Андрей Воронин - Отражение удара
- А что, заложишь? - агрессивно спросил Гусев.
- Дурак ты. Я тебя не заложу, а вот другой кто-нибудь может. Да и я. Имей в виду: увижу у тебя шприц или коку, сразу к Гранкину пойду. Прикажет рапорт писать - напишу, и рука не дрогнет. Сам, дурак, подставляешься, и меня когда-нибудь подставишь, а не меня, так кого-нибудь другого. Вот забалдеешь сейчас, а этот гад откуда-нибудь выползет. Упустим - что ты тогда запоешь?
- Как же, жди, выползет, - огрызнулся Гусев. - Дурак он, что ли, две ночи подряд на одном месте отмечаться? И потом, какого хера мы этого деда пасем? Зачем маньяку старик? Ему пацан нужен...
- А скрипачка? - напомнил Волосюк.
- Скрипачка... Что же он, гад, как оккупант, что ли: женщин, стариков и детей? Специалист широкого профиля...
- Ну, на мужиков эти психи редко нападают, - авторитетно заявил Волосюк. - Мужик может и сдачи дать.
Гусев со скрипом опустил стекло и выбросил косяк в мокрую темноту.
- Весь кайф испортил, - пожаловался он.
- Переживешь, - отрезал Волосюк. - Дать тебе нормальную сигарету?
- Да есть у меня, есть, успокойся.
Они закурили. Дым, лениво клубясь, нехотя выползал из салона через узкую щель между стеклом и верхним краем дверцы, оставленную Гусевым специально для этой цели. В щель время от времени залетали мелкие капли сеявшегося с неба дождя, но эти редкие холодные прикосновения даже нравились Гусеву: они лишний раз подчеркивали то обстоятельство, что в салоне тепло и сухо, в то время как на улице дождливая октябрьская ночь. Сквозь эту ночь где-то шагал полоумный старик, которому ни в какую не спалось вместе со всеми нормальными людьми, а за ним по пятам, стараясь оставаться незамеченным, крался старший лейтенант Купцов. Гусев представил, как он продирается сквозь темные, заросшие мокрыми кустами дворы, спотыкаясь о скамейки и бордюры и шарахаясь от каждой тени, чтобы невзначай не спугнуть маньяка, как шлепает по лужам, тиская в кармане пистолет, и невольно хмыкнул.
- Представляешь, каково сейчас Купцову? - сказал он.
- Да, - согласился Волосюк, - не позавидуешь.
Наша служба и опасна, и трудна, - закончил он со вздохом.
Некоторое время они сидели молча, периодически посматривая на дверь подъезда, в котором жил Пряхин.
Потом Волосюк толкнул Гусева в бок.
- Не спи.
- А я и не сплю, - ответил Гусев и только теперь понял, что действительно задремал. Глаза слипались, словно веки были намазаны клеем, а негромкий стук дождя по крыше и капоту машины убаюкивал почище всякой колыбельной.
Волосюк опять завозился, закуривая. Гусев подумал, не последовать ли примеру, но курить не стал - за последние четыре часа он выкурил столько, что никотин начал оказывать на нервную систему обратное воздействие: вместо того, чтобы бодрить, дым вызывал тошноту, а спать хотелось еще больше. Будь оно все проклято, подумал Гусев. Когда же кончится эта пытка?
Ноги у него опять затекли, и он заворочался на сиденье, меняя позу.
- Слушай, - предложил он, - давай по очереди покемарим, а?
- И ты, конечно, первый, - иронически ответил Волосюк. - Потерпи, Гусь, скоро этот старый хрен вернется со своего променада, и мы будем свободны. Тогда и выспимся.
- Может, он уже окочурился, - проворчал Гусев. - Лежит где-нибудь с дыркой в пузе, и Купцов поблизости... А мы тут ждем, как два придурка.
- Думай, что говоришь. Смотри, накаркаешь.
Волосюк беспокойно задвигался. Слова Гусева попали в точку: он и сам уже начал беспокоиться. Старика не было слишком долго, да и Купцов давненько не выходил на связь. Волосюк носил милицейские погоны не первый год и хорошо знал, что тщательно разработанные планы часто не стоят выеденного яйца: у преступников тоже есть планы, и первый ход, как правило, за ними, так что сплошь и рядом все идет не так, как представляется начальству в кабинетах.
Особенно, если речь идет о маньяке. Психу наплевать на доводы разума и на опасность, его действия непредсказуемы. Поди знай, кого он выберет следующей жертвой. Конечно, одинокий старик - легкая добыча, он словно вызывает огонь на себя, но это вовсе не значит, что маньяк услышит его зов. Он вполне может напасть на кого-нибудь другого. Например, на Купцова.
Некоторое время Волосюк мучился сомнениями, беспокойно ерзая на сиденье. Портативная рация лежала в кармане, но кто знает, где сейчас Купцов? Сигнал вызова может его выдать, и хорошо, если о его присутствии узнает только старик. А если убийца где-то рядом, он может испугаться и залечь на дно, и тогда ищи свищи...
