Наталья Борохова - Адвокат Казановы
Суета на его сонную голову начинала порядком раздражать конвоира. Он взглянул на блеклую бабенку и сказал убежденно:
– Из двух точно. Бабу в расчет не берем. Эй вы, кто из вас Потапов?
– Я! – произнес Дмитрий, чувствуя, что все его нутро леденеет от страха.
– Да вы издеваетесь надо мной, что ли? – завелся следователь. – Значит, это не мой Потапов. Мне нужен другой.
– Нет, ничего проще, – заявил охранник. – Сейчас вернемся назад и разберемся. Хорошо еще, что недалеко отъехали. Эй, Володька, поворачивай назад! – постучал он в кабину водителя.
Тот не отозвался.
– Ох, беда! – проговорил охранник. – Стажера взяли. Редкий балбес, скажу вам. И сейчас, поди, музыку в наушниках слушает.
В общем, после того, как мужчины едва не отбили себе кулаки о железо, глухой Володька наконец понял, в чем дело, и развернулся назад к изолятору. Охранник и следователь побежали в спецчасть, по пути переругиваясь и пытаясь найти виновного в происшествии.
Узники остались одни.
– Они оставили открытой дверь, – сообщил мужичок с вороватым взглядом. – Путь свободен.
– А как же наручники? – спросил Дмитрий.
Мужичок покосился на оставленную на скамье папку следователя, из кармашка которой торчала ручка. Несколько движений, и узник завладел нехитрым канцелярским предметом. А через пару минут возни из кузова автозака выпрыгнули два человека, с болтающимися на одной руке наручниками. Женщина осталась внутри.
Мужчины огляделись и тихонько потрусили по дороге. Редкие прохожие недоуменно поглядывали на двух странных людей в шапочках и спортивных костюмах, под ручку спешащих по январскому морозу вниз, к реке. Водитель Володька, растворившись в какофонии звуков, несущихся из наушников, пришел в себя только тогда, когда дверь кабины отворилась и конвоир с перекошенным от ярости лицом, ругаясь и матерясь, вытащил его наружу…
Глава 20
Странно, но семья не разделила радости Дубровской. Ольга Сергеевна охнула и прижала ладони к лицу:
– Боже мой, Лиза! И ты так легкомысленно относишься к тому, что уголовник оказался на свободе? А ты не думала, дорогая, что это может быть опасно?
Опасно? Признаться, подобная мысль даже не приходила Елизавете в голову. Что может сделать дурного Дмитрий, вырвавшись из тесных тюремных стен?
– Он может начать на тебя охоту! – убежденно заявила свекровь. – Я, кажется, видела такое в фильме. Там обозленный заключенный пытается мстить, а для начала берет в заложники семью своего адвоката и, разумеется, его самого.
Лицо свекрови даже под толстым слоем пудры побледнело. Должно быть, Ольга Сергеевна уже видела себя в заложницах беглого негодяя. Андрей тоже казался хмурым и озабоченным.
– Ты тоже считаешь, что мне угрожает опасность? – спросила его Лиза, пытаясь выяснить про себя, есть ли у Сереброва основания обижаться на нее. В конце концов она делала все, что могла.
– Чушь! – заявил Андрей. – Меня беспокоит совсем другое.
– Что тебя еще может беспокоить? – вскричала бедная Ольга Сергеевна, готовая уже бежать и паковать чемоданы.
– Меня настораживает неразборчивость нашей Елизаветы в выборе средств защиты своего клиента, – выдал он неожиданно.
– Ох, Андрей, до того ли нам сейчас! – отмахнулась свекровь.
– Успокойся, мама, – остановил ее сын. – Беглец точно не заявится сюда. Полагаю, у него сейчас другие проблемы, более серьезные, чем кому-нибудь мстить или кого-то брать в заложники. Но благодаря нашей Лизе мы испортили отношения с замечательным человеком, Павлом Вощинским, вот что заботит меня больше всего.
– Почему испортили? – удивилась Лиза.
– Хм, пожалуй, стоит спросить у тебя, дорогая, почему близкий друг нашей семьи забыл к нам дорогу и не отвечает на телефонные звонки. Я тут встретил его на одном званом обеде…
– И он, конечно, нажаловался на меня, – хмуро продолжила Дубровская, признавая, впрочем, что Вощинский имеет основания для недовольства.
– Нет, Павел Алексеевич не настолько примитивен, чтобы бросаться мне на грудь с жалобами на бесчувственность и черствость моей жены, – повысил голос Андрей. – Он даже поздоровался со мной и пожал мне руку, но, беседуя с ним, я понял, в чем кроется причина охлаждения наших отношений. Лиза была бесцеремонна и некорректна, защищая интересы босяка и альфонса Сереброва.
– Позволь заметить, но босяк и альфонс, как ты выразился, является моим подзащитным, – произнесла Лиза, и ее голос дрожал от обиды. – Я обязана защищать его всеми дозволенными законом способами. Допрос с пристрастием является обычной для адвоката работой. Ничего личного! Не понимаю, почему он обижается.
