Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок
— Тебе нехорошо? Или ты спишь? — стал беспокоиться Артем.
— На дорогу смотри!
— Я смотрю. Скоро на шоссе выедем.
— Господи, как трясет! — простонала Варя. — Ну и колымага нам досталась!
— Машинка классная, — не согласился Артем. — Из-за такой рухляди план «Перехват» объявлять не станут. Через десять минут мы вольные птицы. Потерпи!
— Я терплю.
— Знаешь что, котенок? Когда я тебя в этой долбаной фирме первый раз увидел, у меня земля из-под ног ушла. Я и подумать не мог, что будет день и я увезу эту куколку. И будет она вся моя. Ты моя? Вся? Насовсем?
2
В своем кабинете Вероника могла грызть карандаши сколько угодно. Этим она и занялась. Помаду и голубые тени она решила пока не смывать: Стас в любой момент мог заехать, чтобы узнать новости по делу Галашина. Вероника решила сосредоточиться на Жанне Зинчук. Могла ли покойная организовать ограбление банкира?
Как всегда, наугад собранная информация напоминала кучу адски перепутанной разноцветной пряжи. Какие-то петельки ловко цеплялись за крючочки, за вопросом следовал ответ, и тянулся наружу целый жгут вполне совместимых друг с другом идей и фактов. Но кое-какие узлы распутываться не желали, а хлипкие нити рвались и прятались. Так, деловая репутация госпожи Зинчук оказалась безупречной: дама не любила сомнительных негоций. Ее коммерческие интересы не выходили за пределы продовольственного рынка. Если знакомство с Галашиным и имело место, то шапочное — это были птицы разного полета, в том смысле, если Галашин орел, то Зинчук индоутка.
Любила ли сама Зинчук живопись? Не хотела ли украсть галашинские шедевры, чтобы развесить их дома по стенам? Не похоже. В ее офисе висело несколько картин. Это были не слишком казистые творения местных художников, подаренные разными лицами к десятилетию фирмы. В квартире Зинчук живописи не нашлось вовсе, только в спальне прямо на стенах были намалеваны престрашные розы.
Зато Зинчук писала стихи. Она издала за свой счет два сборника. Вероника пролистала оба — то были стенания одинокой женской души. Ближайшая подруга Людмила Ярославцева рассказала, что Жанна трижды была замужем (от одного из мужей, чуть ли не криминального авторитета, она и унаследовала свои продуктовые магазины). Счастья не было ни в одном из браков. Как и детей.
Сожительствовала ли Зинчук с Немешаевым? Лучшая подруга подтвердила: сожительствовала. Подруге Артем не нравился, так как стал предметом едва ли не эротического помешательства Жанны. Сделав скидку на обычную среди дам такого типа зависть, Вероника признала, что Людмила права — Артем был заурядным альфонсом. Знался ли он с коллекционерами? О знакомых Артема, неравнодушных к живописи Серебряного века, не слышала ни Людмила Ярославцева, ни сотрудники фирмы «Мечты сбываются», ни альпинисты-любители, с которыми он занимался любимым делом на развалинах промышленных гигантов Нетска.
Увлекался ли живописью сам Немешаев? Ярославцева заявила, что он был туп, как дерево; в той или иной форме ее вывод подтвердили все, знавшие Артема.
Вероника терпеливо распутывала эти тощие нити и старалась не думать о Стасе. Но он присутствовал теперь все время рядом с нею как незримая прекрасная тень, по-мужски пахнущая кожей старой куртки и осенью. Вот бы взять и раскрыть по-быстрому дело Зинчук! И сразу позвонить ему. Тогда он… Почему бы нет? Ведь чудеса случаются! Например, вчера дважды потерянная скрипка Страдивари всякий раз возвращалась к владельцу. Если и сегодня откопать что-нибудь такое, чтобы Он понял и…
Эти сладкие мысли, для строгой и прозаичной Вероники прежде невозможные, прервал звонок из приемной. Оказывается, туда явился некий искусствовед. Он намекнул, что у него есть сведения по делу Галашина. Вероника потребовала заявителя к себе.
Неужто вчерашнее везение продолжается и появился наконец важный свидетель? Перед встречей с ним Вероника подошла к зеркалу и поправила волосы, и без того гладкие, как клеенка. А вот помаду пришлось стереть — она размазалась, когда Вероника грызла карандаш.
Как только в дверь тихо постучали, следователь Юршева выпрямилась на стуле и важным голосом сказала:
— Войдите.