Он покосился на Гусева. Лейтенант опять дремал, бессильно уронив на грудь тяжелую, как чугунное ядро, голову. Вот дерьмец, подумал Волосюк. Прокаркался и опять заснул. Он снова двинул Гусева в бок, на этот раз гораздо сильнее, Гусев вздрогнул и поднял голову.
- Что такое? - недовольно проворчал он.
- Купцов что-то давненько на связь не выходил.
- Ну и что?
- Да вот я думаю: может, его вызвать?
Гусев душераздирающе зевнул.
- Нельзя, - сказал он. - Гранкин запретил.
- Запретил-то он запретил, - с сомнением произнес Волосюк, - но...
- Что - "но"?
"А в самом деле, - подумал Волосюк, - что - "но"? Мы получили четкие инструкции. Инструкции, между прочим, как раз и придуманы для таких случаев, когда не знаешь, как поступить. Вряд ли Купцов даст себя убить. А если вызов его выдаст, несдобровать.
Гранкин мне голову оторвет и выставит на всеобщее обозрение, чтоб другим неповадно было. А если не выдаст, все равно меня дураком сделают: а вдруг этот псих был в двух шагах от Купцова, услышал рацию и слинял?
Доказывай потом, что ты не верблюд... Ну, а если Купцову все-таки не повезло, с меня взятки гладки: действовал по инструкции. Сидел, ждал, наблюдал.""
И он продолжил наблюдение за подъездом Пряхина.
По сторонам от подъезда росли густые кусты - в темноте было не разобрать, какие именно. Растительность полностью закрывала фасад до второго этажа, так что сидевшим в машине милиционерам был виден только тот подъезд, за которым они наблюдали. И, конечно же, они не заметили человека, который тенью проскользнул вдоль стены под прикрытием кустов и бесшумно вошел в соседний подъезд. Убийца не хотел ждать, у него были совсем другие планы.
Вскоре в поле зрения Волосюка и Гусева появился Пряхин, хорошо различимый в темноте благодаря светлому плащу. Старик шел не спеша, совершенно не боясь темноты и того, что могло в ней таиться. Гусев, который в очередной раз вынырнул из своего мучительного полусна, первым заметил пенсионера.
- Явился, не запылился, - сказал он. - Смотри, вон он, ползет, как вошь по гребешку. Цел и невредим.
Я же говорил, мы здесь только время теряем.
Волосюк поспешно потушил сигарету и вгляделся в темноту.
- Ага, вижу. Ну, и слава богу. Что-то нет у меня настроения маньяков ловить. Радуйся, Гусь, сейчас домой поедем.
- Да чего мне радоваться, - Гусев пожал плечами. - Ну, поедем... У тебя хоть жена дома. Разбудишь ее и того.., тепленькую, а?
- Да, - со вздохом сказал Волосюк, - ее сейчас разбудишь.
- Ну, не буди. Можно же, наверное, и так...
- Да ну ее, пусть лучше спит. А то, того и гляди, в самом деле проснется.
В кармане у Волосюка, кашлянув, ожила рация.
- Он вошел во двор, - раздался искаженный помехами голос Купцова. Принимайте.
- Приняли уже. Видим, как на ладони. Все, отбой, подходит.
Купцов отключился.
Старик миновал машину, даже не взглянув в сторону, и вошел в подъезд. Он закрыл зонт, энергично встряхнул его, обдав цементный пол брызгами, и, стараясь не шуметь, стал подниматься к себе на пятый этаж.
По дороге ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание - годы были уже не те, и никакой здоровый образ жизни не мог вернуть ему того, что было утрачено давным-давно. Он немного постоял на лестничной площадке, опираясь на зонт, как на трость, и нащупывая в кармане ключ от квартиры. Ему вдруг вспомнился Васяня, который пугал его каким-то маньяком. "Ну, и где он, твой маньяк? - мысленно обратился он к бомжу. - Ты сам-то, небось, перетрусил. Живешь по подвалам, по чердакам, ночуешь в парадных. Вот на твоем месте я бы точно сон потерял. Того и гляди, нарвешься..."
Он усмехнулся. Здесь, на освещенной лестнице, все эти мысли казались пустыми и никчемными. Маньяк - это что-то отвлеченное, не имеющее отношения к реальной жизни. Все маньяки в наше время живут на телестудиях, снимаются в триллерах, или пишут под псевдонимом детективные романы, давая выход больной фантазии. На улице маньяку совершенно нечего делать - там ведь дождик...
Покачивая головой в такт своим мыслям, Аполлон Степанович возобновил восхождение.
Старый дом был построен с большим размахом. Потолки высоченные, лестничные площадки поражали своей шириной. Внутри дом подвергся основательным изменениям: огромные, по восемь - десять комнат коммуналки разбили на отдельные квартиры, понастроив перегородок, понаставив дверей, понагородив каких-то невообразимых углов. В результате подъезд превратился в пятиэтажный лабиринт, разобраться в котором свежему человеку было трудновато. Чтобы здесь жить, требовалась определенная сноровка, которую Аполлон Степанович давно уже приобрел. К примеру, смотреть в дверной глазок, чтобы узнать, кто пришел, было бесполезно: слабая лампочка освещала только самую середину лестничной площадки, а в узких изогнутых тупичках, образованных возведенными здесь перегородками, круглые сутки было темно, как в могиле.
