Марина Серова - Черный кофе со льдом
— И что же дальше, что он решил?
— Ничего не решил. Мы больше об этом не говорили никогда. Я в его ученые дела не лез. Забыл даже об этом. Вот ты попросила что-нибудь припомнить интересное, я начал вспоминать — только это и вылезло из памяти. Не знаю, Танюш, я так путано все рассказал. Может, это и не интересно вовсе…
— Саша, миленький! Это очень интересно! Я, кажется, начинаю что-то понимать наконец. Только я тебе попозже расскажу, мне обдумать еще надо.
— Ну, всегда рад помочь частному сыску. Привет Катюшке!
Я еще находилась под впечатлением необычного сна. И, может быть, поэтому в моей голове вдруг выстроилась совершенно ясная картина. Соколов, сам того не подозревая, натолкнул Денисова на мысль о подмене препарата. Он вполне мог послать для утверждения в Москве образец настоящего «Эликсира», назвав его «Панацеей». А потом, когда все бумаги были готовы и патент зарегистрирован, он под тем же названием выпустил в производство, как выразился Соколов, «пустышку» — дешевый синтетический психостимулятор, который субъективно вызывал ощущение омолаживания, прилива сил и всех прочих положительных эффектов. С одной только разницей — это была лишь иллюзия оздоровления, вызываемая общим чувством эйфории. Как психостимулятор, в условиях психиатрической клиники, где врачи знали, с чем имеют дело и могли устанавливать точную дозировку, не наносящую ущерба здоровью физическому, этот препарат успешно воздействовал на здоровье психическое. Но в условиях стихийного, массового употребления в виде безвредной биодобавки он становился «бомбой замедленного действия». Мне вспомнился хрестоматийный пример об опыте над крысами, которым вживляли электрод в ту часть мозга, которая отвечает за ощущение наслаждения. Потом бедных животных научили нажимать на кнопку, которая посылала импульс в этот электрод. И тогда подопытные крысы начали жать на кнопку не переставая, забыв о пище, питье, сне. Вскоре они погибли от истощения организма. Конечно, этот пример для данного случая слишком утрирован. Но все же некоторое сходство имеется. И тут я вспомнила сегодняшнюю встречу с Леночкой. Ее скуку и апатию, сменившуюся каким-то искусственным оживлением после того, как она приняла обожаемые ею таблетки. Вот черт! Она ведь глотает их уже целый год. А в буклете, между прочим, никаких временных ограничений не указано. Например, того, что надо делать перерыв для восстановления собственных сил организма. А если и было бы сказано что-то подобное, разве кто-то из фанатов «Панацеи» придаст этому значение. Им становится хорошо после употребления препарата. И попробуй их убедить, что это им просто кажется. Надо спасать подругу.
Я набрала ее номер:
— Лена, это опять я! У меня к тебе серьезный разговор.
— Танюша? Что-нибудь разъяснить тебе о сетевом маркетинге?
— Нет, Ленок, на этот раз я хочу тебе что-то разъяснить. Обещай, что послушаешь меня и сделаешь выводы как взрослый умный человек.
— Ой, что-то не припомню, когда ты меня в последний раз так называла. Ну, что у тебя?
— Сначала один вопрос: ты строго придерживаешься тех дозировок «Панацеи», которые указаны в описании?
— Да брось, что ты. Это же не лекарство. Это биодобавка к пище. Ты еще новичок. У нас только новички придерживаются всяких там дозировок. А надо больше доверять своему организму. И принимать препараты всякий раз, когда сам организм тебе подскажет, что ему это необходимо.
— А у кого-нибудь было такое, чтобы организм подсказывал отказаться от приема препарата?
— Отказаться? Да ты что? Зачем? Чем больше, тем лучше. От него же никакого вреда, кроме пользы!
Вот это сказанула! Лучше и не выразишься.
— Лен, послушай меня внимательно. Я занимаюсь сейчас кое-каким расследованием… Ну, это не совсем относится к разговору… В общем, я по ходу этого расследования натолкнулась на очень нехорошие факты… Ну как тебе объяснить. Это еще пока не доказано, но я твердо убеждена… Словом, не пей ты больше эту «Панацею»!
Похоже, моя невнятная речь Леночку не убедила.
— Тань, да что с тобой? Это еще почему — не пить? Ты же сама только сегодня интересовалась.
— Вот именно, я очень подробно этим поинтересовалась. И у меня есть опасения, что эта добавка может принести ущерб здоровью при длительном и ненормированном применении.
— Да с чего ты взяла? Ты же только пару часов назад сама была увлечена нашими добавками? Или… это все были твои детективные штучки? — В голосе Елены слышалась явная обида.