– Но он друг нашей семьи! – вскричал Мерцалов.
– А Дмитрий – мой клиент! – откликнулась Лиза.
– Так вот в чем проблема… – внезапно тихо проговорил Андрей. – Но кто важнее: друг или клиент? Чьи интересы выше: личные или служебные?
– Но меня ведь наняли! Что я могу сделать?
– Напомни, если я что-то перепутал, – упрямо тряхнул головой Андрей. – Тебя никто не нанимал, тебя назначили в процесс, можно сказать, навязав твои услуги Сереброву. Если бы ему предоставили право выбора, то еще вопрос, стал бы он связываться с тобой. Разве не так?
– Так, – неохотно признала Лиза.
– Твое профессиональное рвение похвально, но, дорогая, всему есть мера. Стоит ли рвать когти за человека, которому ты ничем не обязана, и тем более ставить его интересы выше интересов близкого знакомого?
– Очень спорный вопрос, – пробормотала Лиза.
– Может быть, – согласился Андрей. – Но подведем итоги. Дело закончено. Твой клиент вполне заслуженно должен был отправиться валить лес на Север, и ваши жизненные пути разошлись. Но одновременно закончились отношения с близким знакомым. Ради кого и ради чего? Ради человека, который убил его сестру? Убил жестоко, из-за денег. Ты хоть сейчас не будешь спорить, что Серебров виновен?
– Пожалуй, не буду.
– Ладно, хоть это ты поняла, – со вздохом произнес Андрей. – Я думаю, своим последним поступком он показал, на что способен. Ваш Аполлон, до поры до времени скрывавшийся под шкуркой белой пушистой овечки, оказался матерым волком. Почувствовал, что расплата близка, и скрылся, использовав всю свою криминальную смекалку. И вот кого ты защищала! И ты хотела, чтобы он избежал наказания.
– Лиза, прошу тебя, будь осторожна! – завела свою пластинку Ольга Сергеевна. – Подобный человек способен на все!
– Мама, оставь ее, – попросил Андрей. Затем, обращаясь к супруге, продолжил: – Было бы лучше, если бы ты навестила Вощинского. Не нужно никаких извинений, просто поговори с ним по-человечески. Он – человек отходчивый и не привык долго держать обиду. Ему, я думаю, будет приятно твое внимание.
– Хорошая идея, Лиза! – подтвердила свекровь. – Ты поедешь?
– Я? Я подумаю, – уклончиво ответила Елизавета. – Обещаю…
Крепкий февральский морозец сковал тротуары ледяной броней, по которой кроссовки скользили, как коньки. Дмитрий, одежду которого составлял спортивный костюм с белыми лампасами, тонкая стеганая куртка и шапочка, был похож на типичного горожанина, выскочившего на пару минут в булочную за хлебом. Временами он переходил на бег трусцой, самый безопасный сейчас, по его мнению, способ передвижения. Так, во всяком случае, он походил на чокнутого спортсмена, для которого двадцать градусов ниже нуля – вполне обычное дело. Однако его быстро начинала мучить одышка. Сидение в следственном изоляторе не прошло для него бесследно. Физическую форму требовалось восстанавливать. Но, конечно, не о том думал он, спеша по знакомому адресу в то февральское утро.
Слава богу, шустрому мужичку, соседу по автозаку, удалось избавить его и от второго наручника, и, пожав друг другу руки, они разошлись в разные стороны, отчаянно надеясь никогда не встретиться вновь. Беглецы не говорили о своих ближайших планах, у каждого теперь была своя дорога.
Дмитрий проехал несколько остановок на трамвае. Дородная, неповоротливая тетка-контролер, гоняя безбилетную мелюзгу, не обратила внимания на стоящего на задней площадке молодого мужчину. А может, просто не захотела связываться. Должно быть, в его взгляде отражалось отчаяние одичавшего пса, которого лучше пропустить, не замечая, чем попытаться преградить ему путь. Во всяком случае, стоявшая рядом молоденькая девушка-студентка, бросив на Сереброва настороженный взгляд, предпочла перейти на другое место.
Очутившись в теплом подъезде, Дмитрий несколько минут простоял под лестницей, пытаясь унять бешеное биение сердца. Откуда-то доносился детский смех, такой чуждый его слуху после месяцев, проведенных в тюремных стенах, что Дмитрий некоторое время вслушивался в него, как в экзотическую музыку. Его нос улавливал запахи домашней пищи, он представлял скворчащее на сковороде мясо с румяной картошкой и глотал слюнки. Но его никто не ждал за чужими, обтянутыми дерматином, оснащенными замками, глазками и цепочками дверями. Никто и не собирался выходить ему навстречу и говорить: «Слава богу, ты пришел!» Ему не стоило привлекать к себе внимание, и Дмитрий начал быстро подниматься по лестнице. У двери со знакомой выщербиной на косяке на мгновение остановился. Звонок отозвался знакомой мелодией. «Дома никого нет», – подумал он, прислушиваясь к тишине по ту сторону створки. Но вот раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка, одетая в домашний халат.
