Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны
Папа изо всех сил старается привлечь – в последний раз – его внимание и в этот момент слышит скрип двери. Звучат шаги. Шепот стихает; те, кто наклонялся над папой, выпрямляются, чтобы дать место тому, кто вошел. Поле его зрения постепенно заполняет лицо кардинала-камерлинга. Вот кто взял на себя труд официально констатировать смерть папы – милый старина Кампини. Он-то сейчас заметит, что его святейшество еще не умер. Тогда он поднимет тревогу, папу перевезут в больницу Джемелли, подключат к аппарату искусственного дыхания, и полтора миллиарда верующих почти во всем мире начнут молиться о его выздоровлении. Да, так и будет. Поэтому, когда Кампини подносит к его губам зеркало, старик снова собирает все свои силы, чтобы выдохнуть струю воздуха, которая покажет, что в его останках еще есть дух жизни. Горло папы сжимается, и, когда камерлинг отнимает зеркало от губ, чтобы взглянуть на его поверхность, его святейшество замечает на этой поверхности слабое пятно тумана. Сейчас Кампини непременно поймет, что в происходящем что-то не так. Он не сможет не заметить этот след конденсации, хотя пятно уже рассасывается под действием комнатного тепла. Вот оно! Папа читает в глазах камерлинга, что тот заметил туман на зеркале. Но тогда чего же он ждет? Почему не говорит об этом врачу и не приказывает готовить папу к перевозке?
Сквозь щель между веками своих полузакрытых глаз папа всматривается в глаза своего камерлинга и старается определить, что означает огонь, который в них блестит. Надежду и счастье? Нет. Кровь холодеет у папы в жилах. В глазах первого прелата Ватикана горит огонек наслаждения. Да, это наслаждение и ненависть. О господи! Он притворяется, что ничего не видит!
Камерлинг вытирает зеркало и кладет его в карман сутаны, а потом всматривается в мертвые глаза, которые глядят на него, наклоняется к папе и шепчет ему на ухо:
– Ваше святейшество, я знаю, что вы меня слышите. Знайте, что в не очень далекие времена, когда пап не потрошили перед тем, как хоронить, многие ваши знаменитые предшественники задохнулись в своих гробницах. Вам же повезло: к вам придут бальзамировщики, которые распорют вам живот и вынут из него внутренности. Возблагодарите Бога и перестаньте отбиваться: это бесполезно. Приближается час, когда Черный дым Сатаны снова распространится по миру.
Увидев приближавшуюся к его лицу руку Кампини, папа понимает, что это конец. Когда его веки закрываются, словно могила, под пальцами камерлинга, у старика вырывается долгий крик, но изо рта не вылетает ни звука.
68Медленно двигаясь вперед в подземелье ацтекского храма, отец Карцо проходит мимо последних картин, которые вырывает из мрака свет его факела.
Племена, не получившие священного огня, украли его у ольмеков, потом сделали их своими рабами и переселили на другой берег великой реки, чтобы ольмеки построили на новом месте храмы и города во славу богов леса. Дальше было изображено, как войска преследуют избранников, сумевших бежать из рабства. Сердце Карцо бешено забилось в груди, когда он увидел, что изображено потом: воды реки расступились, пропустили ольмеков, потом снова сомкнулись и поглотили их преследователей.
Следующая фреска. Определяя путь по звездам, ольмеки блуждают в джунглях, двигаясь в сторону своего потерянного рая. По пути шаман, управляющий ими, поднимается на вулкан. На вершине этой горы тот же Свет, который дал огонь их предкам, передал шаману глиняные таблички, исписанные очень древними знаками, которые Карцо не мог прочесть. Вход в храм был теперь далеко и казался лишь маленьким белым прямоугольником в темноте за спиной священника.
Огонь факела касается следующей фрески. Ольмеки пришли в свой потерянный рай и построили в нем великолепные города во славу Света. Прошло много столетий. Опьянев от богатства и гордости, ольмеки начали строить гигантскую пирамиду, чтобы пробить облака и достичь солнца. Они снова отвернулись от породившего их Света, и Свет снова погас. Что-то случилось: ольмеки разбудили какую-то губительную силу, которая вышла из лесов. Это было показано на последних фресках: великое зло внезапно обрушилось на ольмекские города, построенные во славу Света. Пирамиды из камня и золота наполнились трупами. Против этого великого зла были бессильны стрелы и мужество. Колонны убегающих от беды женщин и детей начали уходить из городов, чтобы укрыться в лесах. Но леса начали увядать: сероватая плесень заразила деревья. И вот факел отца Карцо осветил картину угасания ольмекской цивилизации. От нее остались только мох и лианы, которые постепенно окутали обезлюдевшие города.
