Валерия Вербинина - Черный нарцисс
Однообразие событий, их предсказуемость убаюкивают, порой раздражают, но чаще всего внушают уверенность, что так будет всегда. Через две недели полетим вместе отдыхать, до конца года достроим новый дом, а сегодня надо оживить цвет волос, сделать прическу и заодно заняться маникюром, завтра мы приглашены к Р., послезавтра у Сергея деловой ужин, и еще, конечно, неплохо бы купить пару модных платьев и сапожки. И сумочку в тон, причем хорошо бы подобрать какую-нибудь не слишком известную, но интересную марку, а то все жены миллионеров ходят с одним и тем же, просто смех.
И вот, когда все уже известно, и меню для делового ужина оговорено, и ты сидишь в салоне, ожидая, когда после покраски высохнут волосы, а вокруг суетится один из лучших мастеров Москвы, и сумочка, припасенная для тебя, уже ждет покупательницу в модном бутике, – как раз в это мгновение звонит сотовый, и судьба со всего маху бьет тебя под дых.
– Ве… ра… Ве… ра…
– Вероника, это ты? Что ты там ревешь? Что случилось?
– Вера… Верочка… Ты не в машине? Сидишь в салоне? Слушай… Сере… жу… Сережу убили.
Два слова.
Только два.
И налаженная жизнь рассыпается в прах. Не будет ни ужина у Р., ни сумочки, ни совместного отдыха.
Потому что произошло именно то, чего ты всегда боялась: стать вдовой, приложением к воспоминаниям о твоем муже, который умел делать деньги и в бизнесе был о-го-го… но все осталось в прошлом, а в настоящем – рыдающий голос его сестры и гнетущее чувство недоумения, которое не покидает тебя.
Как это могло случиться? Как?
Он же выжил в 90-е, одолел всех противников в нулевые, он всегда был такой хваткий, и жесткий, и просчитывающий все комбинации на сто шагов вперед. Кто же опередил его на этот раз?
– Вероника… Ты меня слышишь? Перестань реветь, черт возьми! Слезами его все равно не вернешь… Как это произошло?
– Он был у Виктории…
– Да? – произнесла Вера неприязнью, которой не ожидала от себя самой. – И что он у нее забыл?
– Я не знаю… не знаю! Думаешь, мне много сообщили? Он вышел из ее дома… Сел в машину… И… она взорвалась.
Машина… черная, блестящая, с тонированными стеклами.
Та самая, в которой он уезжал этим утром, и ты видела в окно, как охранник придерживает дверцу, а Сергей забирается внутрь.
Сейчас она пытается себя убедить, что в это мгновение ее кольнуло тревожное предчувствие… что именно тогда она поняла, что видит мужа в последний раз… Но Вера тут же одергивает себя.
Какое предчувствие? Кого она хочет этим обмануть? Ничего, ровным счетом ничего она не почувствовала…
То ли потому, что они давно уже живут вместе по привычке, и Вера даже грозила в пылу очередной ссоры, что отберет у него имущество по максимуму в случае развода, то ли потому… да ладно, теперь уже можно признаться, хоть самой себе… что она попросту никогда его не любила.
И вот человек, которого она не любила, но который все же был ее мужем, погиб, и она теперь вдова.
Вдова!.. Какое тревожное, неприятное слово… и пахнет от него старухами в черном, склепом и бессмертниками. Невольно Вера содрогнулась.
Только разве она старуха? Ей и тридцати пяти нет еще…
– Хватит дергать меня за волосы! – зашипела она на мастера, чье присутствие стало ее раздражать. – Идите куда-нибудь… к чертовой матери! У меня важный разговор.
Мастер не обиделся. Он привык не обижаться на клиенток, которые платили в любом случае так щедро, что окупались и все моральные затраты. Впрочем, никто из этих клиенток даже не подозревал, что в служебном помещении, находясь в обществе своих, мастера нещадно передразнивают тех, перед кем расшаркивались всего несколько часов назад.
– Приходит тут эта козья морда, дочка олигарха нашего, и просит, чтобы ее покрасили в брюнетку. Я, говорит, хочу как Анджелина Джоли быть, блондинки уже не в моде…
– Ха-ха-ха!
– Даже если ее папаша все деньги отдаст хирургам, они из нее все равно Джоли не сделают…
– Ха-ха-ха!
– Максимум, что из нее получится, – это Голлум…
И мастер ушел, предвкушая про себя, какими словами он будет потом расписывать эту рыжую корову, как он именовал про себя жену, а отныне вдову Сергея Брагина.
– Кто это был? – сухо бросила Вера в трубку.
– Ты о чем? – всхлипнула Вероника.
– Кто его убил?
– Они еще не знают… – жалобно протянула сестра. – Следствие только началось.
– Кто-нибудь остался в живых? Владлен?
