Андрей Евдокимов - Австрийская площадь или петербургские игры
— Откуда у меня столько денег?
— Я найду, кто оплатит все расходы, я договорюсь. Ведь ты — известный журналист и многим можешь быть полезен.
— У меня нет заграничного паспорта…
— Это — не проблема. Главное — чтобы ты согласился.
— Хорошо, я подумаю, — говорить больше было не о чем. — Интересно, во сколько обошелся наш сегодняшний разговор?
— О чем ты? Разве мы враги, я тебе только добра хочу… — Петру захотелось поверить, что она говорит искренне.
Повесив трубку, он пошел на кухню и разыскал часы. Почти половина третьего.
— Долго же мы разговаривали, но вряд ли Кате придется самой оплачивать счет. Платить будут те, кто решил, что с ее помощью меня можно утихомирить. В Вене письмо Кошелева получили и теперь, судя по всему, не знают, что делать, — вслух рассуждал он. Это уже вошло в привычку — разговаривать наедине с собой. Так лучше думалось, он как бы проверял звучание мысли; вслушиваясь, про себя поправляя неудачно построенные фразы- пригодится, когда снова начнет писать.
* * *Через несколько дней позвонила Тамара Прокофьева. Петр не знал, какую должность она занимала на телевидении, но о ее связях и деловой хватке был наслышан.
— Петр Андреевич, мне вчера немцы звонили, расспрашивали о тебе. Душа моя, почему вдруг иностранцы тобой интересуются? — проворковала Тамара. Она всегда говорила по телефону полушепотом и с придыханием, будто делилась с собеседником самым сокровенным.
— Ну и что же ты обо мне рассказала? — спросил Петр.
— Рассказала, какой ты замечательный и серьезный журналист, каким авторитетом пользуешься, а они спрашивают: «Почему Рубашкина называют скандальным?» Я им отвечаю: потому, дескать, что скандалы, которые он затевает, всегда кончаются плохо… и не для него самого, а для его героев.
— Спасибо на добром слове. А кто звонил?
— Грин, нет — кажется, Грим. Сказал, что работает в представительстве какой-то фирмы. Я его не сразу узнала, но он напомнил, где мы раньше встречались. По-русски говорит почти без акцента. Так ты не хочешь поделиться, где собака зарыта?
Отвечать, будто он ничего не знает, было нельзя — Тамара наверняка догадается, что он врет. Поэтому Петр сказал полуправду:
— Думаю, что собака зарыта на Австрийской площади. Помнишь мою статью перед выборами?
— А я считала, что эта история давно закончилась.
— Позвони Кошелеву, он наверняка в курсе. — Петр надеялся, что тот не скажет ничего лишнего.
«Зашевелились!» — подумал он, вешая трубку.
До конца дня позвонили еще двое знакомых. Их тоже расспрашивали про него, но ничего нового Петр не узнал.
«Интересно, что делается у Кошелева? Подожду пару дней и позвоню», решил Петр.
1.38…А в Киеве — памятник!
— Распишитесь и срочно отправьте нам по факсу, — приказал кто-то из управления делами мэрии.
Кошелев даже не стал спрашивать фамилии. Доставленное нарочным распоряжение мэра1 уже лежало перед ним на столе. Кошелев в который раз перечитал короткий текст: «Для решения вопроса о передаче Санкт-Петербургу памятника императора АлександраII работы скульптора М.М. Антокольского с последующей установкой его на территории Петроградского района командировать Кошелева П.К. - главу администрации Петроградского района в г. Киев с 24 по 30апреля 1996 года».
Тоненько заверещало на пульте прямой связи с приемной мэра. Звонил Крутинин.
— Ты чего ждешь? — не поздоровавшись, спросил он. — Шеф через каждые пять минут спрашивает. Велел ехать к тебе с комиссией и составлять акт об отказе подписать распоряжение. Ты уж не доводи до крайностей.
— Сейчас подпишу, — вздохнув, согласился Кошелев. — И распоряжение выполню. Только одного не пойму: кого ставить в Петроградском районе?
— Прочти внимательно, там все написано
— Признавайся, Витюня, сам бумажку составлял?
— Конечно, — довольно хмыкнул Крутинин.
— Оно и видно, грамотей хренов. Ведь тут написано установить не памятник, а скульптора Антокольского.
— Ты мне зубы не заговаривай! — рассердился Крутинин. — Хоть самого себя ставь, только бумагу подпиши. Последний раз спрашиваю: будешь или не будешь?
— Не кипятись, Виктор Анатольевич, сейчас отправлю, — усмехнувшись, прервал его Кошелев.
— Жду десять минут, потом выезжаю с Чаусом и Голубевым, — сказал Крутинин и отключил связь.
