Татьяна Коган - Человек без сердца
— Больших старинных зеркал? — переспросил Джек.
— Да. Знаешь, такие, с широкой облезлой рамой и с тусклой амальгамой, где все отражается чужим и нездешним. Они меня пугают.
Джек выдержал паузу и с сомнением в голосе поинтересовался:
— Ты снова шутишь, не так ли?
— Конечно.
— Чувствую себя недоумком.
— Это лучше, чем не чувствовать вообще ничего, — небрежно бросила Гретхен, и эта фраза засела у Джека в мозгу. Возможно, из-за отсутствия сколько-нибудь важных событий он стал придавать значение ничего не значащим банальным вещам. Возможно, слабый импульс, испытанный сейчас, — не реальная эмоция, а всего лишь воспоминание о них. Вроде фантомной боли в ногах, преследующей безногого инвалида. Джеку просто показалось, что бездна внутри его внезапно обрела дно.
— А ты? — Голос Гретхен раздался словно издалека, хотя она стояла на расстоянии вытянутой руки.
— Что я?
— Чего боишься ты? — уточнила медсестра.
Джек повернулся к ней и, зацепив рукой ветку дерева, машинально оторвал листок. Задумчиво покрутил его между пальцами и выкинул.
— Ты не допускаешь, что я тоже отшучусь, уходя от ответа?
— Не допускаю. Обычно люди задают те вопросы, на которые сами хотят ответить.
— Ты медсестра или практикующий психотерапевт?
— Ни то и ни другое. Я просто рядом живу и прихожу в больницу волонтерить. Нравится наблюдать за страданиями людей, — серьезно сообщила Гретхен.
— Второй раз в жизни встречаю такую лгунью, — признался Джек.
— Я обиделась, — снова соврала собеседница.
— На лгунью?
— На вторую.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Конечно.
— Я так и думал. — Джек рассмеялся, следом за ним и Гретхен.
Еще с четверть часа они бродили по пустынному двору, пока медсестра не сообщила, что ее ждут другие пациенты. Уже стоя у дверей своей палаты, Джек неожиданно сказал:
— То, чего я боялся больше всего, происходит в настоящий момент.
Пальцы Гретхен — мягкие и теплые — на секунду коснулись его руки:
— Победить можно только в том сражении, которое началось.
— Гретхен, — окликнул ее Джек.
Но та уже удалялась по широкому больничному коридору, торопясь по своим делам.
Глава 19
Лиза шла на поправку, но была еще крайне слаба. Она сильно похудела и стала почти невесомой — когда Тубис приподнимал ее, чтобы напоить куриным бульоном, его сердце сжималось от жалости. Собственная реакция удивляла его. Раньше он бы не возился с невестой, позволив ей уйти. Он не держался за отношения, отравленные скукой. В последние дни с Лизой было скучно, но по странной причине это его не угнетало. Тубис открывал для себя новые эмоции, ощущая неведомую прежде привязанность. Возлюбленная больше не дарила буйного восторга, отказавшись от борьбы и увязнув в бессильном бреду, однако не становилась менее желанной. Даже в болезни и отчаянии Лиза была привлекательна.
Нет, Сан Саныч не планировал с ней расставаться. Не сейчас. Любовь еще слишком жива, слишком горяча.
Лиза сделала последний глоток из кружки и откинулась на подушку. Это крошечное усилие далось ей с трудом — на лбу выступила испарина, глаза закрылись. Она выглядела старой поломанной куклой, беспомощно раскинувшей пластмассовые руки посреди городской свалки. Тубис обтер ее лоб и шею мокрым платком. Он непременно починит свою игрушку. Возродит ее дерзкий нрав и неистовое желание жить. Заставит бороться и мечтать о свободе. Как только Лиза придет в норму, он возьмется за ее воспитание и накажет за недавний проступок. Если бы она не покинула подвал в самый неподходящий момент, Тубису не пришлось бы марать руки и лишать жизни невинную девочку.
Мысли об убийстве Олеси не выходили из головы. С того злополучного дня минуло почти две недели, а душевный дискомфорт от содеянного никуда не исчез. Внешние обстоятельства складывались как нельзя лучше. Пару раз Тубиса вызывали в полицию для дачи показаний, он говорил убедительно и не вызвал подозрений. Влюбленная коллега приехала к Тубису поздним вечером для откровенного разговора, спустя пятнадцать минут он проводил ее до ближайшей автобусной остановки. Вероятно, именно там на нее было совершено нападение. Поблизости оперативники обнаружили мобильный телефон пропавшей.
На время следствия Сан Саныча попросили не выезжать за пределы города. На всякий случай. Доказательств причастности Тубиса к исчезновению коллеги у полиции не было. Маньяк умел избавляться от улик и заметать следы.