Карцо остановился под последней фреской, красной как кровь. Она изображала огромную пирамиду, словно горящую в лучах заката. На вершине пирамиды стоят три тяжелых деревянных креста. На них ждут смерти три распятых человека, которых жестоко обжигает солнце. У того, кто висит на центральном кресте, лицо искажено ненавистью. Он смотрит с креста на толпу, которая осыпает его ругательствами. Это бородатый человек, его белая кожа резко выделяется на фоне смуглых тел двух других страдальцев. На его голове венок из колючих веток, и один острый шип проколол ему глаз. Господи Иисусе милостивый и милосердный!
Свет факела показывает экзорцисту лицо «ольмекского Христа», распятого на кресте на вершине пирамиды. Это действительно Христос, которого толпа обрекает на смерть. Но это не Христос, каким он показан в Евангелиях, – не добрый пастырь, не Мессия, полный сострадания к заблуждающимся людям, которые его убивают. Этот Христос – вопящий зверь, который извивается на кресте, ругая Небо, это Дьявол во плоти. Это он – беда ольмеков.
Свет факела начинает слабеть. Карцо едва успевает прочесть символы, которые ацтеки написали над крестом, чтобы подать знак тревоги человечеству и предупредить будущие поколения. Огонь, кровь и смерть – символы вечного проклятия.
Под ними дата: шестой день девяностого года седьмого солнечного цикла. Словно ледяной ветер замораживает душу Карцо. Один цикл солнечного календаря ацтеков равен четыремстам оборотам Земли вокруг Солнца, то есть четыремстам нашим годам. Значит, по католическому календарю тот, кто стал бедой для ольмеков, умер 3 апреля 33 года – в тот же день, что Христос.
Карцо протягивает руку, чтобы коснуться лица распятого, но тут во мраке снова раздается тот крик, от которого поседели волосы Аламеды. Зверь зовет Карцо, и этот Зверь совсем рядом.
Карцо продолжает свой путь. Пройдя еще несколько метров, он входит в пещеру, вырубленную в сердцевине горы. Его факел только что погас. Вдалеке священник видит круг свечей, их огни дрожат в темноте. В центре этого светящегося круга стоит существо, которое было Малуной. Оно смотрит на приближающегося Карцо глазами полными ненависти.
69Струи ливня обрушиваются с неба на самолет компании «Юнайтед» и стегают его как плети. Борт 554, вылетающий в Денвер, тяжело отрывается от взлетной полосы и исчезает в толстом слое облаков, висящих над Массачусетсом. Пока машина набирает высоту, порывы ветра хлещут по иллюминаторам так, словно дают ей пощечины, и выбивают из корпуса скрипы, похожие на стоны. Мария Паркс, вцепившаяся в подлокотники кресла, резко вздрагивает, когда свет в салоне гаснет и бледные лица пассажиров погружаются в полумрак. Двигатели воют, борясь с грозой. Зигзаг молнии прорезает темноту справа от машины. Паркс закрывает глаза и начинает медленно дышать через нос, чтобы расслабиться. В салоне странно пахнет: сюда доносится издалека запах гнили. Нет, запах приближается к ней. Он ударяет Марии в ноздри, как раз когда она собирается открыть глаза. Слева от себя она замечает какое-то движение и замирает от ужаса в своем кресле. В соседнее кресло только что село какое-то существо, которое воняет смертью. Мария хочет открыть глаза, но веки не поднимаются. Она изо всех сил сжимает кулаки.
Я не хочу знать, кто сидит рядом со мной. Боже, сделай так, чтобы это существо ушло…
Волосы существа слегка касаются плеча Марии. Она поворачивается к нему – и ее сердце выпрыгивает из груди: рядом с ней сидит труп Рейчел. Мертвая девушка опустила голову, и слипшиеся от грязи волосы закрывают ее лицо. Новая молния разрывает небо, Рейчел поднимает голову и смотрит на Паркс пустыми глазницами. Изо рта мертвой девушки звучит голос, который подошел бы людоеду из сказки:
– Куда это ты летишь, дорогая Мария?
Паркс снова закрывает глаза и сосредоточивает все свои силы на том, чтобы прекратить видение. Но ладонь Рейчел ложится на ее руку, и пальцы цвета земли сжимают ее запястье. Потом запах гнили подступает к самому лицу Марии: Рейчел наклоняется к ней. Разлагающиеся губы мертвой шевелятся в нескольких сантиметрах от губ Марии.
– Ты действительно веришь, что я оставлю тебя в покое, дорогая Мария?
Паркс уже готова закричать, но внезапно в иллюминаторах загорается дневной свет: «Боинг-737» вынырнул из облаков. Она открывает глаза и вздрагивает, увидев голубые глаза очаровательной стюардессы, которая наклонилась над ней.
