Беатрикс Гурион - Дом темных загадок
Все время?
Но где они прятались?
Себастиан наверняка вышел из комнаты с мониторами. Николетта была с ним? Наблюдали ли они за нами, как за амебами под микроскопом?
Это удар в солнечное сплетение. Я так испугалась утром, а они здесь уютненько сидели и смотрели, как кино. Но теперь я воспользуюсь их же оружием. Я наблюдаю за ней. Николетта так бодро спускается в душевую, что ее красное летнее платье виляет из стороны в сторону, она открывает ржавый кран и берет мыло. Она выглядит довольной, даже счастливой.
Значит, все — лишь игра, только на этот раз более изощренная и сложная, чем раньше?
В этот момент в душевую входит Себастиан и что-то говорит Николетте. Она застывает на месте и кладет мыло обратно. Ее лицо краснеет, глаза расширяются. Николетта отвечает ему что-то, но я ничего не слышу.
Проклятье, включен другой микрофон. Я гляжу на пульт звукозаписи под мониторами и пытаюсь определить номера. Камера в душевой под номером пять, ищу на пульте кнопку с той же цифрой и лихорадочно жму ее.
— Убирайся! — Голос Николетты едва различим, даже вода из крана капает громче. Внезапно она очень разволновалась.
— Сначала мне нужно от тебя объяснение. — Себастиан подходит к ней совсем близко.
Николетта смеется, но смех довольно нервный.
— Беккер предупреждал меня о тебе! Он говорит, ты патологический лжец!
Я вспоминаю газетную вырезку, которую нашла в ее комнате. Думаю о девочке.
— Это же просто смешно!
Он приближается к женщине, а та пытается незаметно, боком пробраться к двери. По лицу я вижу, как сильно она боится. Она знает, что он сидел в тюрьме, она это точно знает. Один шаг, второй, и уже кажется, что Себастиан отпустит ее.
— Как же ты тогда объяснишь, что Беккер доверил патологическому лжецу драгоценных подростков? — Он перерезает ей путь к бегству и склоняется над ней, заставляет отступить.
— Я не позволю запугать себя. Беккер подготовил меня к тому, что ты можешь выкинуть нечто подобное. Он говорит, ты охотно манипулируешь другими!
Николетта прижимается спиной к стене. В тот же миг что-то мелькает на боковом мониторе, который показывает лестницы. Доктор Беккер входит на площадку. Я не знаю, радоваться мне или нет. Направляется ли он сюда? Наверное, будет совсем не здорово, если меня здесь застукают, но, возможно, он поможет Николетте?
Я переключаю внимание на душевую. Себастиан упирает ладони в стену, выложенные плиткой, справа и слева от Николетты, и прижимает ее. Она пытается делать вид, что ее это не беспокоит, но я вижу, как дрожат под красной юбкой ее колени.
— Забудь, я не верю ни единому твоему слову! Ты отвратителен мне. — Она едва шепчет.
Себастиан склоняется к ее лицу совсем близко и просто говорит ей в глаза:
— Если я уйду без тебя, ты об этом пожалеешь.
Доктор Беккер уже поднялся на первую площадку. Я лихорадочно бегаю глазами от монитора к монитору. Я должна помочь Николетте.
В этот момент Николетта так жестко лупит Себастиану между ног, что ее красная юбка резко взлетает.
Себастиан вскрикивает и приседает, она отталкивает его.
Я вздыхаю с облегчением. Беги же скорей оттуда, Николетта! Но в тот же миг она спотыкается, и Себастиан оказывается над ней. Он хватает ее за плечи и тащит в сторону туалета по полу. Она стонет, и я слышу, как негодяй без умолку бормочет:
— Я не позволю себя облапошить, со мной это уже многие проделывали!
Потом я слышу ее голос:
— Себастиан, отпусти меня! Давай поговорим. Найдем приемлемый вариант для всех!
Я в панике ищу микрофон и придумываю, чем бы таким шокировать Себастиана, чтобы он прекратил. Но микрофона нет. Я беспомощно вынуждена смотреть, как он ее тащит в угол, и они выходят из зоны видимости камеры. Проклятье! На миг меня словно парализовало, потом я понимаю, что нужно сделать, хватаю телефон Софии и бросаюсь к лестнице, торопливо ковыляя по коридору. Беккер должен мне помочь, он сильнее меня. Нужно вместе спуститься в душевую, и мне безразлично, если он узнает, где я была.
Но на площадке никого нет, и я готова завыть от разочарования. Я зову его. Никто не отвечает. Беккер бесследно исчез. Но этого не может быть. Я его только что видела на мониторе.
«Если только это не запись», — проносится в голове мысль.
Но меня это уже не остановит. Мне предстоит спуститься вниз. Когда я наконец добираюсь до кузни, кажется, что прошла целая вечность. Обнаруживаю, что дверь в подвал распахнута.
