Андрей Троицкий - Амнистия
– А как общее самочувствие?
– Как бы это попонятнее сказать, – Локтев задумался. – Такое впечатление, будто мозги встали раком. И не хотят возвращаться в прежнее нормальное положение.
– Понимаю, понимаю. У вас легкое сотрясение мозга. Такое состояние продлится неделю. Потом станет легче.
Врач протер очки безупречно чистым женским платочком. Локтеву показалось, что он заплатил деньги вовсе не за то, чтобы услышать банальную чушь. Пусть и верную по свей сути.
– Скажите, молодой человек, а что с вами произошло? Что, собственно, случилось?
– Не читали о взрыве в ресторане «Домино»?
– Я газет не читаю. Это вредно для пищеварения, читать газеты. Даже заборы лучше сегодняшних газет.
– Я находился в ресторанном зале во время взрыва. Там погибли люди. На моих глазах. А потом сожгли дом, вернее дачу… И я снова чуть не погиб. Короче, всего не пересказать. Но у меня такое впечатление, будто после этих событий из меня вылетела душа. А вместо неё появилась новая душа, какая-то чужая. У меня вдруг изменился характер.
– Как изменился?
– К худшему. Я был довольно мягким и уступчивым человеком. А теперь… Даже не знаю, как сказать. Я стал совершенно другим. Злым, твердым, решительным. Мне кажется, я способен на поступок. На любой поступок. Мне кажется, я даже смогу убить человека. У мкня начинаются приступы агрессии.
Врач грустно улыбнулся.
– Видимо, человек, о котором вы говорите, того заслуживает. Ну, чтобы его убили.
– Дело не в человеке, а во мне. Медицина как-то трактует такие резкие изменения человеческой натуры?
– Мы, медики, не боги.
Врач поднял глаза к потолку и развел руки в стороны, выражая покорность воле Всевышнего. Затем он склонился над столом, выписал рецепт и протянул его Локтеву.
– Это сильное успокоительное средство. Будете принимать три-четыре таблетки в день, пока не почувствуете облегчения. Ваши приступы агрессии должны пройти.
Локтев сердечно поблагодарил врача, пожелал ему успехов и здоровья и вышел на улицу. Пройдя метров двести, он скомкал рецепт в тугой шарик и выбросил его в первую попавшуюся на дороге урну. Локтев решил, что в его случае успокоительное поможет, как топор утопающему.
Глава четырнадцатая
Тарасов бросил окурок в недопитую вечером чашку кофе. Он потянулся к записной книжке, перевернул несколько страниц. Так, пансионат «Березовая роща», вот он. Он снял трубку радиотелефона, набрал номер. Занято. Тарасов натянул майку с короткими рукавами и джинсы, вышел на балкон, ещё раз набрал номер.
Трубку сняли после второго гудка.
– Дежурный Лошаков слушает.
– Это старший инспектор пожарной инспекции Московской области Полищук, – представился Тарасов. – Мне передали отчет пожарной бригады. Нужно кое-что уточнить. Прошлой ночью на вашей территории случилось возгорание дома для отдыхающих. Правильно?
– Совершенно верно, – ответил Лошаков.
– Дом площадью триста десять метров сгорел до основания. Правильно?
– Так точно, – радостно отрапортовал Лошаков. – Сгорел полностью, дотла.
– Тут в рапорте указано, что есть жертва. На пепелище обнаружен неопознанный труп мужчины. Правильно?
– Никак нет, – Лошаков хмыкнул. – Что-то пожарные напутали. Жертв нет. И трупа никакого не обнаружено.
– Это точно? – усомнился Тарасов.
– Совершенно точно. Еще до приезда пожарных прибывшая на место возгорания администрации в лице сторожа пансионата, – Лошаков не смог довести мудреную казенную фразу до конца и перешел на разговорный язык. – Короче, сторож видел, как из горящего дома, из чердачного окна выбрался мужик.
– А что за мужик? Его поймали?
– Шут его знает, что за мужик. Может, он дом и подпалил. Сторож хотел его догнать, но тот махнул через забор и в лес побежал. Темно уж было. Разве его в лесу догонишь? Наш директор написал заявление. Милиция проверяет. Вы бы с милицией связались.
– Значит, недоразумение с рапортом получилось, – сказал Тарасов. – Что-то напутали. Хорошо, я свяжусь с вашим директором и с милицией.
Тарасов нажал на кнопку и присел на подоконник.
Выходит, Локтев жив. Прав был Бузуев, следовало там наверху добить Локтева. Пусть бы потом разбирались, что за труп и откуда он взялся. Черт, какая досадная оплошность.
Обидно. Мало того, что Локтев остался жив, так и выяснить толком ничего не удалось: с кем он связан, кто ему платит.