В кабинет медленно ступил странный человек. Вернее, самый обыкновенный человек, что называется, без особых примет, лет около сорока. Зато одет он был необычно — в желтоватое пальто с пелериной и длинный красно-коричневый пиджак. Шея посетителя раз восемь была обмотана шарфом совсем уж непонятной расцветки, а на носу сидели очки с оранжевыми стеклами. Глаза за этими стеклами казались плоскими, ненастоящими. Их выражение могла уловить разве что опытная Вероника. Она поняла: посетитель возбужден и счастлив.
Познакомились. Человек в пелерине оказался Никитой Леонидовичем Климентовым. Климентов заведовал отделом декоративно-прикладного искусства в местном музее и требовал, чтобы очаровательная — он именно так и выразился! — следовательница звала его просто Никитой, как принято в Европе. Вероника согласилась, но сама от отчества отказаться не захотела. Дай таким волю, живо переименуют в Раису или того хуже!
— По стечению обстоятельств я узнал о беде господина Галашина, — начал Климентов, сведя домиком кончики пальцев. — Я имею в виду утрату части его коллекции. Я заведую антикварными салонами, а в нашем кругу новости распространяются со скоростью лесного пожара. Хотя, может, сравнение с пожаром в нашем случае несколько бестактно…
Вероника поняла, что господин Климентов любитель поговорить и может долго еще выписывать арабески на пустом месте. Поэтому она решила взять инициативу в свои руки.
— Мне сказали, у вас есть факты по делу, — бесцеремонно перебила она собеседника. — Факты нам очень нужны. Я слушаю.
Климентов недовольно склонил голову и разрушил домик из пальцев. Одну руку он уронил в складки шарфа, другую поднес к невысокому ясному лбу.
— Собственно, то, чем я собираюсь с вами поделиться, нельзя назвать фактами в прямом смысле этого слова, — сказал он. — Это крупицы информации, личные наблюдения (очень субъективные!), цепь ассоциаций, неожиданные сопоставления. Игры разума! Все это сложилось в довольно стройную картину в сознании вашего покорного слуги.
— Какого слуги? — насторожилась Вероника.
Климентов снисходительно улыбнулся:
— Так фигурально выражаются, я себя имел в виду.
— Говорите яснее и по возможности излагайте факты.
— Попробую, — вздохнул Климентов, хотя первоначальная радость уже угасла в его оранжевых глазах.
Вероника явно его разочаровала. Он снова коснулся рукой лба, почесал за крупным холеным ухом и начал заново, интригующе:
— Известно ли вам, что в нашем городе сейчас находится приехавший из Москвы Виктор Дмитриевич Козлов?
— Козлов? Кто это?
— Выдающийся эксперт, крупнейший знаток творчества Константина Коровина в нашей стране, а возможно, и в мире. Бывший научный сотрудник Третьяковской галереи, откуда его со скандалом выперли. Он прилетел вчера утром со скрипачом Парвицким.
Вероника кивнула:
— Ясно! Шустрый старичок, у которого волосы дыбом?
— Именно. Так вы его знаете?
— Виделись вчера в галерее Галашина.
— И что? Вам не показалось странным и необъяснимым его появление в Нетске именно вчера?
— Чего тут странного? — пожала плечами Вероника.
Климентов начал терять терпение:
— Попробуйте мыслить более широко и ассоциативно! Ведь Козлов на скрипке не играет. Зачем же он здесь? Есть целый ряд подозрительных совпадений и странных сближений. Козлов прилетает в Нетск, а накануне Галашина ограбили. Это раз! Козлов специалист по Коровину, и украден именно Коровин, это два. Парвицкий коллекционирует живопись Серебряного века, в том числе Коровина, это три. Улавливаете мою мысль?
— Вы хотите сказать, что Козлов связан с преступниками? И народный артист России Парвицкий тоже?
Климентов поежился, будто у него по спине пробежала букашка:
— Умоляю, не так грубо! Думаю, связь является не прямой, а опосредованной. Парвицкий и Козлов имеют дело не с самим грабителем, а с посредником. О криминальной составляющей дела они оба могут и не подозревать.
— Чушь! — отмахнулась Вероника. — Они прекрасно знают, что Галашина обокрали, и знают, что конкретно у него похищено.
— В том-то и дело! — взвился, качнув пелериной, Климентов. — Знают, но искусно делают вид, что не понимают, в чем дело. Тогда как посредник…
— А кто посредник?
— Господи, это же яснее ясного! Кто куратор коллекции Галашина? Милейшая Ольга Иннокентьевна Тюменцева. Слыхали про такую?
— Я саму ее знаю.
— А уж как ее знаю я! И знаю также, что коллекцию для Галашина она подбирала, не брезгуя сомнительными источниками вроде галереи небезызвестного Палечека. Но углубляться в этот предмет я не стану и под дулом пистолета, так как глубоко уважаю господина Галашина.
