Галина Романова - В любви брода нет
Больно было совсем от другого.
Все кончено!..
Ей не на что больше надеяться. Даже если бы Саша и смог защитить ее от Геральда, она-то уже не сможет… Ничего не сможет! Ни в глаза ему смотреть, ни обнимать, ни любить. Потому что ей стыдно! Ей очень стыдно, господи!
Они плакала и подчинялась. Подчинялась и снова плакала.
Ему все удалось. У него все получилось, и отомстить ей, и наказать, и заставить ненавидеть саму себя…
Ушел Геральд через два часа. Не сказав ни слова, не потребовав от нее никаких обещаний, просто оделся и ушел. Еще час она приводила себя в порядок, чтобы не напугать Данилку. Он должен скоро вернуться из кино. И ей нужно срочно стать такой, как прежде. Хотя бы внешне стать такой. Внутри, она знала точно, такой уже никогда ей не стать. Там ничего не осталось от нее прежней. Никаких чувств. Пустота и… еще, пожалуй, дикое желание поскорее уехать. Убежать от всех и от самой себя, может быть…
Глава 18
Верочка не отвечала на его звонки вторую неделю. Первые два дня, всякий раз, когда звонил ей, он натыкался либо на ее сына, либо на ее бывшего мужа, либо на гулкую вибрирующую зуммерами пустоту. Последние десять дней ему вообще никто не отвечал. Назаров измучился. Он почти не спал и на службу приходил злой, невыспавшийся, с трехдневной щетиной, скоблить которую перед зеркалом было выше его сил. Он не мог видеть своего отражения в нем, он его снова почти ненавидел. В глазах было столько муки, губы так горестно сжимались всякий раз, стоило ему подумать о Верочке, что невольно закрадывались мысли о возвращенных ему судьбой прожитых десяти годах, полных гулкой пустоты и одиночества…
Вечерами он подходил к Верочкиному дому и подолгу стоял под темными окнами ее квартиры. Ни в одном из них не было света. Ее не было больше в этом доме, хотя шторы и жалюзи по-прежнему закрывали окна. Где она, Назаров мог лишь догадываться. И чем больше он понимал, тем больше себя ненавидел.
Все вернулось к нему снова. Его неуверенность, подавленность. Душевное запустение заколосилось сызнова буйным чертополохом, исцарапав до крови его душу.
Она вернулась к мужу, решил Назаров через неделю бесплодных блужданий под окнами Веры.
Геральд возвратился с сыном с отдыха, уговорил, умолил, выпросил прощение и забрал их к себе. Оставалась неясной судьба его молодой жены, но ее Геральд запросто мог выставить из дома.
Тут, правда, у Назарова третьего дня на этот счет появились сомнения. Он столкнулся у магазина нос к носу с молодой женой Геральда. Та выглядела абсолютно счастливой и никак не производила впечатление женщины, только что получившей отставку от супруга. Более того, мадам волокла в обеих руках по два пакета, набитых коробками, что опять-таки свидетельствовало о ее житейском благополучии. Хотя дама могла получить солидные отступные, потому и радовалась.
Черт знает, что творилось вокруг!..
Назаров мучился и по-настоящему страдал, забыв о сне, пище и отдыхе. Он снова принялся изводить себя работой, мотаясь по своему участку. Попутно выполнял неофициальное поручение своего бывшего начальника Короткова.
Обойдя поэтапно все имеющиеся в городе отделения связи, Сан Саныч составил солидный список, состоящий из фамилий тех пенсионеров, которые по той или иной причине не приходили за пенсией в последние пару месяцев и свидетельств о смерти коих не имелось в социальных службах. А ведь были еще старики, которые могли получать свою пенсию через сбербанк. Но туда он решил пока не соваться, начав с отделений связи.
Работа была кропотливой, времени требовала много, и Назаров дерзал. Он исколесил весь город, наведываясь по имеющимся у него адресам. Совал в нос озадаченным жильцам удостоверение участкового, подкрепленное выданным ему Коротковым разрешением. Задавал вопросы, сам отвечал на них и по большей части уходил озадаченным. Никаких злоключений с пенсионерами не было. Либо они болели, либо находились в отъезде, чему имелось подтверждение, либо не особо нуждались в средствах, проживая с обеспеченными детьми.
Было, правда, три адреса, по которым Назарову никто не открыл. И соседи ничего не смогли сказать об отсутствующих. Но подозревать кого-то в чем-то сразу вот так, на пустом месте, он не мог. Оставалось ждать новых фактов в еще неоткрытом деле. А их, как назло, не было. Смерть Зои Ивановны он мог приобщить ко всем имеющимся у него подозрениям лишь по собственной инициативе, и то с большой натяжкой. Бабушка захлебнулась в своей ванне. Результаты вскрытия Назаров видел, усомниться было не в чем: Зоя Ивановна утонула. Ни одного синяка или следа инъекции. Все чисто, безукоризненно чисто. В глубине души Назаров был уверен, что утонуть ей помогли, но доказать ничего бы не смог, даже если бы и очень старался.
