Юлия Алейникова - Крест Иоанна Кронштадтского
Надо же, а Николаю уже начало казаться, что Леля, так спокойно рассуждавшая о смерти сестры, просто бессердечная эгоистка, ни капли не любившая сестру.
– Я ему сразу сказала, что денег у нас нет и взять негде. Разве что занять, но тогда надо рассказать маме, – озабоченно поясняла Леля.
– И что же он предложил? – внимательно глядя на девушку, спросил капитан.
– Он долго думал, а потом вспомнил, что Лида ему говорила о какой-то семейной реликвии. Может, можно эту вещь продать или даже поменять на документ.
– Что же это за вещь? Она действительно существует?
– Да, – сжав в замок сложенные на коленях руки, кивнула Леля.
– Что же это?
Вот она суть, вот он корень всего случившегося, причина гибели Лиды Артемьевой, с замирающим сердцем понял капитан. Кому-то понадобилась эта самая вещь, промелькнула в голове капитана Кочергина совершенно ясная мысль. А может, даже не мысль, а чувство, уверенность, понимание.
– Что это за вещь? – повторил он еще раз.
– Это крест. Обычный золотой крест. Правда, довольно большой и украшен одним изумрудом. Красивый, старинный, – помогая себе жестами, рассказывала Леля. – Но главное не золото и не камень. Этот крест моему деду подарил сам Иоанн Кронштадтский. – Тут Леля смутилась и с сомнением взглянула на Кочергина.
– Я родился еще до революции и знаю святых отцов, и даже Закон Божий в школе изучал. Кто такой Иоанн Кронштадтский, тоже знаю, – успокоил ее Павел Евграфович. – Ваш дед лично знал старца?
– Да. Он был у него несколько раз с… – тут Леля снова замялась, потом вздохнула и закончила: – С высочайшей фамилией. Мой дед был камергером. – При этих словах она смутилась так, словно призналась, что ее дед был вором и убийцей.
– Вот как? – приподнял брови Кочергин. – И как же так случилось, что вы остались в Росси после 1917 года?
– Когда стряслась революция, дедушка был сильно болен. Сперва он долго выздоравливал, потом расстреляли царскую семью, и он опять слег от удара, а когда умер, он старше бабушки был, намного, – торопливо поправляя саму себя, рассказывала Леля, – бабушка одна с детьми побоялась выезжать. И потом Иоанн Кронштадтский, когда дарил деду крест, наказал беречь его и сказал: что бы ни происходило вокруг нас, какие бы ужасы ни пришли на Русь, крест защитит нашу семью, главное – это вера, пока Господь с нами, все будет хорошо.
– Леля, но вы же комсомолка! Как можно верить в такую чушь? – не выдержал Николай и снова получил грозный многообещающий взгляд Кочергина.
– А я и не верю, – пожав плечами, решительно возразила Леля. – Я о дедушке рассказываю.
– Хорошо, – одобрительно кивнул Кочергин и вернул разговор в нужное русло: – А как Лидин знакомый мог узнать про крест? Она сама ему сказала? Вы часто рассказываете знакомым эту историю? Может, у вас в семье принято даже показывать крест гостям?
– Что вы! – покачала головой Леля. – Я сперва сама удивилась, что кто-то о нем знает. Мама категорически запрещала кому-нибудь о кресте рассказывать. Говорила, это оберег нашей семьи и самая большая драгоценность. Говорила, что это святыня. И вообще запрещала о нем где-то вспоминать. Потому что дедушка, и Иоанн Кронштадтский, и золото, и вообще, – охотно объясняла Леля. – Мама всегда говорила, что мы обычные советские служащие, то есть она и папа. Папа погиб на фронте, уже в конце 1944-го. Он был военным инженером, мост восстанавливал, а он взорвался, немцы, отходя, его заминировали, а саперы не всю взрывчатку нашли. Папе потом даже Звезду Героя присвоили посмертно, – с гордостью, немного сбивчиво рассказывала Леля.
– То есть дедушка-камергер – это был мамин отец? – уточнил Кочергин.
– Да, у мамы братьев не было, поэтому, когда бабушка умерла, крест к маме перешел как к самой старшей. Бабушка недавно умерла. А до этого с нами жила. Вообще мама, конечно, не самая старшая была, у нее еще два брата были и сестра, но они умерли еще до революции и до Иоанна Кронштадтского. Бабушка говорила, что дедушка потому к старцу и ездил, что дети у них с бабушкой все не выживали. А потом вроде как все выжили, и революцию пережили, и войну. Никто больше не умер, – тараторила Леля, и Николай, внимательно ее слушавший, решил, что секрет такой болтушке он бы тоже не доверил. Так же, как и покойная Лида.
– То есть у вас еще есть родственники и, как я понял, тети? – решил уточнить Кочергин, чтобы окончательно не запутаться в Лелиных семейных делах.