— Считай, что так. Больше я тебе пока ничего не могу сказать. Мне надо точнее все проверить.
— Вот! Сама еще ни в чем не уверена, а уже нагоняешь тень на плетень!
— Но ты вспомни свое состояние!..
Но Леночка, не дослушав меня, бросила трубку.
Ну что мне с ней делать? С ней и еще со многими десятками или сотнями ей подобных? Надо срочно довести расследование до конца и тогда уже на полном основании сделать разоблачение. Но как я смогу подтвердить свои подозрения? Выход только один — отдать на экспертизу в НИИ биохимии тот образец «Панацеи», который я приобрела сегодня в офисе «Истоков здоровья». Сегодня, к сожалению, я уже не успею этого сделать — рабочий день закончился. Значит, завтра.
Глава 8
Вчерашний вечер прошел в бездействии. Мы болтали с Катериной «за жизнь», от скуки решили приготовить себе что-нибудь особенное на ужин, потратили несколько часов на изобретение и изготовление каких-то немыслимых салатов. В результате так увозились, что смотреть уже на них не смогли. И легли спать с устойчивым чувством, что очарование жизни домохозяек — не для нас.
Сегодня с самого утра я с нетерпением ждала звонка от Мельникова — он сможет наконец пролить свет на происхождение отпечатков на секретере Марины Алексеевны. Однако прождать так можно было до самого вечера — неизвестно еще, когда он получит результаты. Поэтому я решила не сидеть без дела и отправилась в НИИ с образцом «Панацеи». Надо было только решить, в каком качестве являться туда сегодня. Продолжать придерживаться версии о журналистке или раскрыть карты? У каждого варианта были свои недостатки. Представившись, как и вчера, журналисткой, я не имела практически никаких оснований просить о проведении экспертизы. Назвавшись же частным детективом, я рисковала вызвать недоверие — вчера говорила одно, сегодня — другое. Дилемма. Но, вспомнив симпатичное лицо молодого завлабораторией, я решила, что при минимуме моих усилий Глеб Андреевич простит любое мое прегрешение. По этому случаю я оделась в не слишком строгий костюм и, преисполненная азарта, отправилась в институт.
Глеб Андреевич встретил меня радушно, чтобы не сказать больше. Видимо, я уже вчера смогла произвести на него необходимое впечатление.
— Ужель та самая Татьяна? Здравствуйте, здравствуйте, очаровательная московская гостья. Приятно снова вас видеть. Я могу вам помочь чем-то еще?
— Да, Глеб Андреевич, можете, если только захотите.
— Отчего же… всегда рад.
Я присела в кресло.
— Вы сможете уделить мне немного времени?
— С большим удовольствием. Ради вас я готов отложить все дела.
Я скромно улыбнулась и потупила глаза, чтобы он не заметил едва сдерживаемых огоньков смеха. Ох, до чего же мужчины одинаковы!
— Глеб Андреевич, я должна вам кое в чем покаяться.
Завлабораторией придал своему лицу почти отеческое выражение:
— С трудом понимаю, о чем может идти речь, но слушаю вас со всем вниманием.
Я решила сразу его огорошить, не продолжая этих реверансов и прелюдий.
— Я не из Москвы. И я не журналистка. Все гораздо сложнее. Я детектив и веду частное расследование.
Лицо Глеба Андреевича приняло неопределенное выражение: смесь недоверия, удивления и нежелания ударить в грязь лицом перед очаровательной посетительницей. Чтобы помочь ему справиться со столь сложной гаммой чувств, я поскорее продолжила:
— Я вчера не могла вам раскрыть истинный характер моего интереса к работам господина Денисова. Так надо было для расследования. А теперь у меня появились некоторые факты, требующие проверки. И мне необходима ваша помощь.
Я протянула Глебу Андреевичу лицензию для ознакомления. Он с интересом изучил бумажку, но, как мне показалось, не столько из соображений бдительности, сколько из любопытства.
— Да, вы, признаться, меня несколько ошарашили, — сказал он, возвращая документ. — Так чем я могу помочь?
— Дело очень щекотливое. Ведь Виктор Вениаминович Денисов — крупный ученый, имеет много неоспоримых достижений. Но вот в одном из них приходится усомниться.
Глеб Андреевич слегка нахмурился и не очень довольным тоном произнес:
— Не понимаю, при чем тут я?
Да, придется, видимо, все же прибегнуть к стандартному приему внушения. Я откинулась на спинку кресла и изящно закинула ногу на ногу, проследив при этом за направлением взгляда моего собеседника.
