Виктор Меньшов - Санитар каменных джунглей
- Конечно не смыслишь! - восторженно подтвердил Капранов. - Ты даже статью назвать не смог, а пытался меня в чём-то обвинить. Эх ты! Я на твоем месте, пока пролежни себе зарабатываешь, почитал бы уголовный кодекс, а особенно рекомендую - уголовно-процес суальный, чтобы знать, что можно делать и что нельзя.
- Я целиком и полностью доверяюсь своему учителю и старшему товарищу, кажется, это называется наставник. Он же не может меня научить плохому.
- Нет плохих учителей, есть нерадивые ученики, - отпарировал Капранов.
- Я слышал эту фразу несколько в другом варианте, совершенно противоположном по смыслу.
- Что поделать, - вздохнул мой наставник. - Любую, самую гениальную мысль можно извратить. Но правда всегда торжествует над наветами...
В этот момент в двери позвонили, и Капранов пошёл открывать. Явился очередной клиент. Мужчина, судя по голосу, лет тринадцати, который пытался уговорить подполковника отыскать пропавшую собаку за вознаграждение. О конкретной сумме он не упоминал, но слово вознаграждение употреблял часто, как видно, оно ему нравилось.
Капранов как мог отбивался от такого престижного заказа, а я помирал со смеху, слушая, как он пытается иезуитски выкрутиться, не обижая клиента, и как его попытки разбиваются о прямолинейную чапаевскую логику подросткового максимализма и простодушия.
В конце концов Капранов дрогнул и согласился попробовать, посмотреть, может быть можно будет что-то сделать, но заявив, что ничего не обещает.
Я слышал из своей комнаты, как они долго и звонко хлопают по рукам, как видно, мужчине этот процесс был безумно приятен и интересен, чего нельзя было сказать о Капранове, который делал робкие словесные попытки остановить этот процесс. Только было казалось, что он уговорил клиента распрощаться, как тот ломающимся баском спрашивал:
- Так значит я могу на вас надеяться?
- Конечно, конечно, - спешил в ловушку Капранов.
- Так значит по рукам?! - провозглашал восторженно клиент и шлепки возобновлялись.
Я решил всё же прийти на помощь своему наставнику и издал жуткий протяжный стон. Юный клиент в ужасе заткнулся, прислушиваясь.
- Это кто так воет? - спросил он в полголоса.
- Это мой раненый товарищ в соседней комнате.
- Он тяжело ранен? - почти шёпотом спросил юноша с замиранием.
- Очень тяжело, - скорбно подтвердил Капранов. - У него открытое ранение брюшной полости.
- Открытое это как? - совсем пришел в ужас от таких подробностей молодой человек.
- Это у него брюхо всё распорото, а кишки лежат в тазу, в холодной воде, на табуреточке. - А почему он не в больнице?
- Видите ли, он мне дорог как память, и в больнице слишком много котов.
- Ну и что?
- Я же говорил вам, что кишки лежат в тазу, а котов в больнице отгонять совершенно некому.
Я издал ещё один, ещё более ужасный стон, желая прекратить это издевательство надо мной и юношей.
- Извините, - заторопился Капранов, - мне надо спешить, у нас тоже есть кот, наверное забрался в комнату к моему приятелю. Вы знаете, коты так мерзко урчат, когда поедают желудки. Кстати, не желаете посмотреть на моего друга?
Юноша ничего не смог ответить, как видно зажимал рот ладонями после рассказа о том, как урчат коты.
- Вот и приходи на помощь другу, - покачал я головой, когда улыбающийся Капранов встал в дверях моей комнаты.
Подполковник ушёл по делам, наводить какие-то справки, а я заснул и видел сны про то, как я лежу на кровати с кишками в тазике. Надо ли говорить про то, в каком виде я проснулся и куда сразу же побежал?
Капранов пришёл вечером, мы поели и сели посмотреть телевизор, который я всё же купил, несмотря на бурные протесты подполковника, который терпеть не мог всё, что писалось в газетах и о чём говорилось по радио и на телевидении.
Более менее он смотрел программу "Сегоднячко", скептически её критикуя и называя её "У двух поросят". Ему по каким-то причинам одинаково неприятны были и брезгливо-снисходительный старший ведущий, и вальяжно-хамоватый младший.
Всё было как всегда. Новости были одна веселее другой: кто-то кого-то ломанул молотком по голове, кто-то по пьянке сгорел, ну и так далее, и всё это приправлено комментариями вприсядку.
Капранов уже хотел пойти на кухню, заваривать ещё кофе, когда что-то заставило его остановиться. В студию звонил телезритель, и голос его показался мне странно знакомым.
- А про страшное можно рассказать? - спросил тревожно голос у ведущих.