– Да, тетя Оля и тетя Вера. И еще у меня есть двоюродные братья и сестры. У тети Веры муж жив, а у тети Оли погиб на фронте. У меня еще есть бабушка и дедушка с папиной стороны, живут далеко, в Сибири. Мы ни разу у них не были, только письма пишем, и один раз они к нам в гости приезжали. А у папы тоже есть брат и сестра, они в Сибири живут, у дяди Сережи ног нет. Ему их ампутировали, но у него…
– Так, Леля, Леля, – остановил девушку Кочергин, – давайте вернемся к кресту и вашим родственникам по маме. Поскольку папина родня о нем, как я понимаю, не знает?
– Нет, конечно! – горячо заверила Леля.
– Хорошо. Скажите, а мамины сестры никогда не возражали против того, что крест хранится у вас в доме? Может, им бы хотелось забрать его? – предположил Кочергин.
– Нет, что вы. Так решила бабушка, а у нас с ней никто не спорит. И вообще, крест – семейная ценность, а у нас он просто хранится. Это все знают, – с удовольствием объяснила Леля. Видно было, что чувствует она себя в кабинете свободно, компания ей нравится, и Кочергин, и Коля, и что скрывать ей, как честному человеку, от следствия нечего.
Побольше бы таких свидетелей. Честных, открытых, откровенных, размышлял Коля.
– Ясно. В таком случае возвращаемся к человеку из МГБ. Кстати, он вам представился?
– Да, его зовут Абрамов Леонид Сергеевич. Он капитан госбезопасности, – охотно доложила Леля, а Николай это тут же записал.
– И о чем же вы с ним договорились?
– Мы долго совещались, что делать, – вздохнув, проговорила Леля. – Он предлагал рассказать все как есть маме. Но тогда пришлось бы объяснить, почему он хочет нам помочь. А рассказывать маме о том, что он Лидин знакомый, категорически нельзя.
– Это он вам сказал? – уточнил Кочергин.
– Да нет, что вы? Я сама знаю. Он, наоборот, говорил, что неважно, как отреагирует на это известие мама, зато мы будем знать правду. Ведь Лиде уже хуже не будет. Правда, мне за это влетит, и, наверное, меня посадят под арест до конца жизни, но это не важно.
– Это он так говорил?
– Да. А я сказала, что маме лучше не рассказывать. А еще он предлагал занять денег под залог креста. Но это очень опасно – крест ценный. Возможно, его не удастся выкупить, к тому же это займет время. А занять денег я сама не могу.
– И что же тогда вы решили? – уже зная о том, что они решили, спросил капитан.
– Решили отдать тому человеку крест на время в качестве залога, пока не соберем деньги. А потом выкупить. Леонид Сергеевич хорошо знает этого человека. Он уверен, что тот согласится, – с явным облегчением рассказывала Леля.
– Та-ак. И когда вы должны передать ему крест? – сложив перед собой на столе руки и демонстрируя полнейшее спокойствие, спросил Кочергин.
– Я уже передала вчера вечером. Когда мама была на дежурстве. Она у меня врач. У нее вчера в больнице дежурство было.
В ответ на это заявление Кочергин лишь с силой и чувством хряпнул кулаком по столу. Так, что чернильный прибор подпрыгнул.
– Опоздали, – сказал он бесцветным голосом спустя минуту, откидываясь на спинку стула.
Леля сидела, сжавшись в комочек, и испуганно смотрела на капитана.
– Куда опоздали? – спросила она озабоченно, поняв, что припадок у капитана уже закончился.
Но тот только вздохнул.
Глава 23
– Звони, – поторопила Тамерлана Таисия. – Чего замер?
За старинной двустворчатой дверью раздался дребезжащий звонок.
Таисия с интересом рассматривала бронзовую табличку на двери. «Профессор математики, доктор физико-математических наук Приклонский Константин Львович».
– Как думаешь, это ее муж? – толкнула Таисия локтем Тамерлана.
– Не знаю, – отмахнулся тот. – Ты слышишь что-нибудь? Она вообще дома?
– Ты же с ней договаривался, – пожала плечами Таисия и еще раз нажала кнопку звонка.
Дверь распахнулась, когда они, потеряв надежду, уже собрались отбыть восвояси.
– Что же вы так нетерпеливы, молодые люди? – раздался из темноты за дверью высокий, чуть скрипучий голос. – Я же не могла открыть вам, не приведя себя в порядок. Заходите.
Таисия робко шагнула во тьму. За ней Тамерлан. Дверь захлопнулась.
– Ой, как темно. Может, свет зажечь? – таращась в темноту в попытках разглядеть хозяйку, предложила Таисия.
– Невозможно. Лампочка перегорела три года назад, – пояснил все тот же голос. – Идите за мной.
– Так может, ее вкрутить? Мы поможем, – предложила Таисия, почувствовав себя тимуровцем.
