Алла Демченко - Александра: Чужие берега
Наконец — то Дмитриева дозвонилась до Савицких. Вначале Вера Васильевна звонила Ивану Андреевичу на мобильный. Толи он не слышал, толи уже плохо соображал и не брал трубку, но на настойчивые гудки так и не ответил. Вера Васильевна нашла городской телефон Савицкого. Саша показалось, что прошла вечность с тех пор, как Дмитриева открыла толстую записную книжку и начала методически просматривать странички. Видать, звонила на городской еще за царя Гороха. Да кто теперь пользуется городскими телефонами, разве что в офис звонят, да и то не часто.
Длинные, ухоженные пальцы с коротким маникюром, нажимали кнопки телефона. В кабинете послышались длинные протяжные гудки. К телефону долго не подходили. Наконец — то, подняли трубку, и послышалось равнодушное женское «а-ле».
Вера Васильевна рассказала придуманную историю Людмиле, потом Ивану Андреевичу, потом снова Людмиле, только более эмоционально и красочно. Вскоре вопрос был решен. Не прощаясь, Дмитриева положила трубку.
Через два часа, усадив плохо соображающего Савицкого, в машину Дмитриевой, они прибыли к воротам городской психоневрологической больницы на улицу им Фрунзе. Ожидавшая в приемном отделении Инна Васильевна, быстро осмотрела Савицкого, задала по ходу пару вопросов и выписала направление на госпитализацию.
Саша все это время отрешенно смотрела на потолок. Старая побелка местами отстала и грозилась в любой момент посыпаться на головы. Желтоватые разводы, следы многочисленных по топов на втором этаже, красноречиво говорили о непобедимой бедности городской больницы. Она прикрыла глаза, стараясь не думать ни о психбольнице, ни о ее больных, ни о Савицком, которого увезли на каталке.
— Во первых, прокапаем физраствор и не будет получать гадости, которой его напичкали до галлюцинаций, — голос Инны Васильевны вывел Сашу с прострации, — а завтра уже посмотрим, что делать дальше. Сегодня дежурит мой аспирант, так что ни о чем не беспокойтесь.
— Инна, Иван ничего не принимал. Я бы знала.
Вера Васильевна говорила сестре таким тоном, что спорить было бесполезно. Не принимал и точка.
— Можно подумать, если Иван принимал, скажем, «Виагру» или таблетки от глистов, что, кстати, не такое уж и безобидное лечение, то вся ваша компания вместе с тобой должна об этом непременно знать?
— Я спрашивала отца о лечении, но он сказал, что лекарства не принимает никакого, — Саша смотрела на юркую женщину, говорящую и пишущую одномоментно. Она так не умела.
— Не обязательно принимать. Его можно, скажем, добавить в суп, в чай, на хлеб намазать. Вы же сами говорите, что Ивану резко стало хуже, значит, не так давно он что — то принимает, — стояла на своем Инна Васильевна. — Завтра сделаем анализы, найдем антидот и будет наш Иван как новенький, а то и еще лучше. Конечно, знай, чем его пичкали, было б легче лечить. Но, доживем до завтра…
Машину Вера Васильевна вела так же уверенно, как годами вела сложную бухгалтерию Савицкого. Они сидели молча. Говорить было не о чем. Вера, внимательно следя за дорогой, думала о завтрашнем дне, планировала встречи, которые необходимо провести теперь уже вместо Ивана.
— Ты как завтра с утра? — Вера Васильевна задала вопрос лишь бы не молчать.
— С утра сюда приеду. Я хотела сегодня отдать папку отцу и вечером уехать домой. Только не думала, что здесь все так серьезно. А теперь даже не знаю, как быть. Придется завтра ехать в центр.
На самом деле ехать в цент, с которым она мысленно уже простилась, не хотелось. Опять встречаться с Еленой Евгеньевной и Людмила может приехать. Дома — то делать совсем нечего, вот проснется и поедет в центр, а там еще подъедет Задонский. Веселая компания, ничего не скажешь. Саша тяжело вздохнула.
Глава 27
Найти в столь позднее время Инну Васильевну не составило труда. Профессор Дворникова была еще на работе. Будучи ярко выраженной «совой», Инна Васильевна предпочитала вечернюю работу. Если б можно было полностью изменить график работы, то Дворникова первой была б «за».
В вечерние часы, когда разъехались коллеги, кафедру покинули шумные студенты и не отвлекают вопросами аспиранты, для Инны Васильевны были самими плодотворными. За это время она успевала самое главное — отобрать истории болезни тяжелых больных, которыми с утра она займется лично и покажет студентам.
