Светлана Денисова - Я жулика люблю
Он открыл «дипломат».
У Мордвинова выкатились налитые кровью глаза, а его супруга истово перекрестилась и в изнеможении прислонилась к стене.
В «дипломате», радостно зеленея цветом надежды, лежали аккуратно перетянутые бумажными лентами пачки стодолларовых купюр.
— Вешай шторы, Галя! — скомандовал Мордвинов.
Юля чуть в ладоши не захлопала. Кажется, она таки «высидела» удачу!
* * *В развлекательном заведении для представителей сексуальных меньшинств царил приятный полумрак. На столиках мерцали матовые лампы, по стенам и лицам скользили голубые, розовые, зеленые отблески. Экзотически одетые и еще более экзотически раздетые завсегдатаи поглощали коктейли и закуски.
У одних с обнаженных локтей и коленей подмигивали пестрые наклеечки; другие щеголяли в мохеровых валенках до колен и трессах в обтяжку; третьи были упакованы в сложную систему переплетенных между собой подтяжек, кружев и кожаных ремней. Все они словно сошли со страниц журнала «Птюч», наглядно демонстрируя связь авангардной моды с жизнью.
Определить однозначно их половую принадлежность было бы непросто. Тут были все: голубые, розовые, би, транс и прочие. Молодые люди в платьях с турнюрами, в париках и с накрашенными лицами томно перекликались через весь зал. У стойки бара расположилась стайка бритых наголо девиц культуристского телосложения, дымивших сигаретами в длинных мундштуках. Вокруг резвились и вовсе не опознанные сексуальные объекты, одетые либо скудно, либо странно, но все как один — или одно? — вертляво покачивали бедрами.
Завсегдатаи веселились шумно и безудержно. На пятачке эстрады группа раскрашенной во все цвета радуги молодежи сладострастно извивалась под звуки сексоделической музыки. Те же, кто предпочитал интимное общение за столиками, вполголоса болтали и занимались невинным петтингом. В основном это были одетые более-менее обыкновенно «новые русские» со своими быками-охранниками, причем быки явно чувствовали себя не в своей тарелке.
Все это напоминало если не шабаш ведьм на Лысой горе, то, по меньшей мере, утренник в детском садике, где заведующей работала та самая Чертова Бабушка.
Двое одетых в одинаковые рейверские маечки и шортики парней за столиком номер три выглядели на этом пестром фоне достаточно скромно. Так же, как и две девушки, которые сидели за седьмым столиком и заботливо кормили друг друга с ложечки. На девушках были одинаковые струящиеся серебристые платья-макси с открытыми спинами. Волосы их, русые у одной и угольно-черные у другой, были уложены в замысловатые прически-башенки. Их набеленные лица закрывали, как своеобразная европейская паранджа, огромные дымчатые очки.
Было очевидно, что эта розовая парочка никем, кроме самих себя, не интересуется. Девушки пили коктейль на брудершафт и после каждого глотка нежно целовались.
Через некоторое время они встали и удалились в туалет, не разнимая переплетенных рук.
* * *В туалете я сразу сняла очки и подошла к зеркалу:
— Кажется, у меня помада размазалась… Ты меня всю обслюнявила! Будешь так активно играть, в лоб дам!
— Ничего и не размазалась, — Карина критически осмотрела меня, достала коробочку с гримировальными красками и стала подправлять мне брови. — А целую я тебя для конспирации, ты сама велела, чтобы все было натурально!
Я жадно напилась воды прямо из-под крана:
— Ну и жарища у них! Я словно рыба на сковородке.
— Потерпи. Уже почти двенадцать, сейчас он явится.
— Посмотри-ка в щелочку, может, уже пришел?
Карина осторожно приоткрыла дверь, выглянула в зал и радостно сообщила:
— Точен, как граф Монте-Кристо.
Легонько пихаясь, мы прильнули к двери — я правым, а Карина левым глазом.
* * *Примерно через пять минут после того, как влюбленные девицы в серебристых платьях удалились в дамскую комнату, в зал вошел очень необычный посетитель. Розовые, голубые и прочие разноцветные завсегдатаи сразу определили, что в подобное местечко его занесло совершенно случайно.
Собственно, необычным был не столько внешний вид клиента, сколько его поведение. Среди разношерстной публики попадались отдельные граждане в обыкновенных костюмах и даже с галстуками. Но они тихо сидели себе по стеночкам и не шуршали. Этот же семейного вида мужчинка лет пятидесяти уставился на полуголых отдыхающих с откровенным недоумением и даже ужасом. Подобного нарушения приличий клиенты почтенного заведения не терпели, ибо это оскорбляло их лучшие чувства.
