Пер Вале - Человек, который испарился (= Швед, который исчез)
- Верно, но только ты пришел бы на другой вокзал. Поезда в Вену отправляются отсюда, с бывшего вокзала Остбанхоф.
Мартин Бек вытащил копию плана округа Сольна и кивнул Стенстрёму:
- Поезжай в управление полиции Сольны, - сказал он, - и попроси их перекрыть этот район. Там есть сгоревший дом. Мы туда потом приедем.
- Прямо сейчас?
- Да.
Стенстрём ушел. Мартин Бек порылся в ящике, нашел там сигарету и закурил. Он молча курил и смотрел на Колльберга, сидящего совершенно неподвижно. Потом погасил сигарету и сказал:
- Наверное, нам пора ехать.
Колльберг быстро ехал по пустынным улицам и через минуту они уже были на Вестерброн. Солнце пробивалось сквозь низкие облака, гладь залива волновал легкий ветерок. Мартин Бек с отсутствующим видом смотрел на группу яхт, которые как раз огибали мысок в Роламб-парке.
Они ехали молча и поставили машину на том же месте, что и накануне. Колльберг показал на черную "ланчу", стоящую неподалеку.
- Это его автомобиль, - сказал он. - Следовательно, он наверняка дома.
Они пересекли Свартенгатан и открыли входную дверь. Воздух в коридоре был влажный и липкий. Они молча поднялись по истертой лестнице на четвертый этаж.
XXV
Дверь открылась мгновенно.
Мужчина, стоящий на пороге, был в халате и шлепанцах. Казалось, он невероятно изумлен.
- Извините, - сказал он. - Я думал, что это моя невеста.
Мартин Бек сразу узнал его. Этого человека показал ему Молин в ресторане "У кружки" за день до отъезда в Будапешт. Открытое приятное лицо. Спокойные синие глаза. Достаточно сильная фигура. С бородой и усами, среднего роста, но так же как и у бельгийского студента Редера, это было единственное, чем он походил на Альфа Матссона.
- Мы из полиции. Моя фамилия Бек. А это старший криминальный ассистент Колльберг.
Представление прошло официально и учтиво.
- Колльберг.
- Гюннарссон.
- Не могли бы мы войти ненадолго? - спросил Мартин Бек.
- Конечно. А в чем дело?
- Мы хотели бы поговорить с вами об Альфе Матссоне.
- Вчера здесь был какой-то полицейский и уже разговаривал со мной об этом.
- Мы знаем.
С той минуты, как Мартин Бек и Колльберг вошли и квартиру, они начали вести себя совсем по-другому. Они сделали это оба, причем ни один, ни другой совершенно не отдавали себе в этом отчета.
Какие-либо следы напряженности, неуверенности и подозрительности исчезли, и вместо этого наступило испытанное спокойствие и автоматическая решительность, которая подсказывала им, что произойдет и что они уже сталкивались с подобным раньше.
Они молча прошли по квартире. Она была светлая и просторная, тщательно и продуманно обставленная, однако по какой-то причине выглядела так, что казалось, будто в действительности здесь постоянно еще никто не жил. Бoльшая часть мебели была новая и выглядела так, словно все еще стояла за витриной мебельного магазина.
Окна обеих гостиных выходили на улицу, окна спальни и кухни - во двор. Дверь в ванную была открыта, и там горел свет. Очевидно, он был там, когда они позвонили. В спальне стояли две широкие супружеские кровати, в одной из них кто-то недавно лежал. На ночном столике у одной из кроватей стояла наполовину выпитая бутылка минеральной воды, бокалы, две коробочки со снотворным и фотография в рамке. Кроме того, здесь еще было кресло-качалка, два низких пуфика и туалетный столик с выдвижными ящиками и поворачивающимся зеркалом. На фотографии была изображена молодая светловолосая женщина. У нее были чистые свежие черты и большие светлые глаза. Никакой косметики, только на шее серебряная цепочка. Мартин Бек подарил своей жене шестнадцать лет назад точно такую же и знал, что она называется цепочка Бисмарка. Пройдя по квартире, они вернулись в кабинет.
- Пожалуйста, садитесь, - сказал Гюннарссон.
Мартин Бек кивнул и сел на плетеный стул у письменного стола с выдвижными ящиками с двух сторон и явно предназначенного для двоих. Мужчина в халате остался стоять и смотрел на Колльберга, который все еще ходил по квартире.
На столе лежали аккуратные стопки рукописей, книг и журналов. В пишущей машинке торчала начатая страница, а возле телефона стояла еще одна фотография в рамке. Мартин Бек сразу узнал девушку с серебряной цепочкой и светлыми глазами. На этой фотографии она была изображена где-то на природе. Она наклонила голову и улыбалась фотографу. Ветер трепал развевающиеся светлые волосы.
- Чем могу быть вам полезен? - вежливо сказал мужчина в халате.
