Питер Чейни - Еще один глоток
Она поставила на стойку то, что он заказал сначала, и добавила.
– Остальное сейчас приготовлю. Для кого бы оно не предназначалось, пусть примет мои соболезнования.
Беллами отошел от стойки с двумя стаканами в руках. Проходя мимо Фенеллы, он уловил аромат ее духов и взглянул на ее отражение в зеркальной стене бара. Лицо у нее было белое и застывшее.
Он проследовал в угол, где Харкот все еще играл на автомате, и сказал ему:
– Харкот, вот содовая с агностурой. Сядьте, выпейте и послушайте меня.
Марч сердито огрызнулся:
– С кем это вы, черт вас дери, Ники, разговариваете? Я хотел бы, чтобы вы зарубили себе на носу…
– Сядьте и заткнитесь, – прервал его Беллами. – Бели вы закроете рот и откроете уши, я, может быть, спасу вас от веревки, на которой иначе вы будете болтаться месяца через два. Я сказал "может быть". В вашем нынешнем положении, Харкот, театральные выходки неуместны.
Марч сел за стол. Беллами заметил, что у него дрожат руки. Он поставил перед ним содовую с агностурой.
– Выпейте. Все сразу. И послушайте меня.
Марч взял стакан и залпом осушил его.
Беллами раздавил окурок, закурил новую сигарету, отпил из своего стакана и осторожно поставил его на стол.
– Если вы будете слушать меня внимательно и делать то, что я скажу, обещаю вам, что все будет в порядке. Вам нужно лишь молчать и не прерывать меня своими дурацкими замечаниями, потому что вряд ли вы можете сказать что-нибудь, о чем я сам уже не догадался. Вам ясно, Харкот?
– Ясно, – ответил Харкот. – Никаких обещаний я давать не буду. Я вам не доверяю, Беллами. Но я слушаю.
– Вот и отлично. Мне совершенно безразлично, доверяете вы мне или нет. Но вы будете делать то, что я скажу, по двум причинам. Вот по каким. Если вы не сделаете того, что я вам велю, вы будете болтаться на веревке за убийство Фреды Вэнинг, будьте уверены. Это первое. Второе: если вы сделаете то, что я скажу, завтра вечером я дам вам сто фунтов. Думаю, вам этого будет достаточно, особенно теперь, когда источник ваших доходов перекрыт…
– Что, будь я проклят, вы можете знать об источнике моих доходов?
Беллами сардонически усмехнулся.
– Все, – сказал он невозмутимо. – Я знаю так много, что об этом незачем даже говорить. Вы будете сидеть молча?
– Ладно, – согласился Марч, – слушаю. Кажется, мне придется вас выслушать: сто фунтов позарез нужны.
– Не сомневаюсь, – кивнул Беллами. – И когда вы их получите, Харкот, послушайтесь моего совета – устройте себе отдых где-нибудь подальше. Поезжайте в деревню и перестаньте пить. Тот образ жизни, который вы ведете, не для вас.
Марч вертел на столе свой стакан.
– Мы выйдем отсюда через пару минут, – продолжал Беллами, – и отправимся на квартиру к Филипу Вэнингу. Не удивляйтесь, Харкот. Я еще не сказал самого главного…
У Скотленд-Ярда есть все улики против вас, – спокойно предупредил он. – Это – готовенькое дело. Улики косвенные, правда, но масса людей была приговорена к повешению по косвенным уликам – у вас нет ни малейшего шанса. Выслушайте спокойно, какое дело вам шьют.
Они считают, что Фреда Вэнинг в течение некоторого времени была вашей любовницей. Есть человек, который готов в этом поклясться, а Айрис Берингтон может подтвердить это тем, что вы сами рассказывали ей, как собирались получить от Фреды деньги в понедельник вечером.
Вы должны были в этот вечер сопровождать Фреду на вечеринку к Кэроле Эверард и поэтому заехали за ней. Потом вы поссорились, и она не дала вам денег. Тогда вы повезли к Кэроле Айрис Берингтон и рассказали ей, что поссорились с Фредой и что та не дала вам денег.
Вы ушли от Кэролы с женой. Но она одна поехала на свою квартиру, а вы неизвестно куда отправились, хотя утверждаете, что бродили в темноте по улицам. У вас нет алиби. Вам никто не поверит. Вы приехали к Айрис снова вскоре после одиннадцати тридцати и вид у вас был такой, что в гроб краше кладут. Она уверена, что вы снова были у Фреды и что вы ее убили. И присяжные поверят, что вы ее убили. Попробуйте здесь что-нибудь доказать.
Марч открыл рот, но Беллами не дал ему ничего произнести:
– Заткнитесь. Я сказал, чтобы вы только слушали. В этом ваш единственный шанс.
Марч пожал плечами. Казалось, что он стал меньше ростом. В глазах его был ужас.