- Конечно можно, а чего там? - через губу разрешил ему Новожёнов.
И тут телезритель выдал такое...
- Я сегодня ходил к частному сыщику...
- А что - уже есть такие? - лениво удивился ведущий.
- Есть, и вот у него дома лежит товарищ, который очень сильно ранен, у него кишки все наружу, он их в тазу держит, в холодной воде, а таз на табуретке стоит, и кот кишки эти кусает.
- Вы что это - серьёзно?
- Я сам это видел, я пришёл просить чтобы собаку мне нашли. И вот..
- Хорошо, мы обязательно проверим, у нас сейчас как раз ночная бригада дежурит в городе. Вы можете назвать адрес?
- Да, конечно! - радостно завопил юноша и огласил наш адрес на всю Москву.
А потом он восторженно добавил:
- А зовут этого детектива Михаил Андреевич Капранов!
Про остальное я лучше промолчу. Про это можно было бы написать отдельную книжку. И про то, сколько звонков обрушилось на бедного Капранова, и про то, как к нам приехала бригада телевизионщиков в сопровождении наряда милиции, и мы долго с ними объяснялись на предмет того, куда мы дели раненого человека с кишками в тазу. - Вот видите, Михаил Андреевич, - сказал я ему в два часа ночи, когда волна телефонных звонков на время прекратилась, - к каким печальным, и самое главное, отрицательным эмоциям приводит злоупотребление чёрным юмором?
- Оно приводит к однодневной славе в рамках Москвы, - мрачно ответил он.
- Если бы только к однодневной, - подначил я.
И оказался прав. Если на подполковника и не показывали пальцем на улице, то только потому, что его не показали на экране. А вот звон ки не прекращались недели две, это точно. Знакомые при встрече с Капрановым не могли скрыть постоянно набегающих на лицо ухмылок, чем весьма раздражали моего старшего коллегу.
Особенно доставал его Лебедев, который почему-то пришёл в неописуемый восторг от телевизионной передачи. Он сам её не смотрел, но узнав о ней, помчался на телецентр и, как выразился Капранов "используя своё служебное положение в достижении корыстных целей", выпросил копию записи. Теперь он почти что каждый вечер звонил Капранову и докладывал ему, что садится смотреть свой самый любимый фильм и не хочет ли подполковник составить ему компанию. Как я понял, он отыгрывался на нас за все причинённые нами в ходе расследования разрушительные действия.
Так продолжалось две недели. Через две недели Лебедеву стало не до шуток.
Пришла записка от Санитара. На этот раз по почте, с аккуратно выписанным на конверте адресом:
Москва. Улица Малая Бронная. Дом 14/2 квартира 6. Капранову.
Этот гадёныш прислал конверт без марки, и нам пришлось доплачивать и за марку, и ворчащему почтальону за перегрузки, связанные с подъёмом на второй этаж.
А в записке было вот что:
Ты живёшь лет пятьдесят лишних.
Пора, брат, в дорогу.
Мусор нужно убирать.
А такой, каким являешься ты тем более.
Будь готов!
За этим, как всегда, следовала подпись:
Санитар Каменных Джунглей.
- Вот сволочь! - в сердцах стукнул по столу кулаком подполковник. - Ну я его достану!
- Как бы он вас не достал первым, - обеспокоено покачал я головой.
- Ну, это мы ещё посмотрим, кто будет первым, - фыркнул взбешённый письмом Капранов.
Первым был Санитар.
Глава двадцать шестая.
Спасли Капранова только моя интуиция и его железное здоровье. Дело было так. Через два дня после письма Санитара подполковник отправился в недавно приобретённый нами гараж, чтобы отрегулиро вать, наконец, тормоза нашего "жигулёнка". Я хотел пойти с ним помочь, но он наотрез отказался, заявив, что терпеть не может, когда кто-то лезет к нему под руку. Я обиделся и залёг на диван с книжкой. Телевизор Михаил Андреевич в своём присутствии запретил включать категорически, я и отвык от этого пожирателя времени.
Он ушёл, а я задремал, сам не заметив как, уронив на пол скучную книжку.
Капранов повозился с рулевой колонкой и понял, что придётся лезть под машину, что он очень не любил. Пожалев, что не взял меня, он всё же решил сам довести дело до конца, и это едва не стоило ему жизни.
Он одел комбинезон, постелил под машину лист фанеры, бросив на него телогрейку, чтобы спину не застудить, и подкачав машину вверх домкратом, полез под неё с набором инструментов.
Он так увлёкся ремонтом, что не сразу заметил присутствие в гараже постороннего. А когда заметил, то решил, что это пришёл я, и спросил:
- Чего стоишь? Дай лучше мне ключ на семнадцать.