Инна Васильевна просмотрела свои записи и, немного подумав, вычеркнула знакомую фамилию Савицкого. Случай, скажем, интересный и незаурядный для клинического разбора, только с криминальным подтекстом. Но именно об этой стороне и не хотелось думать Инне Васильевне. Конечно, если б не просьба сестры, она сразу б сообщила в органы, назначила б экспертизу, а так приходится полагаться, что скоро получит образец той дряни, которой пичкали Ивана. А вот, если препарата не будет, то никакая просьба Инне Васильевне не указ — жизнь дороже всех тайн мадридского двора.
Стук в дверь отвлек Инну Васильевну от раздумий. Она отложила историю болезни Савицкого в сторону и посмотрела на часы.
— А я то думаю, кто в такое позднее время ко мне. Проходи, Сашенька, присаживайся.
— Как отец?
— Нечем тебя порадовать. Состояние стабильное, но без положительной динамики.
— Я могу его увидеть?
— Конечно. Пойдем.
Инна Васильевна поправила халат, взяла историю и направилась с кабинета.
Никакие объяснения Дворниковой не потребовались. Она все поняла, переступив порог реанимационного блока.
Иван Андреевич неподвижно лежал в постели. От бледности, проступавшей даже сквозь щетину, он был похожий на восковую неживую куклу. Черты лица заострились. Вместо привычного Ивана Андреевича на койке лежал старичок.
— Не расстраивайся, — Инна Васильевна мягко коснулась руки Александры. — Спит после капельницы. Пусть набирается сил.
— Я побуду с ним, а потом зайду к вам. — Саша опустилась на стул рядом с кроватью. Усталость, словно и ждала этого момента, навалилась со всей силой. Саша прикрыла глаза.
На мониторе, регистрировавшем работу сердца, все четче начало проявляться лицо Елена Евгеньевна. Достав ключ с нижней шухляды рабочего стола, она направилась к шкафу. Оглянувшись вокруг, главврач открыла сейф и извлекла бутылку, как из под пепси — колы, с такой же темной жидкостью. Не спеша, чтобы не пролить ни капли, отлила жидкость во флакон и спрятала остаток обратно в шкаф. Она неожиданно подбросила ключ. Попытка так же легко поймать не удалась. Ключ упал на паркет, сотрясая воздух как самолет на взлетной полосе. Брелок, в виде ярко — красного сердечка, оторвался и закатился под стул.
Саша открыла глаза. На мониторе бежала кривая электрокардиограммы. Она наклонилась и внимательно посмотрела под стул. Никакого брелка нигде не было.
Это усталость дает о себе знать. Надо просто выспаться. Саша взяла в свои руки сухую морщинистую руку Ивана Андреевича.
Я никогда не думала о тебе. И ты обо мне тоже не вспоминал. Я не сержусь на тебя. И не виню. Нет. Только между родными людьми так не должно быть. Мы никогда не бережем тех, кто нам дорог. Потом сожалеем. Ты обязательно выздоровеешь. Я тебя познакомлю со Стрельниковым. Он очень хороший. Он тебе обязательно понравиться. И если даже не понравиться, не страшно. Я его люблю. Это самое главное из всего главного. А потом ты приедешь к нам в гости. Только один, хорошо? А потом у тебя появятся внуки. Я буду им рассказывать о бабушках, дедушках, прабабушках и прадедушках. Дети должны знать свой род.
Род — сила. Сила поколений стоящая в каждого за спиной. В минуты слабости и отчаяния на помощь идет вековая сила рода, его корней. Только надо позвать на помощь. А как позвать, если не помним деда — прадеда. Уходит сила. Мало свершает человек деяний. Все больше дела и делишки. Мельчаем от поколения к поколению. Детям в наследство куда чаще достается земное, бренное, дорогое и блестящее. Наделяем мишуру ценностью. Бесценное теряем и не жалеем…
— Если б не бабушка, я бы не приехала к тебе никогда. Она позвала.
— Саша…
Иван Андреевич еле слышно позвал дочь, словно слышал весь ее безмолвный разговор.
— Теперь все будет хорошо.
— Ты что — то говорила о бабушке или мне послышалось?
— Послышалось. Спите. Я посижу возле вас.
— Саша, что со мной? Я умираю? Ну, это не ново. Я тебе говорил.
— Уже все позади. Завтра еще сделают анализы и скоро переведут в отделение. А теперь спите.
Иван Андреевич устало закрыл глаза. Через минуту послышалось ровное дыхание. Савицкий спал.
Саша поднялась на третий административный этаж. Длинный коридор, с целью экономии средств освещался одной тусклой лампочкой. Через неплотно прикрытую дверь с кабинета профессора Дворниковой падала полоска света. Судя по разложенными на столе бумагами, Инна Васильевна, несмотря на поздний час, домой не собиралась.
