улочки, носившей имя «Виноградная», на городское шоссе. За нами следовала серая «пятерка», настолько явно, что даже Марина обратила внимание. Герберт, как-то хитро проехав через пыльные переулки и полуразрушенные арки, сумел от нее оторваться, но у госпиталя она вновь материализовалась, будто ее пассажиры прекрасно знали, куда мы едем.
В госпитале нас поджидал «сюрприз». Честное слово, это было в духе дурного детектива. Хотя и на собственном опыте я сталкивался с этим нехитрым приемом. Мог бы, в конце концов, предугадать хоть раз в жизни! Но опять оказался идиотом!
Ночью Сотников умер.
По всему выходило, что не по собственной инициативе. Грызун сделал предположение об отравлении:
— Возможно, ему просто сделали укол. Это трудно определить, потому что он у нас и так весь иголками был истыкан.
Дежурная медсестра, рыдая, сказала, что заснула-то ночью всего на полчаса, не больше. Мы оказались у разбитого корыта — труп Сотникова уже увезли на вскрытие, никто ничего не знал, не видел и не слышал...
...Начальник госпиталя, капитан первого ранга Хомяков Илья Ильич, оказался высоким плотным человеком лет сорока пяти, со спортивной фигурой и большими залысинами. Он восседал в своем кабинете, словно на троне, было видно, что здесь он — царь и бог. Однако Хомяков делал вид, что готов ответить на мои вопросы. Даже с удовольствием.
Прежде чем задать первый вопрос, я успел про себя улыбнуться — похоже, что фамилии всех врачей этого заведения из одного отряда. Отряда грызунов. Я бы не удивился, если бы встретил Мышкина, Бурундукова, Суркова и, например, Пасюка. Есть же такая украинская фамилия.
Хомяков заметно нервничал. Он явно собирался выдать мне заранее подготовленный ответ на вопрос об омнопоне, который вкололи Сотникову именно за полчаса до нашего приезда, а также о скоропостижной смерти их подопечного. Но я не люблю домашних заготовок. Обычно более искренне люди отвечают на вопросы неожиданные:
— В ваш ли госпиталь привезли единственного спасшегося матроса с яхты «Глория»?
— Да, — коротко ответил Хомяков.
— Он успел что-либо рассказать?
