Блондинка в Париже - Наталия Станиславовна Левитина
— Увы! У меня нет силы воли. За шоколадку и пирожное я родину продам. Но теперь я хотя бы занялась спортом! Благодаря тебе. Сама бы ни за что не решилась сюда прийти. Тут все такие шикарные, стройные. А я… Вон тот изумительный парень смотрит на меня с презрением.
— Это Паша, инструктор.
— Боже, он великолепен, — срывающимся голосом прошептала Настя. — Какое тело! Какие мышцы!
— Ты ещё не видела, как лихо он подтягивается на одной руке и с места запрыгивает на платформу высотой в полтора метра. Ты можешь нанять его, и он будет не только смотреть на тебя с презрением, но ещё и обзывать последними словами. А через три месяца ты влезешь в джинсы на четыре размера меньше.
— На четыре размера… Скажешь тоже!.. А эта девица с пухлыми губами и конским хвостом… Она смотрит на меня с ужасом! Наверное, боится, что я раздавлю велотренажёр.
— Эта девица — дура. Она сюда не работать пришла, а себя демонстрировать.
— Ох. Ей есть что показать. Какая талия, какая грудь!
— Фигня. Она жирная худышка.
— Как это? — удивилась Настя. — Так не бывает!
— У неё нет мышц, одно дрябленькое сальце. Правда, его в сто раз меньше, чем у тебя, но какая разница.
— Надо же. А выглядит чудесно.
— Особенно губы. Они того гляди лопнут. Надо держаться от красавицы подальше, чтобы нас не забрызгало гелем.
— Ты злая.
— Я трезво смотрю на вещи. Сбавь темп, ты себя погубишь. Подозреваю, ты надеешься сбросить три кило за одно посещение зала.
— Пять. Я хочу сейчас сбросить пять кило. Лена, ты читаешь мои мысли!
Ах, если бы!
Теперь я вообще не представляю, что творится в Настиной голове. Хотя раньше самонадеянно считала, что Настя — простушка, и любое движение её души для меня прозрачно и очевидно…
Потом мы сидели в раскалённой сауне, с нас градом катил пот, а лица обжигало горячим паром. Подруга постеснялась обнажиться, она замоталась в простыню и белела рядом огромным коконом, безуспешно стараясь занимать как можно меньше места.
У меня была новая интимная стрижка, и Паша, наконец-то, похвалил мой пресс (проще дождаться снегопада в Эквадоре, чем от него комплимента!) поэтому я, в отличие от Насти, вовсе не комплексовала рядом с другими голыми дивами. Но я не комплексовала бы и в том случае, если бы обладала Настиными пропорциями, — у меня другой характер.
На вкус и цвет товарищей нет. Не сомневаюсь, что нашлась бы сотня тысяч мужчин, готовых мёртвой хваткой вцепиться в мою пухлую подружку, в её полновесные прелести. Особенно сейчас, когда она была такой влажной и разгорячённой. Но Настино воображение не помогало её самооценке. Вместо того чтобы представить себе армию потенциальных воздыхателей и гордо расправить плечи, Настя вспоминала критический взгляд Паши и съёживалась, словно улитка.
Гигантская, однако, улиточка.
Но, в целом, Настя находилась в приподнятом, возбуждённом настроении. Она поняла, что в её жизни началась новая эра.
— Спасибо тебе, Ленусик! — не переставала благодарить она. — Одно дело твердить — иди в зал, займись спортом, начни тренироваться… И совсем другое — молча взять за руку, привести в клуб и загнать на тренажёр. Я не занималась целую вечность!
— Тебе понравилось?
— Я труп!
— А что будет завтра! Ты даже себе и представить не можешь, какое острое наслаждение способны доставить мышцы, если их тренировать раз в десять лет. Слушай, я давно хотела тебе спросить…
— Да?
— А как продвигается расследование? Ты ничего не рассказываешь. Нашли убийцу Изабель? Надеюсь, ты сейчас не начнёшь рыдать? О, нет! Настя! Я тебя умоляю!
Покраснеть подруга не могла — она и так уже была пунцовой от перегрева. Но её глаза наполнились слезами, а губы задрожали, свидетельствуя о приближении истерики.
— Всё, всё, сейчас я соберусь, — всхлипнула Настя. — Извини. Прошло всего пять месяцев… Я никак не могу успокоиться. Это невозможно — осознать, что Изабель больше никогда не будет в моей жизни.
— Угу, — согласилась я. — Не будет.
— Я не возьму её за руку, не загляну в глаза… А наши задушевные беседы… Я больше никогда, никогда не смогу поговорить с ней!
— Не сможешь. А что с расследованием?
— Ничего. Никаких новостей.
— Пойдём отсюда, а то расплавимся.
Наш разговор мы продолжили уже после того, как приняли душ и направились в раздевалку. Там Настя, пылая смущением, постаралась прикрыть грудь оранжевой дверцей, а необъятную попу — впихнуть прямо в шкафчик, быстрее, быстрее, пока никто не увидел. У неё, естественно, ничего не получилось, она запуталась в трусах и вывалилась обратно, испуганная и пунцовая.
— Да ладно, — успокоила я. — Никто на тебя не смотрит. А когда ты последний раз говорила со следователем?
— Звонила ему на прошлой неделе.
— И?
— Ничего. Наверное, так никого и не найдут. Ещё бы. Пять месяцев прошло…
— А тебе не сказали, удар был смертельным, или Изабель можно было спасти, если бы водитель остановился и вызвал «скорую»?
— Сказали, что, скорее всего, она умерла мгновенно. Мне хочется верить, что именно так всё и было, и она не пролежала шесть часов на обочине с переломанными костями, — Настя прикусила губу и вытерла слёзы.
— Шесть часов? — лживо удивилась я. — Так её обнаружили не сразу? Ты не говорила.
— Водитель сбил её и уехал. Это произошло, предположительно, с одиннадцати часов вечера до полуночи. Её нашли только утром.
— А как Изабель очутилась на этой дороге поздно вечером? Куда она отправилась на ночь глядя?
— Это дорога за нашим домом. Все по ней летают, как ненормальные. Изабель сказала, что встречается с друзьями, а у меня тем временем будет возможность плотно пообщаться с Катей. Я устроила невероятную суету — пекла диетический торт, носилась с пылесосом. Готовилась к встрече. Изабель предпочла смыться из этого дурдома.
— Сама она не жаждала познакомиться с Катей?
— Почему же? Собиралась это сделать на следующий день.
— И куда она пошла?
— Не знаю, могу только предполагать. Наверняка, Изабель договорилась с друзьями, что они поедут развлекаться — в ресторан или бильярд. Она же приезжала домой чтобы развеяться, отвлечься… Леонар умирал, она постоянно находилась рядом, поддерживала мужа, заботилась. Это громадное моральное напряжение. Изабель было необходимо подзаряжать батарейки. Она вырывалась на несколько дней на родину, приезжала ко мне, к подругам… Вот, приехала… А её тут…
— Значит, ты не в курсе, куда конкретно в тот вечер отправилась Изабель? Ты не спрашивала её друзей?
— Спрашивала у тех, с кем знакома. Никто не говорит. А кто захочет признаться себе и