О, Господи, если я спущусь вниз, то окажусь в каменном мешке. А вдруг Себастиан выйдет мне навстречу?
Но другого выхода нет, я должна помочь Николетте. Бросаюсь по коридору вниз, никого по пути не встречаю. Мое сердце беспорядочно колотится, когда я медленно открываю дверь в душевую и лихорадочно озираюсь. Никого.
— Эй? — шепчу я.
Туалеты. Мне нужно заглянуть за угол. «Ты можешь это сделать, Эмма, — заклинаю я себя. — Ты можешь».
Сделав три больших шага, я сворачиваю за угол. Кабинки открыты. Никого. Ни Себастиана, ни Николетты. Но когда я снова оборачиваюсь, то вижу с этой точки нечто другое, от чего у меня подкашиваются колени. На грязном сером кафеле под раковиной и на боковой стенке красные брызги, на самой раковине — капельки крови, а внизу под ней — маленькая красная лужица. Я чувствую, что меня вот-вот вывернет, но побеждаю свой страх.
«Эта кровь не настоящая, — убеждаю я себя. — В этом доме столько бутафорской крови, можно, наверное, целую ванну ею наполнить».
Словно в трансе, я иду к кровавому следу. Осторожно пробую указательным пальцем крошечные пятнышки, нюхаю их.
Это не искусственная кровь.
Она настоящая.
Глава 27
Осознание того, что это настоящая кровь, неожиданно заостряет мой ум, мне становится совершенно ясно, что нужно убираться отсюда. Я опираюсь на дальний, чистый конец раковины, чтобы перенести вес и не нагружать лодыжку. Комната с мониторами создана не для нашей защиты и безопасности, а для того, чтобы контролировать нас. Зачем это могло понадобиться? Никто из нас не сошел с ума, и все безопасны для общества. Нет, речь идет исключительно о власти. И мне все равно, что здесь разыгрывают, — ситуация усугубляется. Выходит из-под контроля.
Нужно выбраться отсюда, прежде чем кто-нибудь найдет и мою кровь в душевой. Только так я смогу помочь остальным. Для этого я должна отыскать выход наружу. Может, из этого чертового подвала есть ход, который не заперт? Я еще крепче сжимаю телефон Софии в кармане. Я буду бежать долго, сколько потребуется, пока не появится связь. Мне пришло на ум, что у всех телефонов есть функция аварийных вызовов и можно вызвать полицию, даже не набирая PIN-код.
И если я не найду выход, придется вылезти через незарешеченное окно второго этажа по веревке или, в крайнем случае, по простыням. Как бы там ни было, нужно убраться отсюда и как можно скорее позвонить в полицию.
«Думай, Эмма, думай, прежде чем бежать куда глаза глядят. Филипп нашел телефон Софии в каком-то леднике, может быть, оттуда есть выход, какая-нибудь дверь, через которую раньше спускали в подвал зимой ледяные блоки?»
Я в последний раз бросаю взгляд на кровавые брызги на кафеле и покидаю душевую. В коридорах темно, и мое смелое решение исследовать ледник превращается в отчаянно смелое. Сквозь бульканье и жужжание труб и проводов до моих ушей доносится тихое дыхание. Левая рука крепче сжимает телефон, а правой я ощупываю каменную шершавую стену в поисках выключателя.
Внезапно стена под моими пальцами становится мягкой, теплой, дышащей, живой. И прежде чем я успеваю понять, что это значит, на меня кто-то накидывает ткань, хватает и тащит куда-то.
Материя на голове грубая и колючая, я испугана, дыхание сбивается. Через плотную ткань я почти не получаю воздуха. Пытаюсь побороть панику, но она лишь возрастает и затмевает все остальное. Мне остается только трепыхаться, брыкаться и кричать.
Человек, который напал на меня, не говорит ни слова, не пытается меня успокоить. От него не слышно ни «т-с-с-с, тише», никаких других комментариев. Ничего.
Мне вспоминается письмо:
«Всего 24 часа, Эмма, потом все будет кончено».
Который сейчас час? О, Господи, который час?
— Себастиан! — ору я. — Черт, Себастиан, это ты? Отпусти! Отпусти немедленно!
Но человек молчит, ни малейшей реакции, он, как робот, идет дальше, сжимает меня крепче в объятиях. Но тут мне вдруг кажется, что он пахнет мокрым песком. Филипп?
На мгновение он замирает, очевидно, открывает дверь, грубо сажает меня на пол и выходит из комнаты.
Я пытаюсь стянуть мешок с головы, и, на удивление, после некоторых усилий мне это удается. Зачем он вообще меня накрывал? Я быстро оглядываюсь. Довольно темно, но вверху какой-то узкий люк, через который в подвал проникает немного света. Когда глаза привыкают к темноте, узнаю на полу сливное отверстие. Надо мной натянуты бельевые веревки, позади, на стене, висят две старые овальные жестяные ванны, как перевернутые корабли. В комнате холодно, стены голые.