Сан Саныч в который раз за вечер опустил трубку на аппарат и тяжело вздохнул. Верочка по-прежнему не отвечала. Сегодня он совсем было собрался позвонить ей на работу. Нашел в справочнике номер учительской и даже набрал его, но стоило молодому звонкому голосу ему ответить, как он тут же дал отбой.
Что он ей скажет, о чем спросит?! Почему она от него скрывается?! Почему не позвонила, не предупредила, ничего не объяснила?! А она разве обязана?..
В том-то и дело, что нет. Они же ничего друг другу не обещали. Просто торопились любить друг друга, словно времени им было отпущено всего ничего. Кто же знал тогда, что это и только это и есть правда. Назаров вот лично даже не догадывался. А Верочка если и знала, то не сказала ему ничего. Не сказала тогда, не скажет и теперь…
Намекни ему кто сейчас, что его нерешительность очень сильно отдает трусостью, он бы возненавидел себя еще больше. Потому что он и в самом деле трусил. Как огромный глупый страус, боялся, спрятав голову в песок. Пока существовала вся эта неопределенность, не отнимающая надежду, Назаров мог еще жить. Как только ее не станет, не станет и его.
Звонок дежурной части на внутренний телефон в его кабинет выдернул его из состояния сумрачной отрешенности, с которой он последние десять минут разглядывал растрескавшийся переплет оконной рамы.
— Назаров, — буркнул он невнятно.
— Саня, — обрадовался дежурный. — Как хорошо, что ты на месте!
— А что случилось? Я вообще-то собирался уже уходить. Мой рабочий день, сам понимаешь, закончился пару часов назад. Так что…
— Да знаю я, знаю, Сан Саныч. Но тут мужик тебя один с самого утра домогается. Сначала звонил, спрашивал тебя и трубку бросал. Потом вопросы начал такие дикие задавать, типа, уволился ты или по-прежнему работаешь. Или, может, уехал. Я даже не выдержал один раз и пообещал привлечь его за хулиганство. Он полдня не звонил, и вот опять.
— А сейчас ему что нужно? С работы меня подвезти хочет? — мрачно пошутил Сан Саныч, не ощутив ни единого интуитивного укола.
— Не-а, — дежурный весело хмыкнул. — Сейчас он хочет, чтобы ты сам к нему приехал в офис для серьезного мужского разговора.
— Так и сказал?
Назарову вдруг сделалось тревожно.
Какой такой офис, что еще за мужской разговор…
Что-то это должно было таить в себе. Может быть, как раз ответы на те вопросы, которые мучили его вторую неделю?
— Да, так прямо и сказал. И координаты свои оставил. — Дежурный быстро прочитал адрес комбината по производству пищевых полуфабрикатов. — И назвался даже.
— Геральд Всеволодович Хитц? — перебил его Назаров, пугаясь еще сильнее. — Я не ошибся?
— Нет, Сань. Именно так. И знаешь еще что… Щас, погоди, звонок на пульте. — Дежурный долго отвечал кому-то, потом спорил, потом еще кому-то перезванивал. Наконец снова заговорил с Назаровым, у которого от нетерпения начали подрагивать колени: — По-моему, он был никакой.
— Как это?!
— Ну, пьяный, по-моему. Еле языком ворочал. Он, может, потому и осмелился позвонить, что напился. А там кто его знает. Но на разговоре с тобой очень настаивал. Поедешь?
— Да.
— А это того, Саня, не опасно? Может, кто из ребят с тобой поедет? — обеспокоился дежурный.
— Нет, спасибо. Это личное…
Он мог бы еще добавить, что это очень, очень личное. В этом была вся его жизнь, течение которой в последние дни будто застопорилось. В этом заключалось его право на счастье, оказавшееся столь коротким. И Назарову очень хотелось бы узнать: почему оно проскочило так быстро и почти мимо, ничего, кроме боли, ему не оставив?
Может быть, Геральд Всеволодович сумеет ответить ему на эти вопросы…
Глава 19
Геральда Всеволодовича к моменту прибытия Назарова уже почти ничего не интересовало. Он сидел, развалясь, в кожаном кресле с высокой спинкой. Руки с закатанными по локоть рукавами белой рубашки безвольно свесились через подлокотники. В правой зажато горлышко полупустой бутылки виски. Глаза Геральда были плотно закрыты, и он еле слышно похрапывал.
