Старый прием Гурова - Алексей Макеев
Теперь перед Гуровым вставала сложная задача: отыскать на просторах необъятной родины двух бывших заключенных. По данным МВД, оба они точно сквозь землю провалились. Ни тот ни другой за долгих восемь лет никак себя не обозначили. Было похоже на то, что взрывом полицейского отдела Тельных закончил свою «профессиональную» карьеру. Гуров задействовал целый штат сотрудников, чтобы найти упоминания о преступлениях, совершенных почерком Тельных, но результатов поиски не дали. То же самое можно было сказать и о Кроссе. Когда-то он входил в знаменитую преступную группировку, промышляющую в Новосибирске. Последняя отсидка Кросса имела как раз новосибирские корни. Но после отсидки Кросс ушел с преступной арены. Ни одного упоминания в отчетах и сводках, ни одной зацепки.
Гуров выбил разрешение разослать ориентировки на Тельных и Красильникова, объявив их в федеральный розыск. Результатов это могло и не дать, но других вариантов все равно не было, так что пришлось довольствоваться малым. Сидеть сложа руки в ожидании, когда появится след Тельных или Красильникова, Лев не собирался. Он снова занялся разбором дел, которые развалились благодаря взрыву в ОВД, и после долгих раздумий и анализа выделил из списка два дела.
Первым шел взрыв на вещевом рынке Москвы. В этом деле под подозрение попала бандитская группировка тогда еще начинающего бандита из так называемых «апельсинов», как называли бандитов, выдающих себя за «воров в законе». Главарем группировки значился Денис Зверев, по кличке «Зверь». На Зверя следователь собрал железные доказательства, и, если бы вещдоки не сгорели в огне, сидеть бы Зверю лет двадцать, а то и больше. Вместе со Зверем по делу проходили еще двое людей из его группировки, но о них имелись совсем скудные записи, что Гурова и удивило, и раздосадовало одновременно.
Второе дело, которое привлекло его внимание, касалось убийства с отягчающими. Почему Гуров остановился на нем? Потому что обвиняемый, трижды судимый Александр Хабаров, шел по нарастающей. Первая ходка – ограбление квартиры с причинением ущерба здоровью потерпевшему. Хабаров забрался в дом с целью ограбления, а хозяин оказался на месте. Но это Хабарова не остановило. Он схватил нож и пырнул хозяина в живот, после чего забрал из его дома деньги и другие ценности.
Вторая ходка – через три года после первой отсидки, и тоже за причинение ущерба здоровью. На этот раз Хабаров умудрился влезть в дом, битком набитый людьми. От убийства его спас тот факт, что хозяин дома оказался охотником. Он успел достать ружье, пока преступник расправлялся с его братом. Хабаров выскочил в окно, так как хозяин начал стрелять, но на улице его уже поджидал наряд полиции.
Третье дело оказалось куда серьезнее – покушение на жизнь сотрудника правоохранительных органов. Хабаров собирался ограбить склад компьютерной техники, подогнал к складу автомобиль, влез через окно, предварительно отключив сигнализацию, но, на его беду, на территории склада работал добросовестный охранник, из бывших полицейских. Он не сидел перед экраном телевизора, а, как и положено, обходил вверенную ему территорию. Как только Хабаров понял, что его засекли, он выхватил нож и, набросившись на охранника, успел нанести ему пять ножевых ранений, пока тот не отключился. А после снова влез в окно склада и продолжил ограбление. Задержать Хабарова удалось лишь спустя двое суток.
Дело это держалось на показаниях потерпевшего и отпечатках пальцев на ноже и оконной раме. К делу отпечатки с оконной рамы приобщили в виде фотоснимков, нож фигурировал как основное доказательство. И вот улики благодаря огню исчезли, а пострадавший скончался. После этого адвокат, нанятый Хабаровым, представил обвиняемого как жертву оговора по причине личной неприязни. Он сумел доказать, что погибший и обвиняемый были знакомы ранее и погибший имел зуб на Хабарова. Так или иначе, дело приняло совсем иной оборот, более выгодный для обвиняемого.
С него и начал проверку Гуров. Он сопоставлял места отсидки Хабарова и Красильникова, пытаясь определить, не пересекались ли их уголовные пути, когда в кабинет ворвался Крячко и прямо с порога возбужденно прокричал:
– Дорожкин, Лева, Дорожкин!
– Стас, в чем дело? – Гуров оторвал взгляд от монитора. – Что не так с Дорожкиным?
– С ним как раз все в порядке, – отдышавшись, проговорил Крячко. – Я вспомнил, откуда мне знакома эта фамилия. Это же единственный полицейский, который выжил после взрыва в Дмитровском ОВД!
– Разве там были выжившие? – искренне удивился Лев.
– Дорожкин и был выжившим, – заявил Крячко. – Следователь Дорожкин находился на парковочной стоянке возле отдела, когда прогремел взрыв. Взрывной волной его машину подбросило вверх, а сам он вылетел через лобовое стекло и впечатался в стену соседнего здания. Прибывшие медики сумели спасти ему жизнь, своевременно доставив в Склиф. Тогда еще все средства массовой информации трубили о том, что это настоящее чудо. И тебе не кажется странным совпадение? Дело Николая Дорожкина на полке ОВД, а Сергей Дорожкин выходит сухим из воды, вернее, из огня. – От сильного возбуждения Крячко говорил сбивчиво, восполняя пробелы жестикуляцией. – Я тут кое-что проверил и узнал очень интересный факт: этот самый Сергей Дорожкин вовсе не однофамилец. Он родственник. Понимаешь, куда я клоню?
Несмотря на сумбур в речи напарника, суть Гуров уловил. Он пододвинул к себе папку с делами восьмилетней давности, быстро пролистал отчеты и, дойдя до дела Дорожкина, пробежал глазами по записям:
– Не вижу здесь упоминаний про родственника, – сообщил он Крячко.
– Их и не будет. Я вообще не понимаю, почему дело Дорожкина не передали в другой отдел. Это же явное нарушение, – произнес Стас. – Хранить улики по делу племянника в том же отделе, где работает его дядя. Да еще кем! Следователем!
– Так Сергей Дорожкин был следователем? Очень интересно, – протянул Гуров. – А теперь сядь, успокойся и расскажи все в подробностях.
Крячко послушно уселся в кресло и начал рассказывать. После того как Гуров засел за бумаги в кабинете, он отправился к капитану Жаворонкову в информационный отдел. Навязчивая идея насчет фамилии одного из фигурантов дела не давала Стасу покоя, поэтому он попросил Жаворонкова собрать все, что писали в СМИ о взрыве на Дмитровке. Получив доступ к архиву, он начал читать все подряд. В первые дни о Дорожкине журналисты не упоминали. Скорее всего, произошло это потому, что раненого следователя увезли до того, как нахлынули журналисты. Но спустя десять дней, когда интерес к делу начал