В утверждение, что Локтев случайно оказался в ресторане «Домино» не поверит даже ребенок, отстающий в умственном развитии. Но в таком случае, как Локтев сумел узнать о месте и времени взрыва? Ведь как-то он узнал…
Как узнал? Попробуем мыслить логически. О деле знали только два человека: он, Тарасов, и Бузуев. Все, короткий список. Сам Тарасов, естественно, отпадает.
А как Бузуев? Возможно, взрывотехник не самый умный человек на свете. Но и не самый болтливый человек. Он солдафон до мозга костей, слишком прямолинейный, без воображения. Словом, настоящий армейский динозавр. Но молчаливый динозавр. Из него лишнего слова клещами не вытянешь, тем и ценен.
И все– таки, Локтев пришел в «Домино»…
* * * *Тарасов положил перед собой чистый лист бумаги, нарисовал на нем кружок, сверху написал Локтев. Нарисовал другой кружок – это Бузуев. Третий кружок – это он сам, Тарасов. Три действующих лица известны. Теперь нужно вспомнить, есть ли у него и Локтева общие знакомые в Москве. Тарасов, силясь вспомнить общих знакомых, морщил лоб и кусал кончик карандаша. Знакомые, знакомые… Проводница поезда «Петрозаводск – Москва» Смирнова. Но она не в счет. Локтев видел её два-три раза. Наверняка, даже имя проводницы забал. Нет, Смирнова не считается.
Тарасов, как не напрягал память, не мог воскресить ни единого имени. Но ясно одно, Локтев мог выйти на него только через людей, то есть, через общих знакомых. Только так и никак иначе. Правда, не понятно, как он узнал о ресторане. Ведь как-то он узнал об этом. Как-то узнал… Но это вопрос второй. Он прояснится, если ответить на первый вопрос. Об общих знакомых. Такие люди должны быть. Хотя бы один человек должен быть.
Есть. Вспомнил. Володя Сурков.
Бывший администратор областного театра перебрался в Москву пару лет назад и, кажется, занялся здесь торговлей шмотками. Возможно, сейчас он процветает. Возможно, бедствует: торговля не пошла. Тарасов нарисовал на листке ещё один кружок: Сурков. Дальше… А дальше ничего. Пустыня.
Еще четверть часа Тарасов корчился на стуле, хмурил лоб и сводил брови на переносице. Нет общих знакомых – и точка. Сурков – единственная зацепка. Теперь надо подумать: какая может быть связь между бывшим администратором театра и Локтевым.
Допустим, они случайно встретились. Допустим, Сурков увидел Тарасова на улице. Допустим… Ну, и что? Что из этого следует? Дальнейшая цепочка событий никак не выстраивается. Слишком много недостающих звеньев в этой цепочке. Тарасов не виделся с Сурковым года два, с того самого времени, когда тот отчалил из Петрозаводска искать богатой жизни в Москве. В последнее время их дорожки нигде не пересекались.
И все– таки Суркова нельзя вычеркивать из этой схемы. Ведь это единственный общий знакомый Тарасова и Локтева. Тарасов полистал записную книжку. Вот он Сурков. Город Мытищи, улица… Телефона нет. Что ж, надо прояснить вопрос.
Тарасов быстро оделся, вышел из дома и поймал такси.
Через час он оказался на тихой улице, на окраине Мытищ возле пятиэтажки из светлого силикатного кирпича. Лифта в доме, разумеется, не было. По выщербленным ступеням Тарасов поднялся на четвертый этаж, ещё раз заглянул в записную книжку, проверяя номер квартиры, нажал кнопку звонка. С другой стороны двери кто-то долго разглядывал Тарасова в глазок, наконец, женский надтреснутый голос спросил:
– Кто там?
– Вова здесь живет? Я к Вове.
Упала цепочка, дверь открылась. В проеме показалась седая женщина в заселенном фартуке.
– Вам кого? – спросила она, хотя Тарасов только что сказал, к кому он пришел.
– Мне нужен Володя Сурков.
– А вы сами кто?
Женщина, прищурив водянистые бесцветные глаза, смотрела на Тарасова, как чекисты смотрят на засланного шпиона.
– Я его старый друг. Из Карелии. Вот в Москве проездом. Вова оставил адрес и просил меня зайти.
Прищур женских глаз сделался мягче.
– Когда оставил адрес?
– Давно еще…
– Вова год как умер, – женщина неожиданно всхлипнула.
– От чего умер?
– А от чего молодые мужики умирают? – вопросом на вопрос ответила женщина.
Она снова шмыгнула носом, ткнула в горло указательным пальцем.
– Все от этого. От водки. От передозировки.
– Надо же, какое горе. Вот горе-то. А я хотел с ним посидеть, былое вспомнить. И думы.
Вместо ответа женщина вытерла со щеки крупную прозрачную слезу.
– А где его схоронили? – не мог успокоиться Тарасов.
– Здесь, в Мытищах. Если хотите сходить на могилу, я нарисую, как пройти. Без рисунка не найдете.