– Нет… Все, кто был в машине, погибли на месте. А у Владлена жена… и у шофера тоже…
Вера помрачнела.
– Ладно, – буркнула она. – Я скажу им… Сама.
– Думаешь, надо? – всхлипнула Вероника. – Наверное, они и так уже все знают… Из «Новостей».
Однако Вера уже думала о другом.
– Придется кому-то заняться похоронами… договариваться насчет гроба, кладбища, отпевания… Эх!
Она услышала, как Вероника заплакала, и с досадой подумала: «Ну, что еще?»
– Там хоронить нечего… – простонала сестра. – Мне так сказали… Он же сгорел заживо! Боже мой!
– Но хоть что-то, наверное, осталось?
– Наверное…
– Что осталось, то и похороним, – буркнула Вера, проводя ладонью по лбу. – В закрытом гробу.
И тут она вспомнила еще кое-что.
– Вероника…
– Что?
– Надо бы того… поминки устроить… Я имею в виду, не после похорон, для всей этой швали, которая слетится… а для самых близких.
Вероника хлюпнула носом.
– А кто у него самые близкие? Ты да я…
– И Виктория.
– Ты хочешь ее пригласить? – нерешительно спросила сестра после долгой паузы.
– А что? Чего нам теперь делить?
– Я не могу ее видеть, – простонала Вероника.
– Глупости.
– Тогда я позову Никиту, – решительно заявила его сестра. – Идет?
– Да ради бога. Соберемся вечером у меня… помянем.
Все-таки она не удержалась и сама заплакала. Жаль было Сергея и жаль себя, потому что Вера никогда не любила черный цвет и знала, что он ее старит. А теперь ей придется ходить в черном, выслушивать соболезнования… как будто она не знает, что за этими соболезнованиями скрывается. И ведь почти все так называемые друзья Сергея, не говоря уже о бизнесменах, с которыми он вел дела, будут за ее спиной перемигиваться, улыбаться и говорить что-нибудь вроде: «Туда ему и дорога».
И ее охватила такая тоска, как будто это не Сергея, а ее должны были хоронить, и Вера впервые подумала о том, будет ли хоть кто-нибудь по-настоящему, искренне грустить, когда ее не станет. Если бы у нее были дети…
Но детей не было, да и, по правде говоря, Вера знала немало примеров благополучных вроде бы семей, где дети ненавидели своих родителей и даже особо это не скрывали.
– Вера…
– А?
– Я тут подумала… Нас, наверное, из-за этого убийства допрашивать будут… Федору насчет меня уже звонили откуда-то, спрашивали, на месте ли я…
– Наверняка будут допрашивать, – равнодушно подтвердила Вера. – И я расскажу им все, что знаю. Только ничего это уже не изменит, дорогая. Не бери в голову.
Она обменялась с Вероникой еще несколькими фразами и отключилась. Пощупав волосы, Вера поняла, что они еще мокрые, и рассердилась.
– Слава! Черт бы тебя побрал, как деньги драть, так все любят, а как работать… Это укладка, что ли? Волосы мокрые, мать твою!
Слава явился на вопль клиентки, скалясь, и вновь принялся за работу. Про себя, впрочем, он развязно помыслил, что недурно было бы, если бы эту рыжую стерву шлепнули так же, как и ее муженька. У парикмахера Славы был чертовски тонкий слух.
Глава 33
Над Москвой плыл сиреневый вечер, а в одной из комнат особняка на знаменитом шоссе, давно ставшем притчей во языцех, стояла черная ночь.
Виною тому, конечно, было мрачное настроение присутствующих да то, что все дамы надели черное: Вера – платье с кружевной отделкой, Вероника – брючный атласный костюм, а Виктория – шифоновое платье. Что же касается Никиты, то он для приличия нацепил черный свитер, и Вероника подумала, что в этом есть что-то неуместное.
«Как будто он не мог надеть черный костюм… Некрасиво же, честное слово!»
И еще ее стесняло присутствие Виктории, словно у той было больше прав на убитого, чем у законной жены и сестры, словно ее горе было иного качества, чем их, более чистое, без меркантильных и прочих примесей. И Вероника сидела насупившись и чувствовала, что у нее даже пропал аппетит.
Впрочем, в этот вечер ничего не клеилось. Вера держалась, но говорила только короткими, отрывистыми фразами. Виктория молчала – эта всегда молчала, если ей нечего было сказать, – а гонщик едва пригубил свой бокал. За закрытыми дверями время от времени кто-то пробегал на цыпочках, слышались тревожные приглушенные голоса и трели телефонов.
– Соболезнуют, – равнодушно уронила Вера. – Ну что, девочки, помянем…
Она стала разливать водку по стопкам. Но рука ее дрогнула, бутылка накренилась и упала на стол.
– Дай я, – поспешно сказала Вероника, поднимаясь с места. А Никита воспользовался этим, чтобы найти под столом руку Виктории и сжать ее.
