Ирина Градова - Врач от бога
– Андрей Эдуардович, почему вы согласились возглавить ОМР?
Я дала ему время собраться с мыслями, но он, похоже, и не думал отвечать. Видимо, это не та тема, которую Лицкявичус был согласен обсуждать, что только способствовало разжиганию моего интереса. Однако, судя по всему, мне придется и дальше строить собственные предположения!
Так как надо было поддерживать беседу, чтобы Лицкявичус не засыпал, я заговорила о том, что интересовало меня больше всего.
– Этот «Хаммер»… – начала я. – Как думаете, теперь мы можем считать дело «Виталайфа» закрытым?
– Почему вы так решили? – В голосе Лицкявичуса прозвучало удивление.
– Что значит «почему»? Мы закрыли линию, и нас тут же атаковали – вы же не думаете, что это случайность?
– Разумеется, нет, – он криво ухмыльнулся. – Но, по-моему, это как раз доказывает, что «Виталайф» и «Фармация» тут ни при чем.
– То есть? – не поняла я.
– Ну, простая логика, Агния Кирилловна: если бы на нас напали по дороге к заводу, я бы еще понял, однако это случилось уже после того, как мы все сделали – разве это не удивительно? Чего они хотели этим добиться – еще больше укрепить наши подозрения? Вспомните: Заборский даже не пытался нам помешать, понимая, что это бесполезно, и если не мы, то кто-то другой вернется с постановлением и все равно остановит производство. Напасть на нас на обратном пути означало бы подписаться под признанием вины – это нерационально!
– Но тогда, – медленно проговорила я, – что же это было?!
Лицкявичус пошевелился и крякнул от боли, потому что нечаянно оперся на перебинтованное мной плечо.
– Если бы я знал, – с трудом выговорил он только через несколько минут, – то обязательно поделился бы с вами…
– И все же – мы опечатали линию? – недоумевала я. – Значит, это – ошибка?
– Ничего подобного, – возразил Лицкявичус. – Это даст нам… немного времени.
– Времени – для чего?
– Чтобы найти виноватого, в конце концов!
– Так вы полагаете, что трупов больше не будет?
– Я практически в этом уверен. Хотя… могу и ошибаться, – добавил он.
Незаметно я выхлебала свою порцию и с удивлением уставилась на донышко бутылки. Лицкявичус, кряхтя, прикончил «бруньки». Мои веки налились тяжестью. Я прислонилась спиной к дивану, подтянула ноги к подбородку и закрыла глаза. Наверное, нужно было тормошить Лицкявичуса и не давать ему спать, но у меня ни на что не осталось больше сил. Какая-то мысль – одна-единственная – все еще металась у меня в голове, долбя в виски и затылок, но я никак не могла ее оформить, а потому решила, что бесполезно сопротивляться сну – все равно его не одолеть…
* * *Мне снился странный сон. Я шла по берегу океана на Бали. Не знаю, почему я решила, что это – именно он. Просто знала наверняка. Прибой лизал мои голые ноги, а в волосах играл ветер. Вокруг висела густая завеса серебристого тумана, и я ничего не видела дальше полуметра, но отчего-то чувствовала невероятное умиротворение. Впереди замаячил чей-то размытый силуэт. Он приближался, и постепенно я различила тонкую, почти невесомую женскую фигуру, тоже бредущую в полосе прибоя. Ее лицо по мере приближения становилось все четче, и наконец я узнала лицо своей подруги. Она улыбнулась мне, как будто у нее все хорошо, как будто она находилась именно там, где хотела.
– Лида! – воскликнула я. Мне хотелось так много ей сказать, о многом спросить, но язык будто приклеился к небу, и я только молча протянула к ней руку. Лида повторила мой жест, и наши пальцы сплелись. Как ни странно, ее кожа оказалась мягкой и теплой на ощупь, как у живого человека. Другой рукой она указывала куда-то за своей спиной. Я напрягала зрение, пытаясь разглядеть, что же Лида хочет мне показать, но не различала ничего, кроме тумана. Вдруг он начал рассеиваться: плотная пелена превратилась в легкую дымку, которая, в свою очередь, стала распадаться на серебристый дождик, и сквозь него откуда-то пробивался яркий свет. Он становился все ярче, ярче, и вот я уже вынужденно сощурилась, потому что не смогла выносить этого сияния, бьющего прямо в глаза. Свет стал оформляться, и я уже видела две огромные и пару маленьких фар «Хаммера», надвигающегося на меня из ниоткуда…
Я резко подняла веки и тут же зажмурилась, потому что свет, лившийся из широко распахнутой двери, резал глаза. Осторожно приоткрыв один глаз, я увидела две размытые фигуры в дверном проеме – одну высокую и худую, и вторую – маленькую и хрупкую. Где-то позади них, кажется, маячила еще и третья.
