Ларс Кеплер - Песочный человек
– В Карсуддене, – пропищал он самому себе. – Я сидела в Карсуддене, а потом перебралась сюда, потому что хотела быть с Берни…
Сага отвернулась, успев заметить, что за третьей дверью появилась темная тень. Вальтер слушал их разговор.
– В Карсуддене ты должна была видеть Екатерину Сталь, – сказал Берни своим обычным голосом.
Сага покачала головой – она не помнила такого имени, не знала даже, идет речь о пациентке или санитарке – и честно ответила:
– Нет.
– Потому что она сидела в больнице Святого Сигфрида, – улыбнулся Берни и сплюнул на пол. – А кого ты тогда там видела?
– Никого.
Берни пробормотал что-то о рабах-скелетах и встал перед тренажером, пристально глядя на Сагу.
– Если соврешь – разрешишь мне пощупать твою киску, – предложил он и почесал светлые усы. – Ты ведь этого хочешь?
Сага остановила дорожку, постояла, думая, что надо придерживаться правды. Она ведь действительно была в Карсуддене.
– А Микке Лунд? Ты должна была видеть Лунда, если сидела там. – Берни вдруг улыбнулся. – Такой высокий парень, метр девяносто… со шрамом на лбу.
Сага кивнула, не зная, что сказать, подумала, что лучше не отвечать, но все же ответила:
– Не видела.
– Да что ты!
– Я сидела у себя, смотрела телевизор.
– Там в боксах нет телевизоров. Ну ты и врешь, мелкая…
– В изоляторе есть, – перебила Сага.
Берни прерывисто задышал, продолжая с улыбкой пялиться на нее. Сага не могла решить, знает ли он о порядках Карсуддена. Берни тем временем облизнул губы и подошел еще ближе.
– Ты моя рабыня, – медленно объявил он. – Ох, какая штучка… Вот ты лежишь и облизываешь мне пальцы ног…
Сага сошла с дорожки, вернулась к себе и улеглась на койку. Берни еще какое-то время вопил у нее под дверью, а потом снова уселся на диван.
– Вот черт, – прошептала она.
Завтра придется поторопиться. Сесть на край дорожки, поправить обувь и закрепить микрофон. Она будет широко шагать по беговой дорожке, ни на кого не глядя, а когда появится Вальтер, просто уйдет к себе.
Сага постаралась представить себе, под каким углом расположены диван и стены по отношению к стеклу перед телевизором. Там, где выступающие детали заслоняют камеру, – слепые пятна. Когда Берни ущипнул ее, она стояла в одном из таких пятен. Вот почему персонал никак не отреагировал.
Сага пробыла в отделении Лёвенстрёмской больницы чуть больше пяти часов, а уже совершенно вымоталась.
Комната с металлическими стенами теперь казалась ей теснее, чем раньше. Сага зажмурилась, напоминая себе, зачем она здесь. Увидела перед собой девушку с фотографии. Все это – ради нее, ради Фелисии.
Глава 87
Члены группы “Афина” сидели неподвижно, вслушиваясь в трансляцию, шедшую в режиме реального времени из дневной комнаты. Звук был плохой, приглушенный и прерывался громким скрежетом.
– Звук все время будет такой? – спросил Поллок.
– Она еще не приклеила микрофон. Может, он пока лежит в кармане, – ответил Юхан.
– Только бы ее не обыскали.
Звук снова стал невнятным. Микрофон терся о подкладку штанов, слышались легкое дыхание Саги, стук шагов по беговой дорожке и болтовня из телевизора. Члены “Афины”, словно слепые, передвигались по миру закрытого отделения только при помощи слуха.
– Обрахиим, – послышался вялый голос.
Вся группа тут же сосредоточилась. Юхан сделал звук погромче и настроил фильтр, чтобы уменьшить шумы.
– Это он, – продолжал тот же голос. – Я сделалаю его своим рабом, своим рабом-скелетом.
– А я-то было подумала, что это Вальтер, – улыбнулась Коринн.
– Да ну к черту, – продолжал голос. – Проверить губы… я бы…
В молчании они слушали поток агрессивных слов, которые изливал пациент, потом – как санитар положил им конец. После его вмешательства на несколько минут стало тихо.
Потом второй пациент стал подробно и подозрительно допрашивать Сагу насчет Карсуддена.
– Она молодец, справляется, – сосредоточенно заметил Поллок.
Они услышали, как Сага вышла, так и не пристроив никуда микрофон.
Она тихо ругалась себе под нос.
Вокруг нее образовалась абсолютная тишина, потом зажужжал электрический замок двери.
– Во всяком случае, можно констатировать: техника работает, – сказал Поллок.
– Бедная Сага, – прошептала Коринн.
– Она должна была приклеить микрофон, – проворчал Юхан.
– Наверное, не получилось.
