Валерий Гусев - Шпагу князю Оболенскому! (сборник)
Полгода назад он соскочил бы с кровати, прошлепал босыми ногами по холодным половицам к окну, распахнул бы его и, ежась от утренней свежести, позевывая, спросил недовольно: "Ну чего суетишься чуть свет?" Полгода назад, пожалуй, и в голову никому бы не ударило бежать к нему на исходе ночи со своей бедой. А сейчас участковому инспектору[2] Андрею Ратникову нужно мигом, будто и не снимал ее на ночь, надеть форму, застегнуться на все пуговицы, вбить ноги в сапоги и повесить на плечи новенькие, не обмятые еще ремни с планшеткой и тяжелым пистолетом. Можно не подходить к окну, не спрашивать, что случилось, а нужно сдвинуть чуть набок фуражку и идти за позвавшим его человеком, заперев за собой дверь, потому что — уже ясно — домой он вернется не скоро.
Силантьев схватил его за плечо, едва не сдернув с крыльца.
— Андрюшка, бежи скорей в сельпо. Неладное дело там — похоже со Степанычем совсем плохое стряслось!
Андрей сбежал с крыльца, на ходу плеснул в лицо из бочки и, вытираясь платком, быстро зашагал к магазину, сбивая сапогами с холодной травы еще мутные, не зажженные солнцем тяжелые капли росы. Несмотря на ранний час, по улице торопились, встревоженно перекликаясь, взбудораженные синереченцы — худые вести в мешке не залеживаются.
Силантьев поспешал сзади, шаркал спадающей с ноги калошей и, дергая Андрея за рукав, пояснял:
— Иду на скотный, а в сельпо, внутри, свет горит и двери враспашку. Заглянул, а Степаныч…
К магазину они, слава богу, подошли первыми. Сзади разве что не толпой валил взволнованный народ.
— Постой здесь, — распорядился Андрей. — Не пускай никого.
Он шагнул внутрь и почти натолкнулся на сторожа. Петр Степанович, прислонившись плечом к стене, прижавшись к ней щекой, стоял, безвольно свесив руки вдоль туловища, будто в большой усталости. Андрей едва не тронул его рукой и не спросил: "Ты что, Степаныч?" Но что-то неумолимое и неестественное в позе, в надломленной фигуре сторожа остановило его. Может быть, именно эта безмерная неисправимая усталость, та усталость, с которой уже не живут.
Андрей присмотрелся, увидел засохшую струйку крови на стене — будто узкая темно-багровая лента ровно протянулась от щеки убитого до самого пола, — обернулся и крикнул в дверь:
— Быстро кто-нибудь за врачом! Скорее!
Но ему уже было ясно, что врач может не торопиться.
За дверью пошумели, пошептались задавленно — видно, решали, кому бежать в больницу, — потом снова смолкли, и послышался вначале неуместно громкий, а потом затихающий топот чьих-то разбитых сапог.
До приезда врача Андрей внимательно осмотрел место происшествия. Тамбур магазина снаружи обычно не запирали — в дурную погоду сторож спасался в нем, если донимал холод или дождь. Отсюда вели две двери влево, в подсобку, забитую до потолка тарой, и вправо, в магазин, в торговый зал, как говорил завмаг. Правая дверь, видимо, сильным ударом была сорвана с верхней петли и, держась на одной нижней и замке, висела боком. Андрей потрогал торчащие из петли ржавые шурупы, покрошил пальцами трухлявое дерево дверной коробки, обвел мелом и замерил несколько грязных следов ног, подобрал и уложил в пакеты два папиросных окурка и шариковую авторучку — из тех, какими пользуются младшие школьники. И все это — под неподвижным взглядом открытых глаз Степаныча.
Андрей не сразу понял, почему он не падает, почему мертвый человек стоит в таком странном положении. А поняв — ужаснулся: Степаныч фактически висел на торчащем из стены коротком железном штыре, пробившем ему висок. Когда-то на этот штырь забрасывали длинную петлю дверного засова, потом завмаг Ворожейко вешал на него ключи и свой синий халат, а теперь…
Наконец приехал доктор Федя — так звали его в селе, справедливо отдавая дань учености и умелости врача, но и сварливо намекая на его слишком мальчишеский облик. Доктор снял с багажника забрызганного грязью велосипеда допотопный саквояжик и пощелкал его блестящими замочками. К нему рванулась Дашутка — внучка сторожа, но он мягко отстранил ее — что, мол, я скажу тебе, если сам еще ничего не знаю, покивал расступившимся синереченцам и исчез за дверью магазина.
— Привет, Андрей. — Доктор нервно пощипал свою вечно сбитую набок, жиденькую бороденку, взращенную с большим трудом и с неоправдавшей себя надеждой на солидность. — Как же это он так?
— Вернее: кто же его так? — мрачно поправил его Андрей.
— Ну-ка, помоги мне. — Доктор осторожно просунул ладонь за голову Степаныча, будто боялся сделать ему больно. — Скажи, чтобы из больницы машину прислали.