– Вэнинг хочет вас видеть, – продолжал Беллами. – Он хочет вас видеть, так как страдает от вполне простительного в его положении любопытства. Ему хочется узнать, как такому типу, как вы, удалось сделаться любовником женщины такого высокого класса, как Фреда. Я оставлю вас наедине обсудить эту часть дела.
Но в нем есть и другая – и, с вашей точки зрения, гораздо более важная часть, – продолжал свой рассказ Беллами. – Если вы еще не знаете этого, я вам сообщу, что трижды, начиная с сентября, кто-то продавал неприятелю планы пропаганды отдела "Ц". Следствие занимается и этим. После первой утечки информации выгнали Ферди Мотта, вас и меня… это было в сентябре. Думаю, нас выгнали потому, что каждый из нас мог иметь к этому отношение. Ничего конкретного против нас не было, но правительство желало себя обезопасить.
С тех пор они все время пытались найти, кто же виновен в краже секретных материалов. Мне кажется, что сейчас Вэнинг знает это. Ему в голову пришла идея, что его жена передавала документы кому-то, кто их продавал. И он считает, что этим "кем-то" были вы.
Если у вас хватит ума, то, разговаривая сегодня вечером с Вэнингом, вы признаетесь, что он прав. Я не хочу, чтобы вы отрицали ни то, что убили Фреду, ни то, что торговали секретными материалами. Меня не интересуют ваши возражения. И никого они не будут интересовать. Вам следует помнить это. Что меня интересует, так это – факт, о котором я сейчас скажу.
Теперь слушайте внимательно. Я совершенно уверен, Харкот, что у них достаточно оснований, чтобы повесить вас за убийство Фреды, но если у вас хватит ума дать понять Вэнингу, что это вы продавали секретные материалы, которые передавала Фреда, то могу обещать, что вы будете в полной безопасности. Хотите знать почему? А вот почему.
С точки зрения правительства утечка секретных материалов – дело, гораздо более важное, чем убийство Фреды Вэнинг! Так и должно быть. Одно дело – преступление против личности. Другое – государственная безопасность. Тем более в военное время. Понимаете разницу? Очень хорошо.
Если вам удастся связать в одно два преступления, вы спасены. Как только вы заявите, что Фреда действительно снабжала вас секретными материалами, а вы их продавали, их будет заботить только одно: каким образом вы их продавали. Они захотят узнать, кому вы их сбывали, где это происходило и как они попадали в Германию.
Соображаете, Харкот, что здесь есть чем поторговать? Они не повесят вас до тех пор, пока вы будете давать им информацию. А вы можете заключать с ними сделки. Такое бывало и раньше… поверьте мне. Если вы зароните в их головы идею, что вы – именно тот человек, который продавал государственный тайны, они будут беречь вас, как зеницу ока. И сыграй вы точно, вы избежите наказания как пить дать. Но если ошибетесь… что ж, тогда мне вас жаль. Можете тогда говорить, что хотите, отрицать что угодно – вас повесят за убийство Фреды Вэнинг, это так же точно, как то, что меня зовут Николас Беллами. Можете все это обдумать.
Марч ничего не ответил. Его словно обухом по голове ударили. Он сидел, вперив взгляд в пространство прямо перед собой. Пальцы его дрожали. Глаза расширились.
Беллами встал и пошел к бару. Блондинка-барменша приготовила смесь, которую он просил, в плоской четвертьлитровой бутылке из-под виски. Беллами взял ее и положил в боковой карман брюк. Заказал два виски с содовой и отнес их за стол, где сидел Марч.
– Выпейте стаканчик, Харкот. Это поможет вам собраться, – предложил он.
Марч выпил виски и хриплым голосом проговорил:
– Я ужасно себя чувствую, Ники. Я не понимаю, на каком я свете. Все это похоже на какой-то спектакль, что ли. Мне все время чудится, что вот сейчас я проснусь, и окажется, что все это мне снилось.
– Такой кошмар не приснится, – возразил Беллами. – Подобное может случиться лишь наяву. Это такая правда, которая страшнее любого вымысла. Ну, поехали… нам пора к Вэнингу.
Харкот встал, выпрямил плечи и сказал:
– Хорошо, Ники. Видит Бог, я собираюсь последовать вашему совету и сделать именно то, что вы говорите. В конце концов, какое значение имеет то, что я скажу Вэнингу. Я всегда могу завтра от своих слов отказаться. Я не давал присяги, и квартира Вэнинга – не зал суда.
Беллами кивнул.
– Вы совершенно правы, Харкот. Думаю, вы поступаете очень мудро.
Марч встал на ноги, немного покачался и сказал:
– А я думаю, что вы – сам дьявол. Будь я проклят, если это не так.
Беллами расплылся в улыбке.