– Но если ее раскроют…
– Не раскроют, – перебила Коринн.
Она улыбнулась, взмахнула руками, и приятный запах ее духов распространился по кабинету.
– И пока – никакого Вальтера. – Поллок коротко взглянул на Йону.
– А что, если Вальтера содержат в строгой изоляции? Тогда вообще все напрасно, – вздохнул Юхан.
Йона промолчал. В услышанном все же что-то было. Несколько минут у комиссара сохранялось ощущение почти физического присутствия Вальтера. Словно Вальтер был в дневной комнате, хотя и не сказал ни слова.
– Послушаем еще раз, – предложил он и посмотрел на часы.
– Ты куда-то собираешься? – поинтересовалась Коринн, подняв густые черные брови.
– У меня встреча. – Йона ответил на ее улыбку.
– Ну хоть немного романтики…
Глава 88
Йона вошел в зал с белыми кафельными стенами и широкой раковиной. В слив текла вода из тонкого оранжевого шланга. На длинном столе с пластиковым покрытием лежал труп из охотничьего домика в Даларне. Коричневатая запавшая грудь была вскрыта, и желтая жидкость медленно стекала в желоб из нержавейки.
– Tra la la la laa – we’d catch the rainbow, – напевал Нолен. – Ta la la la laa – to the sun…
Он подхватил пару латексных перчаток и надувал их, пока не заметил, что Йона стоит в дверях.
– Вам пора организовать рок-группу патологоанатомов, – улыбнулся комиссар.
– Фриппе – отличный басист, – заметил Нолен.
Лившийся с потолка яркий свет отражался в его очках-авиаторах. Под медицинским халатом у Нолена была белая рубашка-поло.
В коридоре послышалось негромкое шарканье, и через минуту вошел Карлос Элиассон в голубых бахилах, натянутых на ботинки.
– Удалось установить личность? – спросил он и вдруг остановился, увидев труп на столе.
Из-за поднятых боковин патологоанатомический стол походил на кухонную мойку, куда сложили сушеное мясо или странные черные коренья. Труп был иссушен, вывернут, а отрезанная голова пристроена на шею.
– Это, без сомнения, Ереми Магнуссон, – ответил Нолен. – Наш судебный стоматолог – он же гитарист – проверил его ротовую по зубной карте из Государственной стоматологии.
Нолен нагнулся, взял в руки голову и раскрыл черную морщинистую дыру – рот Ереми Магнуссона.
– У него так и не вырос один зуб мудрости, и…
– Прошу тебя, – на лбу у Карлоса выступил пот, – я уверен, что гитарист прав…
– Нёбо отсутствует, – объявил Нолен и немного надавил на челюсть черепа, – но если пощупать пальцем…
– Потрясающе, – перебил Карлос и посмотрел на часы. – Не определили, как долго он провисел?
– Высыхание продлилось недолго, из-за низкой температуры, – начал Нолен. – Но если ты посмотришь на глаза, вот сюда, то увидишь, что конъюнктива высохла быстро, кроме места под веками. Кожа по консистенции напоминает пергамент и везде одинакова, кроме места на шее, где была веревка.
– Хотя бы примерно, – попросил Карлос.
– Посмертное превращение – это календарь, нечто вроде жизни мертвеца, процессы, которые идут в теле после смерти… И я бы предположил, что Ереми Магнуссон провисел там…
– Тринадцать лет, один месяц и пять дней, – закончил Йона.
– Удачная догадка, – кивнул Нолен.
– Техники только что передали мне его предсмертное письмо, – пояснил Йона и достал телефон.
– Самоубийство, – выдавил Карлос.
– Все указывает на это, даже если там чисто случайно оказался Юрек Вальтер, – заметил Нолен.
– Ереми Магнуссон числился в списке жертв Юрека Вальтера, – медленно проговорил Карлос. – А теперь мы можем списать его смерть на самоубийство…
В голове у Йоны вертелась мысль, которую он никак не мог ухватить. Словно в разговоре скрывалась какая-то неясная ему ассоциация.
– Что он написал в письме? – спросил Карлос.
– Он повесился всего за три недели до того, как мы с Самюэлем нашли его дочь Агнету в Лилль-Янсскугене. – Йона наконец нашел снимок предсмертного письма с датой, который переслали ему эксперты.
Я не знаю, почему я потерял все – своих детей, внуков, жену.
Я как Иов, но не надеюсь, что мне вернут отнятое.
Я ждал, но ожидание не может быть бесконечным.
Он покончил с собой, уверенный, что у него отняли всех, кого он любил. Если бы он потерпел одиночество еще немного, он получил бы назад свою дочь. Агнета Магнуссон прожила еще несколько лет, прежде чем ее сердце остановилось. Все это время она лежала в отделении долгосрочной терапии под постоянным присмотром врачей.