— Сейчас… Федор, ты ведь знаешь, с районом теперь связи никакой, кроме телефонной…
— Ну чем я могу тебе помочь? — Доктор Федя деловито сложил губы трубочкой, раздумывая. — Констатировать смерть я и так обязан. А в остальном… Ну ориентировочно ее причину укажу, время ранения приблизительно. Могу, если надо, сделать анализ крови на содержание алкоголя. Да вот, пожалуй, и все.
— Хорошо, Федор, действуй.
Андрей опечатал магазин и медленно сошел с крыльца. Все молча провожали взглядами двух женщин, которые под руки вели домой Дашутку, а потом, словно по команде, повернулись к нему.
— Сергеич, — выдвинулся из толпы Силантьев. — Ты не сомневайся. Не наши это.
Андрей не ответил, пошел, сжав зубы.
— Разве у кого из наших рука на него поднялась бы? — поддержал кто-то сзади. — Может, он сам неловко стукнулся? Посунулся в темноте, да и напоролся на этот болт, будь он трижды неладен.
"Если бы в темноте", — подумал Андрей и опять промолчал.
— Вы, Андрей Сергеевич, среди шабашников поищите, — посоветовал завмаг Ворожейко. — Люди пришлые, разные. А своих мы всех знаем — никто у нас на такое не годится.
— Вы же сами только что показали, — не выдержал Андрей, — что из магазина пропал лишь ящик водки. Это ни о чем не говорит?
Ворожейко смутился и отстал. Удивленные и испуганные таким поворотом, отстали и мужички. Редко кто из них не бегал в магазин после закрытия за "добавкой", а то и ночью приводилось догуливать.
Проходя в свой кабинет, Андрей чуть не споткнулся о вытянутые ноги дремавшего на лавке в коридоре Тимофея Дружка. Эта собачья кличка прилипла к солидному когда-то человеку, скотнику Елкину, за его невинную привычку не в меру часто пользоваться этим ласковым обращением. Все у него были "дружки": и председатель колхоза, и собственная жена, и даже злобный колхозный бык, который как-то в недобрый час подцепил Тимофея за ребро.
— Я готов понести полностью заслуженное мною наказание, дружок-начальник, — Тимофей вскочил, пришлепнув босыми ногами. — Я провел здесь всю ночь — мучился своим вчерашним поведением.
Андрей молча стоял перед ним — не до Тимофея ему теперь было.
— Ну что там слышно новенького? Не стряслось ли чего в мое отсутствие? Гаму-то поутру много было. И ночью машина шумела.
— Иди пока, — нетерпеливо подтолкнул его Андрей. — Узнаешь. Только помни: в следующий раз передам тебя в суд, понял?
— Я мигом, дружок-участковый, — гардероб только свой приберу и заявление сделаю. — Тимофей подобрал сапоги, перекинул через руку пиджак и свободную руку прижал к животу: — Учиненное мной безобразие — этот именно тот негативный фактор, который сыграл позитивную роль в моей жизни, он духовно переродил меня, и поэтому нет никакого смысла в его повторении…
— Иди, ради бога, — прервал его Андрей и прошел к себе.
С первого же раза ему удалось связаться с районным отделением. Дежурный соединил его с начальником.
— Ратников? Что у тебя?
Андрей коротко доложил.
— Что полагаешь? Несчастный случай? Преступление?
— От выводов пока воздерживаюсь, но на несчастный случай не похоже.
— Почему так думаешь?
— Двери нараспашку, а они изнутри закрываются, на засов, свет в помещении. Ну и кое-что похищено.
— Много взяли?
— Предварительно завмаг показал, что только ящика водки не хватает.
— Так, погоди, сейчас с прокурором тебя свяжу.
Андрей ждал, слушал шорохи в трубке, потрескивание, приглушенный голос начальника; потом что-то там звонко щелкнуло, и он услышал спокойный в своей деловитой уверенности голос прокурора:
— Слушайте, лейтенант. Завтра к вечеру у вас будет следователь Платонов с группой. Раньше никак не получится, да и с вертолетом не так просто будет. Вы там, как положено, проведите предварительное дознание, обеспечьте охрану места происшествия, закрепление следов. Есть следы? Угу. Угу. Так. Так. Хорошо. Вот еще что: у вас ведь своя больница есть? И морг при ней, да?
— Я понял, — сказал Андрей. — Уже распорядился.
— Ну хорошо, желаю успеха.
— Спасибо.
— Ратников? Слышишь? — снова подключился начальник. — Ты завмага прощупай хорошенько, понял? Я, сам ведь понимаешь, помочь тебе только по телефону могу. Залило вас кругом — давно такого не было среди лета. Может, оно и к лучшему: тебе авторитет нужен. Как будешь действовать? Ага, правильно. Давай, Ратников. Вроде как будет первое твое дело, — начальник говорил — телеграммы отбивал. — Не торопись. Меня информируй. Завтра помощь жди. А может, и сам к тому времени управишься, а? Что молчишь, слышишь меня? С Иванцовым посоветуйся, что до тебя участковым служил. Мужик толковый. Ну будь, не тушуйся.