Поэтому двое завсегдатаев решили проявить инициативу и спросить, что здесь забыл этот старичок? Он выглядел примитивным главой примитивного же семейства. Дочери такого папы наверняка не мечтали о любви себе подобных. Сыновья же явно были способны только на то, чтобы воспроизвести несколько таких же консерваторов от морали.
К застывшему наподобие старомодного манекена гражданину приблизилась странная парочка.
У одного волосы, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, красиво стояли дыбом, а с голого живота подмигивал изукрашенный блестками пупок. У другого на бритом оранжевом черепе весело плясали черные сердечки, а с пояса, шевеля усиками, свисала коллекция разноцветных китайских презервативов.
Это были Жорик и Валет, известные в заведении фрики — свободные личности, любители отрываться по полной программе.
Увидев такое, пятидесятилетний семьянин покачнулся и сделал рукой слабый отстраняющий жест. Похоже, он хотел перекреститься, да сил не хватило.
— Изыди, — прошептал незваный гость.
Парочка с недоумением переглянулась, и существо с зелеными волосами спросило нормальным мужским баритоном:
— Дяденька, тебе чего здесь надо? Ты, похоже, в привокзальный ресторан шел, да заблудился по дороге.
— Здесь только для своих, — проговорил таким же обычным мужским голосом бритый, позвякивая металлическими браслетами на руках. — Или тебе мальчик понадобился? Решил на старости лет окунуться в пучину разврата? Можем и окунуть!
Почтенный семьянин был откровенно поражен тем, что эти порождения дурного сна разговаривают, как все нормальные люди.
— А… Э-э… Я, это, — растерянно забормотал он, озираясь по сторонам, — мне тут кое-что передать нужно…
— Что и кому? — спросил бритый. — Да ты очнись, примат! Мы ж тебя не укусим.
— Вот… — «Примат» протянул руку и показал зажатый в потной ладони номерок. — Это для одного… чтобы он из гардероба вещи забрал.
— Ну, так передавай, — пожал плечами зеленовласый. — Имя хоть знаешь или кликуху? Я его тебе подзову.
— Нет, мне его надо на столик положить и сразу уходить, — путано объяснил отец семейства, в полном ошалении блуждая глазами по сторонам.
— Вот это правильно! — Парочка дружно заржала. — Лучше тебе сваливать отсюда по-быстрому, а то мамочка заругает!
Гражданин вымученно улыбнулся:
— Ребятушки, а где тут седьмой столик?
— Вон там, у эстрады, — показал бритый. — Иди, дяденька, не бойся!
Под ироническими взглядами хихикающих завсегдатаев гражданин семейного вида подошел к седьмому столику и положил на него номерок. Потом он снова с откровенным ужасом огляделся по сторонам, перекрестился-таки и бросился к выходу. Вслед ему полетели надутые, как воздушные шарики, презервативы и ленты серпантина.
Сопровождаемый издевательскими воплями и улюлюканьем, он добрался до двери и тут напоследок подвергся нападению: странное существо с подведенными до самых бровей глазами нежно обхватило его мускулистыми ручками. Как гражданин ни отбивался, половой агрессор запечатлел-таки на его щеке страстный поцелуй. Только после этого он выпустил свою жертву и согнулся пополам от хохота.
Отец семейства плюнул и, пытаясь стереть со щеки жирную черную помаду, убежал сломя голову.
Все были поглощены этой забавной сценкой, кроме двух тихих молодых людей в рейверских маечках. Они все время косились в сторону седьмого столика. Когда за него уселись вернувшиеся из туалета розовые подружки, один из парней встал и развинченной походочкой направился к выходу.
* * *— Ну, все, — прошептала я на ухо Карине, пряча в сумочку оставленный Мордвиновым номерок. — Можем уползать.
— Жаль, — вздохнула она, обнимая меня за шею. — Тут довольно забавно. Конечно, если понарошку.
— Еще не хватало, чтобы по-настоящему, — фыркнула я.
— И закуски у них классные, — прощебетала Карина, перебирая звенья серебряной цепочки у меня на груди.
— Как ты думаешь, он нам бомбу не подсунул? — продышала я ей в левое ухо. — Или «куклу»?
— Зайдем еще раз в туалет и посмотрим, — отозвалась она.
— Тогда пошли.
— Доестъ-то дай! Вкусно же.
— У-у, обжора, — прошипела я, посылая Карине сердитый взгляд и душевную улыбку. — Да убери руку, мне же щекотно!