– Вот это да! – раздался низкий голос, от которого, как мне показалось, задрожали стекла в рамах. – Да тут пьяный притон, не иначе!
Высокая фигура сделала несколько шагов вперед, и я поняла, что знаю этого человека, однако в голове стоял туман – примерно такой же, как в моем сне, который я еще смутно помнила.
– Але, гараж! – услышала я тоненький, звонкий и тоже до странности знакомый голосок. – Вы тут живы или как?
– Вот это да! – воскликнул третий визитер, которого я не узнала, как ни старалась вспомнить. – Да они вылакали весь бар на пару – сильны, бродяги!
– Мы не бродяги… – попыталась оправдаться я, но язык стал ватным, и слова выходили как-то неразборчиво, а в голове при каждом звуке гремел первомайский салют.
– Это правда, – подтвердила первая фигура. – Это – наш шеф, а это… в общем, она тоже с нами, – закончил мужчина. Приблизившись вплотную, он опустился передо мной на корточки. Ну, конечно, как я могла не узнать эти торчащие волосы, презирающие закон всемирного тяготения, и черные глаза!
– Это вы, Леонид? – осторожно спросила я, произнося слова медленно, чтобы петарды в мозгу взрывались не так оглушительно громко.
– Здрас-сте, приехали! – хмыкнул он. Удивительно, но, несмотря на то что его лицо находилось в непосредственной близости от моего, я все равно так и не смогла поймать его взгляд. – А кто еще-то? Вика, тащи сюда, что осталось в буфете, а то им просто необходимо опохмелиться!
– Там пусто! – закричала девушка из кухни.
– Я принесу, – со вздохом произнес третий человек. Сейчас я уже заметила, что на нем униформа – видимо, он служил охранником туристического комплекса.
Кадреску поднялся на ноги и подошел к Лицкявичусу. Тот лежал тихо, словно не замечая появления людей.
– А вот тут водочкой не обойдешься, как я погляжу, – озабоченно протянул он. Я попробовала повернуть шею, но тут же отказалась от этого, так как голова пошла кругом, а к горлу подступил рвотный комок. Во рту появился противный кислый привкус. Я услышала, как Леонид набирает телефонный номер и говорит:
– Нам срочно нужна «Скорая» по адресу… Диктуй адрес, – обратился он к охраннику, появившемуся в дверях с двумя маленькими бутылочками, передавая ему телефон. Тот сказал несколько слов в трубку. – Автоавария, – сказал Кадреску снова, забрав трубку обратно. – Множественные ушибы, возможно, переломы… Да, ждем.
Я поймала себя на странной мысли о том, что никогда еще не слышала от Леонида столько слов зараз.
– Вот, – сказал охранник, протягивая мне одну из бутылочек.
– Я не могу! – простонала я, качая чугунной головой и пытаясь отстранить его руку с бутылкой.
– Можете! – возразил Леонид, ничтоже сумняшеся, приставил горлышко к моим губам и, запрокинув голову, влил половину содержимого прямо мне в горло. Я поперхнулась, закашлялась, назвала его, кажется, придурком – или покрепче? – и, пошатываясь, встала на ноги.
– Агния? – встревоженно произнесла Вика, подскакивая и глядя на меня широко распахнутыми глазами-плошками.
– Ту… але-ет… – прохрипела я, одновременно зажимая рот ладонью из страха, что сейчас оттуда посыплется или скорее польется нечто, чего обычно не хочется демонстрировать посторонним.
– Там! – вскрикнула девушка, указывая в нужном направлении и отступая в сторону, чтобы я нечаянно не смела ее. Рухнув около унитаза, я с облегчением уронила в него голову и опорожнила содержимое желудка – благо он оказался практически пустым, потому что я вчера почти ничего не ела. При мысли о еде мой желудок издал громкий стон, и я снова вынуждена была склониться над унитазом.
– Вот, держите, – услышала я за спиной голос Леонида. Осторожно повернув голову, я увидела на его ладони таблетку. В другой руке Кадреску держал стакан с водой. И смотрел он на меня… неужели с сочувствием?
– Что это? – задала я глупый вопрос.
– Не цианистый калий, – усмехнулся он. – Всего лишь аспирин. К сожалению, алказельцер я обычно с собой не ношу!
Я проглотила таблетку и залпом опорожнила стакан, испытывая к Леониду такую благодарность, будто он спас мне жизнь. «Скорая» приехала через сорок минут. Врачи вознамерились везти Лицкявичуса в областную больницу, но тут Кадреску проявил недюжинную настойчивость. После короткого спора Леонид снова позвонил с мобильного и быстро договорился с кем-то.