Мартин Бек перехватил его взгляд. Его глаза по-прежнему были синими, спокойными и уверенными. В комнате было тихо. Слышно было, как Колльберг что-то делает в другом конце квартиры, очевидно, в ванной или кухне.
- Расскажите нам, что произошло, - сказал Мартин Бек.
- Когда?
- В ночь на двадцать третье июля, когда вы с Матссоном ушли из "Опера-келларен".
- Я уже один раз рассказывал это. На улице мы расстались. Я взял такси и поехал домой. Он ехал в другом направлении и подождал другое такси.
Мартин Бек уперся предплечьем в край письменного стола и смотрел на женщину, изображенную на фотографии.
- Вы не могли бы показать мне паспорт? - сказал он.
Мужчина обошел письменный стол, сел и выдвинул ящик. Плетеный стул приветливо заскрипел.
- Пожалуйста. - Мужчина подал ему паспорт.
Мартин Бек перелистал паспорт. Паспорт был старый, потрепанный, и последнее, что в нем было более или менее четко видно, действительно был въездной штамп, поставленный в Арланде десятого мая. На следующей странице, последней, было несколько пометок, несколько телефонных номеров и какое-то коротенькое стихотворение. Внутренняя сторона обложки тоже была густо покрыта пометками. В основном, это были данные об автомобилях или моторах, которые владелец паспорта быстро записал уже давно, чтобы не забыть. Стихотворение было написано по-английски зелеными чернилами, наискосок.
Мужчина с противоположной стороны стола следил за его взглядом и пояснил:
- Это такой детский стишок. Англичане называют это лимерик.
- Да, я вижу.
- Он об Уинстоне Черчилле. Он якобы даже сам написал этот лимерик. Я услышал его в самолете, когда летел из Парижа, и он мне так понравился, что я записал его.
Мартин Бек ничего не говорил. Он внимательно смотрел на стишок. Бумага в этом месте казалась чуть светлее и там стояло несколько маленьких зеленых точек, которым там неоткуда было взяться. Это мог, например, быть оттиск штампа с другой, предыдущей, страницы, однако там никакого штампа не было. Стенстрёму следовало бы обратить на это внимание.
- Если бы вы вышли из самолета в Копенгагене и поплыли в Швецию на пароме, вам не пришлось бы прилагать такие усилия.
- Я вас не понимаю.
Зазвонил телефон. Гюннарссон поднял трубку. В комнату вошел Колльберг.
- Это вас, - сказал Гюннарссон.
Колльберг взял трубку, несколько секунд слушал, а потом сказал:
- Ага. Принимайся за это. Да, только подожди нас там. Мы скоро приедем. Он положил трубку.
- Это Стенстрём. Пожарные сожгли дом в понедельник.
- Наши люди осматривают пожарище в Хагалунде, - сказал Мартин Бек.
- Ну так как? - спросил Колльберг.
- Я по-прежнему не понимаю вас.
Он смотрел все так же уверенно и открыто. Несколько мгновений было тихо, потом Мартин Бек пожал плечами и сказал:
- Идите оденьтесь.
Гюннарссон, не говоря ни слова, направился к двери к спальню. Колльберг последовал за ним.
Мартин Бек остался сидеть. Он снова посмотрел на фотографию. И хотя, казалось, ему должно было быть совершенно безразлично, он почему-то расстроился оттого, что у этого дела такой конец. Он нащупал твердую почву под ногами, как только просмотрел паспорт, но идея с пожарищем была чистейшей догадкой и могла с полным успехом оказаться ошибочной. Конечно, придется попотеть, чтобы объяснить все это дело, особенно, если Гюннарссон и дальше сумеет сохранять такую уверенность. Однако не это было главной причиной, по которой он так расстроился.
Гюннарссон вернулся через пять минут, на нем был серый джемпер и коричневые брюки. Он взглянул на часы и сказал:
- Что ж, можем ехать. Ко мне вскоре должен прийти гость, и я был бы вам благодарен...
Он улыбнулся и не закончил фразу. Мартин Бек остался сидеть.
- Мы вовсе не спешим, - сказал он.
Колльберг вернулся из спальни.
- Брюки и синий блейзер висят в шкафу, - сказал он.
Мартин Бек кивнул. Гюннарссон ходил взад-вперед по комнате. Его движения уже стали более нервными, но лицо по-прежнему выражало невозмутимое спокойствие.
- Может, все это будет не таким страшным, как кажется, - сказал Колльберг. - Вам не стоит так опускать руки.
Мартин Бек быстро посмотрел на своего коллегу и снова перевел взгляд на Гюннарссона. Колльберг, естественно, был прав. Этот человек уже полностью капитулировал. Он знает, что проиграл, и знал это уже в тот момент, когда они вошли в квартиру. Очевидно, он был уверен в поражении и надел на себя какой-то панцирь. Он вовсе не такой уж неуязвимый. И все же предстояло очень неприятное дело.
