Умри, богема! - Анна Васильевна Дубчак
– Лара, ау, ты слышишь меня?
– Да, Лева, слышу. Просто расстроилась… Подумала, что нехорошо поступила с Володей…
– Ты подумай лучше о том, что в твоей жизни появился человек, который теперь постоит за тебя и не позволит твоему окружению тянуть из тебя деньги. Хватит уже, поняла? Я же разговаривал с твоим Сазыкиным, он был пьян и много чего рассказал… Твой муж столько денег ему давал, так поддерживал театр, что на все эти деньги можно было построить еще один театр… А Сазыкин все эти деньги, как я понял, спускал на поездки за границу, он следил за вашим бывшим режиссером, Олегом Смирновым, который «обескровил» театр, ушел, уведя за собой всю труппу… Я нашел материал об этом в интернете. Прочел и о самом Олеге Смирнове. Он раскрутился, знаешь как? Его театр теперь хорошо знают в Европе, он ставит какие-то интересные, оригинальные спектакли, публика его знает и любит… Быть может, он даже гений, так о нем, во всяком случае, пишут. Но Сазыкин – не Смирнов. Зависть и злоба – это как некроз, понимаешь? Они пожирают вашего главрежа изнутри, разрушат его, и жаль, что он этого не понимает. Театр надо обновлять, нужен новый талантливый режиссер, молодые актеры, которых надо раскручивать, давая им роли… Но я не театрал, просто мне так кажется. И прошу тебя, не давай ему денег, не иди у него на поводу. Он тебе – никто! И театр с его обитателями – это не твоя семья.
Я слушала его, и мне так не хотелось, чтобы все это было правдой. Неужели я все эти годы, что нет Ванечки, совсем не там искала близких и родных людей? Я так бездарно боролась с одиночеством? Вероятно… Вот Игорь. Что я в нем нашла? Как позволила себе поверить в искренность его чувств? Выходит, меня окружали какие-то оборотни? Тени придуманных мною милых и душевных людей?
Да, я понимаю, нельзя судить о людях по количеству денег, которые они готовы на тебя потратить. И вообще, тема денег – она такая неприятная, сложная. Но как же много в ней заложено! Можно, к примеру, говорить человеку, попавшему в беду, как ты ему сочувствуешь, найти великое множество слов в поддержку, но редко кто может оторвать от себя что-то, чтобы реально помочь. Те, кто отрывает, отнимает что-то существенное от себя ради другого человека, совершают настоящий поступок. Конечно, не будь у Левы денег, вряд ли он смог бы помочь мне, но он и не стал бы со мной вступать в отношения, если бы понял, что беден. Эту изнанку любовно-финансовых отношений объяснял мне в свое время Ванечка. Говорил, что мужчине вообще стыдно не иметь денег, что, несмотря ни на что, надо много работать головой, думать, как сделать так, чтобы не ходить с униженно опущенной головой, жалуясь на отсутствие работы или денег. Это была его философия, и он сам придумал для себя способ зарабатывания денег. Предполагаю, что и Лева был сделан из такого же прочного материала, что и мой Ванечка. И он четко понимал, с кем собирается вступить в отношения. Другой вопрос, который мучил меня, а как бы он поступил, если бы узнал, что я не богатая, а бедная, почти нищая? К тому же некрасивая. Но как узнать? Как проверить? Да никак. Хотя, с другой стороны, что ему-то от моих денег, когда он и сам богат? Разве что со мной проще общаться, потому что я долгое время прожила не в коммуналке с тараканами, обедая пустыми макаронами, я занимала определенное место в обществе людей такого же социального уровня, как Лева.
От подобных мыслей у меня портилось настроение. Так не хотелось думать о том, что и Лева воспринимает меня как денежный мешок, с помощью которого можно расширить собственную империю.
– Ладно, Ларочка, прости меня… Я так много всего тебе наговорил. Не сердись. Просто я чувствую, что должен тебя защитить. А еще я очень соскучился. Так хочется тебя обнять…
– У тебя еще много дел?
– Нет, еще завтра одно важное мероприятие, и все, если хочешь, прилечу к тебе, помогу в твоих делах.
– А это правда, что ты гладил Марину по ноге?
Как случилось, что я это сказала, сама до сих пор не пойму. Вот о чем думала, то и сболтнула, вырвалось!
– Не понял? Что у Марины с ногой?
– Да нет, ничего… – Я почувствовала, как потею, несмотря на холод, который только что пробирал меня до костей. Господи, какое это счастье, что он не расслышал! – Подвернула…
– Когда собираешься ко мне? В Шатийон?
– Сегодня. – Я мгновенно, дисциплинируя себя, обозначила свой тотчас созревший план. – Сначала пойдем к мадам Жиро, потом возьмем такси и отправимся в твой дом. – Слезы покатились по моим щекам. Господи, неужели уже сегодня я окажусь в безопасности под крышей Левиного дома?!
– Отлично. Я предупрежу Шарля обо всем. Только будь осторожна: Марина, повторяю, ничего не должна знать о деньгах! Возможно, уже завтра ночью я прилечу к тебе. Жди меня и ничего не бойся! И вот еще что – дом к вашему приезду будет протоплен! Там хорошая газовая печь и новые радиаторы.
Я вернулась к Марине, видимо, с таким счастливым выражением лица, что она, глядя на меня, снова презрительно сощурила свои глаза.
– Что, любимый позвонил?
– Лева.
– Что рассказал? Любит, скучает?
– Марина, прекрати! Я удивляюсь, почему тебе еще никто не позвонил? Где твой-то любимый, тот самый, что подарил тебе шубу? Совсем пропал? – Ну не могла я сдержаться, чтобы не съязвить. Теперь, когда мне было обещано счастье независимости, я чувствовала себя намного увереннее. Да что там, я ликовала!
– Любовь-морковь, – фыркнула Тряпкина, но уже как-то тепло. Словно и она успела подцепить этот вирус радости и счастья. Ведь, по сути, ничего же страшного с нами здесь, в Париже, не произошло. Никто ни на кого не покушался, никого не отравил, все живы и здоровы! Хотя относительно: у меня открылся насморк, видимо, я продрогла, когда мы с Шери отправились на рынок, а теперь вот еще довольно долгий разговор с Левой на крыльце дома, почти на улице.
Перед тем как отправиться к мадам Жиро, я проверила, все ли в порядке с Шери. Он спокойно спал на своем месте, слегка похрапывая.
– Чао, Шери!
И мы поднялись к соседке.
14
В отличие от квартиры моего дяди, жилище мадам Жиро было просторным, с большим количеством комнат, но таким захламленным, что сразу складывалось нелестное мнение о хозяйке.
Мадам накрыла нам в гостиной, мы расположились за круглым столом, покрытым красной гобеленовой скатертью. Марина попросила мадам разложить принесенную нами снедь по тарелкам, но нам подали только самый дешевый сыр, печенье и кофе. Все. Остальные гастрономические сокровища были надежно упрятаны в большущий красный холодильник – почти новый, блестящий, роскошный. Я с грустью подумала, что он был наверняка куплен совсем недавно на средства, вырученные этой неопрятной женщиной с повадками воришки от продажи какого-нибудь антикварного сервиза моего дяди Миши.
От мадам Жиро пахло плесенью, хотя,