Помедлив, Кошелев аккуратно написал в левом верхнем углу: «Распоряжение получил в 10 часов 08 минут 24.04.96 в присутствии нарочного. П. Кошелев».
— Валентина Николаевна, — велел он секретарше, — срочно отправьте факс в приемную мэра, Крутинину. Потом сделайте копию и отдайте ее лично мне.
Кошелев понимал, что мэрии нужно любым способом убрать его из города. За это время назначенная Собчаком комиссия изымет любые документы, а если не найдет компромата, то сфабрикует нужные бумаги.
«Для этого и понадобилось отправлять меня в Киев. Уезжать, да еще на целую неделю, нельзя. Никак нельзя. Абсолютно невозможно», — подумал Кошелев, выйдя на улицу. Он свернул в лабиринт запутанных проходных дворов между Каменноостровским и Большой Пушкарской.
Через несколько минут уже стоял перед железной дверью обшарпанного двухэтажного флигеля в безымянном проулке вблизи Ординарной улицы. Пароля не знал, поэтому впустили его только после того, как к нему вышел начальник. Кошелев познакомился с ним- его тогда звали Тимошей — на учебно-тренировочных сборах под Андижаном, куда съехались оперативники со всего Союза. Потом они случайно столкнулись в столовой управления на Литейном. Оказалось, что Тимошу зовут Юрием Романовичем. Впрочем, Кошелев не был уверен, что это его настоящее имя.
— Ты уже полковник? Поздравляю! — сказал Павел Константинович, когда они спустились на несколько пролетов под землю и остались вдвоем в небольшом, казенно обставленном кабинете.
— Говори скорее, времени — в обрез.
— Нужна спецсвязь с нашими в Киеве. Срочно!
— И только-то? А выглядишь, будто цэрэушники с пушками на хвост сели. Сейчас сделаем. Организуй товарищу спецсвязь на Киев, — приказал он вошедшему лейтенанту.
Через четверть часа Кошелев уже разговаривал с дежурным офицером службы безпеки — так теперь называлась украинская госбезопасность.
— Письмо от министра организовать сложно. Вас устроит кто-нибудь ниже рангом? — спросил тот, выслушав просьбу Кошелева.
— Устроит кто угодно. Главное — быстрее.
— Хорошо, к вечеру вышлем. Продиктуйте номер факса. К семнадцати ноль-ноль не поздно?
— В семнадцать буду ждать, — облегченно вздохнул Кошелев.
Кошелева проводили к выходу. Тяжелая бронированная дверь захлопнулась бесшумно. Сквозь белесую дымку светило солнце, но тихое безветрие предвещало дождь. Все, что можно, было сделано, оставалось только дождаться вечера.
На работе его никто не спрашивал, никто не звонил.
— Что делают эти, из комиссии? — поинтересовался Кошелев, заглянув к замначальника финансового управления.
— С утра не появлялись, — развел руками тот.
«Ждут, когда я уеду. Но не дождутся», — подумал Кошелев, усаживаясь за стол. Он понимал, что комиссия обязательно найдет основания для увольнения. Ясно, что Собчак торопится. Перед выборами ему нужен свой человек. И увольнения не избежать. Но надо успеть сделать все, что возможно. И пора готовиться к встрече с журналистами. Противно, очень противно общаться с этой публикой, но необходимо.
— Будем любезничать, — решил Кошелев. — Надо- значит, надо!
Он вспомнил выборы в 90-м году, когда его спросили, почему он пользовался чужой фамилией. Что же я тогда ответил? Кажется, сказал, что, работая с врагами и всякой нечистью, был как разведчик в тылу врага. А разведчику все позволено. Все!
1.39. В Насмешку бес щетинит шерсть
Телефакс включился в четверть шестого. Кошелев смотрел, как медленно выползает лента со сбитыми кое-где буквами:
«Голове адмiнистрацiи Петроградского
района мэрiи Санкт-Пiтербурга
г-ну П.К.Кошелеву
Рiдний Павло Константинович!
Уважiв Вашу i Мэрiи Санкт-Пiтербурга запрошуi до передачи скульптури императора Россiи Александра II работи скульптора М.М.Антокольскиго, поспешаю уведомити, что указанний памятнык е собствинность Украiни, входить в державну долю коллекцiи Музiйного фонда Украiни i бережется у Киiвском державном музее русскыго искусства.
Вопрос до ее передачы в Санкт-Пiтербург можит решаться на уровни правiтельства Украiни при положiтельном решенiи правiтельствим Россiйской Федерацiи об обмене указанной скульптури на реликвии украiнского народа, якiи сбiригаются в музiях Санкт-Пiтербурга.
Допрежь положiтельних решенiив этих вопросов на междержавним уровни пiриговоры по передачы Санкт-Пiтербургу скульптури Александра II, а такжи Вашу командiровку у Киiв считаим преждевриминними.
