Мария Очаковская - Проклятие Византии и монета императора Константина
– Ладно, опустим пока техническую сторону преступления… – начал рассуждать Кудимов. – И все же почему в ожидании удобного случая, как вы сами выразились, преступник между делом отравил пятерых невиновных людей? Ведь погибшие землекопы никак не связаны с тем давним делом, их подписи не значились в материалах.
Неверов сокрушенно покачал головой и ответил не сразу.
– Не знаю, товарищ Кудимов.
– Ну а как вы можете объяснить то, что преступник отказался от уже опробованного им метанола?
– Юрий Юрьевич, я ж говорил, что некоторые вопросы остаются пока без ответа. Хотя, погодите, – встрепенулся сочинец, – если отравитель отказался от привычный схемы, выбрал, так сказать, новый убийственный способ, то случайные жертвы объяснимы. У него промашка вышла…
Кудимов задумался, прикрыл глаза, от жары гудела голова, отказывалась работать, он устал и хотел поскорее выставить сочинца из комнаты, но вместо этого сказал:
– И все же ваш рассказ совершенно не увязывается с кражей золотых находок.
– Вообще-то про кражу я только в Новгороде узнал, но можно и ее обмозговать…
– Обмозговать, – повторил или передразнил его майор, – тут многое придется, но не сейчас. По этому эпизоду – целый букет подозреваемых! И у каждого прослеживается свой мотив. Деньги, ревность, неприязненные отношения на почве зависти…
– Простите, товарищ майор, что перебиваю, но забыл доложить, – внезапно воодушевился Неверов. – Я же когда в Новгороде два дня куковал, успел поработать с личными делами археологов. Конечно, доказательная база хромает. Но тут, знаете, усматриваются определенные совпадения. Пол, возраст, место рождения. И, главное, имя! – Неверов принялся загибать пальцы, а майор, едва не потерявший нить разговора, внимательно на него уставился и не стал перебивать. – Что касается паспорта, то уж мы-то с вами знаем, что в паспортных столах творилось в лихие 90-е. За деньги можно было все что хочешь написать. Кроме того, опросив соседей в Черном Броде, наши опера составили словесный портрет, так как все фото при пожаре сгорели. Надо сделать поправку – за столько лет женщина изменилась. Но общие внешние параметры условно соответствуют.
– Что же мы ей предъявим? Доказательств-то против нее у нас нет, – спросил Кудимов, его усталость как рукой сняло.
– Да надо хватать ее и допрашивать, в чем-нибудь сама проколется, – сверкнув золотой коронкой, улыбнулся Неверов.
27. Вновь открывшиеся обстоятельства
Лес был тихий, пахло сыростью и стоялым болотом. После дождя на заросшей травой тропинке кое-где стояли лужи, в них, точно гигантские змеи, извивались корни деревьев. Лесная чаща манила загадкой. Тяжелые капли соскальзывали с листьев на лицо Алевтины, она смеялась, болтала без умолку и вообще пребывала в самом прекрасном расположении духа.
Еще бы! После таких-то слов!
«Никогда бы не подумал, что тебе всего пятнадцать. Ты не похожа на своих сверстниц», – сказал ей Дэн, а потом еще прибавил, что таких, как она, он никогда не встречал.
Алька вдруг осознала, что впервые в жизни оказалась в такой глуши, вдали от города, от людей, и впервые гуляет с таким взрослым парнем. «На сколько лет, интересно, он меня старше? Лет на десять или даже больше? Впрочем, какая разница». Она уже в красках представляла, что будет рассказывать подружкам по возвращении в Москву, в то же время не переставая болтать.
Денис шел сзади, слушал ее, не перебивал и улыбался.
Аля нагнулась, чтоб зашнуровать кроссовок, внутри которого хлюпало целое море – ноги она промочила, еще когда они шли через поле. В кармане звякнул мобильный.
– Уау-у-у! Да тут связь есть! – воскликнула она и остановилась, листая бесконечный список полученных эсэмэсок.
Ей писали из школы, с курсов, ребята из дачной компании и, разумеется, мама. Содержание маминых посланий Алевтина знала заранее и оставила их на потом. Но больше всего ее заинтересовало последнее сообщение – оно было от Валерия Петровича Торопко.
– Понима-а-ю. Тут хоть потоп, но залайкать фотку надо по-любому, – пошутил Дэн и, обогнав ее, зашагал вперед.
– Можешь смеяться сколько угодно. Между прочим, мне пишет один знакомый сыщик! – с жаром возразила Аля, проглядывая текст сообщения. – Говорит, что это очень важно и срочно!
Дэн остановился у гигантского поваленного дерева, лежащего поперек тропинки. Он почти сливался с сумраком леса.
– Постой-ка здесь, – с прежней ироничной улыбкой сказал ей Дэн и сошел с тропинки в сторону. – Сейчас будет сюрприз…
– Ты куда? – крикнула Аля, но Денис уже растворился среди зарослей дикой малины.
