Лисий след на снегу - Екатерина Алексеевна Шелеметьева
Журналист взялся за ручку подвальной двери и уже хотел потянуть ее на себя, когда отчетливо услышал над головой тихие, осторожные шаги, а затем странный скрежещущий звук, словно по полу тащили что-то тяжелое. «Алиса», — пронеслось у него в голове. Дмитрий резко развернулся, бросился в соседнюю комнату в поисках лестницы на чердак. По дороге он заметил печную трубу и, словно в бреду, схватился за нее руками. Труба была теплой. Кто-то топил заброшенный дом, ходил по нему, жил здесь. Лиса! Это могла быть только она. Это должна быть она.
Дмитрий метался из комнаты в комнату, пока не обнаружил лестницу в углу дальнего помещения и не взбежал по скрипучим, полусгнившим ступенькам на второй этаж. Здесь было еще грязнее и сумрачнее, чем внизу. Крошечный холл вел в единственную комнату, спрятавшуюся за почерневшей от времени деревянной дверью. Света в маленьком мансардном помещении практически не было. Единственное окно, то самое, грязное и незаколоченное, располагалось за дверью.
Стриженов осветил холл фонариком на телефоне, толкнул дверь в комнату, она не поддалась. Он толкнул снова. Дверь приоткрылась не больше чем на сантиметр. Дмитрий понял, что изнутри проход забаррикадировали чем-то тяжелым: кроватью, тумбочкой, а может быть, столом. Только тут Стриженов понял, как, должно быть, напугал жильца, забравшись в этот заброшенный дом, топая, открывая и закрывая двери, молча, не обращаясь ни к кому, не называя по имени.
«Господи, лишь бы это была Лиса», — подумал журналист и позвал вслух каким-то чужим, охрипшим от волнения голосом:
— Лиса, Лиса, это Стриж! Лиса? Ты здесь? Я все знаю, я приехал за тобой. Алиса.
Он замолчал, прислушиваясь к непроницаемой гробовой тишине брошенного дома. К бешеному стуку своего сердца, к вою метели за окнами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем из-за двери раздался едва слышный голос:
— Дима, это ты?
У Стриженова задрожали руки. Лиса. Это Лиса, и она жива. Жива, черт возьми, несмотря ни на что! Жива. Он со всей силы навалился на дверь. От удара плечо противно заныло, послышался скрежет, с другой стороны двери металлическая кровать, загораживающая проход, отъехала не меньше чем на полметра, и Дмитрий смог протиснуться в маленькую комнату.
В углу полутемного узкого помещения с низким сводчатым потолком на грязном полу сидела женщина. Дмитрий не сразу узнал ее. Вернее, он знал, что это Лиса. Но худое, мертвенно-бледное лицо с торчащими скулами и перекошенным от отчаяния и ужаса ртом, совсем не напоминало красивое, улыбчивое лицо рыжей журналистки, давней подруги Стриженова.
В правой руке Алиса сжимала складной швейцарский нож, который ходил ходуном в костлявых непослушных пальцах. Одна ступня у нее была замотала какой-то серой тряпкой, и Дмитрий с ужасом понял, что Алиса ранена.
— Лиса, — едва слышно прошептал он, подходя ближе к подруге, — Лиса, это я. Ты меня узнаешь? Опусти нож. Иди сюда.
Она смотрела на него с таким ужасом, словно увидела привидение, и недоверчиво качала головой.
Стриженов подошел к ней почти вплотную, осторожно забрал холодное оружие из ледяных пальцев и прижал ее к себе так крепко, что у Алисы перехвалило дыхание.
— Откуда ты? Как? — едва слышно прошелестела она и, не дождавшись ответа, закрыла глаза.
Несколько минут Дмитрий прижимал к себе хрупкое, невесомое тело, не в силах отпустить ее и разжать руки. Он понимал, что успел вовремя, успел в последний момент. Отложи он поиски еще на сутки-двое, задержись в Рейкьявике, и Лиса бы погибла здесь. Слишком тонкой и слабой она выглядела сейчас. Что она ела последние шесть дней? Были ли у нее хоть какие-то запасы? Сильно ли она распорола ногу, нет ли заражения? Выживет ли она? Все эти вопросы хороводом кружились в голове журналиста. Но он не задавал их, понимал, что Лиса едва ли сможет ответить.
Она тяжело дышала и проваливалась в странное полуобморочное состояние, словно засыпала. Осторожно, как куклу, Стриженов поднял ее с пола, подхватил на руки, огляделся в поисках вещей и, заметив в углу комнаты небольшой рюкзак, захватил и его с собой. Затем журналист стал осторожно спускаться по лестнице. Он надеялся, что в снегоходе хватит горючего, чтобы вывести их с Лисой на трассу. Там Стриженов вызовет помощь, найдет врачей и сделает все возможное и невозможное, чтобы преступник не только не смог навредить Лисе, но и поплатился за то, что сделал.
— Кто бы это ни был. Рагнар, кто-то другой. Хоть сам дьявол, я его уничтожу. Задушу своими руками, — сквозь зубы шипел Стриженов, и горячая ненависть и злоба придавали ему сил.
На первом этаже журналист проверил свою догадку о том, что от хорошего удара входная дверь слетит с петель, несмотря на амбарный замок. Он оказался прав. И минуту спустя Стриженов и Лиса уже были на улице. С большим трудом Дмитрий усадил подругу на снегоход перед собой, напоил горячим чаем с сахаром, укутал пледом. Разорвав на лоскуты собственный шарф, Стриженов привязал Лису к себе и медленно тронулся прочь от заброшенной фермы и горных вершин в направлении трассы.
Он боялся, что суровая погода этих мест снова сыграет с ним злую шутку, что начнется метель, он собьется с курса и не сможет до темноты выбраться на дорогу. Тогда без врачебной помощи, посреди холодной зимы Алиса погибнет прямо у него на руках. Но разве у них был выбор? Здесь, в заброшенном доме, в грязной комнате без еды, ей все равно не выжить. Значит, нужно ехать, искать больницу, просить о помощи. И Дмитрий давил на газ. Снова до рези в глазах всматривался в горизонт и то гнал снегоход, как сумасшедший, рискуя перевернуться вместе с Лисой на какой-нибудь неудачной кочке, то замедлял ход и едва полз по равнине, боясь навредить Лисе.
Часа через два, когда уже начало смеркаться, снегоход доставил Стриженова и Лису к трассе. Дмитрий сразу заметил, что рядом с тем местом, откуда он утром начал свое путешествие, припаркован автомобиль. Стриженов глубоко вздохнул и нащупал в кармане гладкий бок складного швейцарского ножа, взятого у Лисы. Он опасался, что его