За спиной раздались тихие шаги мягких лап: Анька просунула морду в приоткрытую дверь и внимательно осмотрела тесное помещение. Встретившись взглядом с хозяином, отрывисто гавкнула и демонстративно уселась у порога, требуя внимания.
— Иди во двор, не на что тут смотреть, — велел Тубис.
Овчарка проигнорировала его слова, не двинувшись с места.
— Тяжело с вами, — устало вздохнул хозяин, поднимаясь на ноги. — А ну пошли. — Он мотнул головой, призывая собаку идти следом, и покинул комнату.
На улице было солнечно, Тубис на секунду зажмурился, привыкая к яркому свету. Погода установилась по-летнему жаркая, днем температура поднималась до 25, а то и до 30 градусов. В деревне было приятно: воздух свеж, деревья тенисты, водоем поблизости. Вдоль его неряшливого дикого берега Сан Саныч прогуливался с Анькой по вечерам. Собаку он перевез во временное убежище, чтобы сторожила пленницу. В нынешнем состоянии Лиза вряд ли способна на побег, а вот подстраховаться от нежданных гостей не мешает. Мало кто отважится пробраться во двор, охраняемый здоровенной овчаркой. В эту деревеньку Тубис наведывался не чаще двух раз в сутки, большую часть времени проводя в своем «официальном» доме, чтобы не вызывать подозрений.
Аньку такое положение дел не устраивало; она красноречиво выражала недовольство, однако нарушать приказ не решалась.
— Не плачь, сейчас пройдемся, — пообещал Тубис, глядя на притихшего питомца. И тут же поспешно забежал в дом. Так и есть — забыл запереть чулан. К счастью, прошло не больше минуты, Лиза не заметила оплошности тюремщика и все так же лежала в полусне, разметавшись меж смятых одеял. Стараясь не шуметь, Сан Саныч притворил дверь и задвинул засов.
У водоема пахло тиной и подгнившим камышом. Тубис с собакой шли вдоль берега, то и дело обходя встречавшиеся на пути преграды — массивные коряги, поваленные деревья и наполненные грязевой жижей ямки. Среди прелой листвы попадались пустые бутылки из-под пива и водки — деревенские пьянчуги привечали это убогое местечко. Ни по дороге к водоему, ни на берегу Сан Саныч не встретил ни единой живой души.
Анька исчезла в зарослях, учуяв что-то интересное. Тубис приглядел сухой пенек и присел, задумчиво уставившись на мутноватую, сверкающую под солнцем поверхность пруда. Лениво квакали лягушки, кукушка то заводила, то обрывала монотонный счет, изредка над ухом пролетал какой-нибудь жук, чье сердитое жужжание было самым громким звуком в лесной тишине.
Тубис перенесся на десять лет назад в ту волнительную ночь, когда он освободил первую возлюбленную и переродился. Было около четырех утра. Он сидел на кровати возле мертвой Тамары и переживал мучительно прекрасное превращение. Он долго томился в тесном темном коконе, но теперь наконец-то созрел и выбрался наружу. Существо, появившееся на свет, было чистым и сильным. И за его спиной дрожали упругие прозрачные крылья.
Хотелось поведать всему миру о произошедшем волшебстве. Но из целого мира он выбрал одного человека, достойного приглашения на праздник. Сестра должна разделить его восторг. Должна понять. Он надеялся до последнего. Даже когда прочел в ее глазах ужас и осуждение.
Сестра отвергла триумф брата. И это было больно. Очень больно.
Вероника жила по правилам. Ни отклонений от нормы, ни оригинальных мыслей. Сестра была скучна, как фабричный манекен. Все ее эмоции просчитывались мгновенно и без усилий. Она наверняка сразу же догадалась о том, что случилось в дачном домике. Любой бы догадался. Жених специально не тронул красноречивые следы брачной ночи. Он испытывал Веронику. Но та не прошла испытания, предпочтя зарубить на корню ужасные подозрения. Все эти годы сестра гасила воспоминания, чтобы в ее глупой голове не возникла неудобная мысль.
«Мой брат — убийца» — так ведь, сестренка? Именно так ты подумала, разглядывая труп Тамары? Подумала и испугалась, — мысленно обратился Тубис к воображаемой собеседнице. — Испугалась, потому что привыкла к шаблонам. Все, что выходит за рамки привычного, требует слишком много умственных и душевных ресурсов. Ты не хотела напрягаться, не так ли?»
Тубис снял очки и зачем-то повертел их в руках. Картинка перед глазами поплыла, размыв привычные очертания предметов. Неудачная наследственность. Сестре тоже не повезло со зрением. Он снова надел очки.