И тотчас оттуда с пронзительным криком вылетела большая птица. Аля отшатнулась и завертелась на месте, оглядываясь вокруг.
– Дэн! Ау! Ты где?
Прошло несколько минут, она даже немного струсила, прежде чем Дэн снова возник перед ней, держа в руках букетик ландышей…
– Это тебе!
– Ой, спасибо, – просияла Аля.
– Как они поздно здесь цветут. У нас в апреле за ними в лес ходили. Моя мама их очень любила.
– Почему ты сказал «любила»? Она что… – Алевтина запнулась, не решаясь произнести страшное слово «умерла».
Дэн кивнул:
– Скоро год будет, как ее не стало.
– Прости, Дэн, я тебе очень сочувствую. А папа твой жив?
– Давай об этом не будем, – отмахнулся Денис. – И вообще… конный пешему не товарищ. У тебя и отец жив-здоров, и теперь целых две мамы.
Алька вспыхнула:
– Не говори так! Никогда! Я эту Гронскую терпеть не могу, убить ее готова! Прилипла к папе, как пиявка! – Ее звонкий голос разнесся эхом по лесу.
– Напрасно ты так! Гронская – непростой человек, может, даже опасный! С ней поосторожнее надо.
– Это еще почему?
– Хм. Из-за Марьи Геннадьевны!
– При чем здесь она?
– Ревность – штука страшная. Кто знает, на что способна обиженная женщина…
* * *После ухода Таси Лобова терзали нехорошие предчувствия. «Как-то странно все это. Вроде бы всех уже опросили, и его, и Тасю тоже, и дело идет к вечеру… А тут вдруг являются эти трое и просят ее снова пройти к следователю. Но, главное, КАК просят! И Тасенька, безмолвная, тихая, покорно встает и уходит…»
То, как они обратились к ней, Дмитрию Сергеевичу совсем не понравилось, но стоило ему поинтересоваться, в чем, собственно, дело, как прозвучал ответ:
– Идет следствие. Вы не волнуйтесь, профессор. Побудьте здесь.
Как только полицейские ушли, Лобов вскочил и нервно заходил по палатке, цепляя макушкой брезентовый потолок. Глухое безразличие, апатия, парализовавшие его в последние недели, внезапно исчезли, способность здраво мыслить наконец снова вернулась к нему, но в то же время появилось щемящее чувство тревоги, от которого Лобову неудержимо захотелось выпить. Вспомнив про коньяк – пара бутылок должна была остаться, – он заметался в поисках, заглядывая во все углы.
«Куда, интересно, он делся? Вот так всегда! Господи! Как все скверно! И где, в конце концов, Алька? Сказала, на пять минут, а уже три часа, как ее нет… Господи! Сегодня еще Лена звонила. Прорвалась-таки! Для таких, как она, трудности со связью – не преграда». – В смятении Лобов выскочил из палатки и тут же столкнулся с дочерью.
– Алька, ты ушла три часа назад! Неужели сложно предупредить? И почему на тебе моя куртка?
Дочь молчала, отводя в сторону взгляд.
– Может, ты удостоишь меня ответом?! – настаивал Лобов.
– Отвечаю. Во-первых, когда я уходила, тебе было совершенно безразлично, ушла я на три минуты или на три дня, во-вторых, я взяла твою куртку, потому что в лесу сыро, – произнесла она чуть слышно, на лице дочери застыла обида. Это выражение Лобову было отлично знакомо, Алька напомнила ему бывшую жену.
– Ты знаешь, что завтра сюда приедет Лена и увезет тебя в Москву? – сказал Лобов.
Но дочь, пропустив его слова мимо ушей, зашла в палатку и, усевшись на раскладушку, стала снимать кроссовки.
– Алевтина!
– Ноги промочила, хочу в сухое переобуться, – не моргнув глазом, заявила она и продолжила: – А ехать я все равно никуда не собираюсь.
– Лобов, Дим, ты у себя? – прозвучал снаружи голос Архипцева.
– Да, Всеволод Иванович, он тут, пожалуйста, заходите! – И голос, и интонация дочери мгновенно переменились.
– Что, Димыч, все печалишься? – качнувшись, пробасил Архипцев.
– Да ты никак снова принял! – заметил Лобов. – Может, со мной поделишься?
– У меня только вот это… – Архипцев поставил перед шефом бутылку местной водки с многообещающим названием «Бодрая». – Я, собственно, зачем пришел-то… Хватит, Дим, себя во всем винить! Этот следак, похоже, другого виноватого нашел! Знакомьтесь, товарищ начальник, вор-рецидивист Архипцев. – Всеволода качнуло, но Лобов его поддержал. Сидевшая рядом Алевтина навострила уши. – Представляешь, следак раскопал историю про кредит. А еще разнюхал про то, что я тот крест дедов, помнишь, продал… Так что вот вам мотив и связь с черным рынком. Архипцев спер чашу, чтобы с кредитом рассчитаться. – И он беззвучно засмеялся.
