Петр Владимирский - Объяснение в ненависти
— Тачка виснет? Снеси винду и переинсталь заново.
— На подгрузке виснет. Когда обтравливаю контур и сохраняю в фотосере как епсу.
Прудников хмыкнул. Диалог напоминал ему иностранный язык. Некому было объяснить капитану, что разговор шел о переустановке операционной системы Windows и обработке изображений в программе Photoshop. Незнакомыми словами его не удивишь. Вы попробуйте-ка уголовную феню послушать! Прудников знал, что любая социальная и профессиональная группа вырабатывает свой жаргон, чтобы создать некую общность людей, посвященных в тайны этого жаргона, и чтобы для остальных его понимание, а следовательно, и доступ в эту группу, были затруднены…
Он прошел до следующей перегородки и увидел, как очередной белорубашечный менеджер распекает подчиненного.
— Ну, покажи, что у тебя получилось. Так… Стоп, а где же слоган?
— Ты мне его не давал.
— Как это не давал?!
— Вот мои записи, вот задание.
— Э-э… Запиши слоган, — диктует. — Погоди, почему такой большой размер блока?
— Ты не давал размеров вообще.
— Черт, в этом сумасшедшем доме забудешь, как тебя зовут! Запиши размер. А кстати, почему так долго выполнял?
— Вот, посмотри, я за эти два часа внес изменения в одиннадцать оригинал-макетов. Вот имена менеджеров, вот время.
— Трам-тарарам! Твою!.. Ать!.. Лена, Наташа, Светлана, Сергей, чтоб вы были здоровы!!! С вашими …скими блочками подходите к Оле, Сашу не трогать!
Вот это уже было хорошо знакомо. У Прудникова на работе тоже любая попытка навешать на сотрудника всех собак встречала ватное сопротивление. Это был способ, которым пользовались его коллеги и сам милицейский капитан. Валентин точно знал: такое ведение разговора — самый надежный способ выйти из спора без ущерба для своего достоинства. Хотя и он, сдержанный в словах и поступках офицер, мог при случае зубы показать. Да, оказывается, и в этом бизнес-аквариуме такие же люди, как в его собственной организации.
По коридору прошла группа сотрудников, направляясь к приемной. Впереди вышагивал своими длинными ногами президент компании. Увидев Прудникова, Пылдмаа резко свернул и подошел к нему.
— Валентин, здравствуйте. Что нового?
— Добрый день, — не спеша ответил капитан. — Могу вас порадовать.
— Чем? Нашли убийцу?
— Пока нет, работаем. Кстати, попросите составить мне список ваших фирм-конкурентов… Так вот, ваш сотрудник, Артем Сирик, сегодня выпущен под залог. Ему изменена мера пресечения на время следствия. — Валентин Прудников произнес эту фразу так, чтобы стало ясно: Артема выпустили благодаря его, капитана, стараниям.
— Спасибо, — кивнул Пылдмаа рассеянно и обернулся к подчиненным. — Кристина!
Подошла красивая девушка. «Аппетитная, как свежая сдоба!» — подумал о ней Валентин.
— Сирик скоро вернется, и я хочу, чтобы он продолжал работу в своей должности — клиент-менеджера. А вы…
Прудников заметил, что Кристина слегка растерялась, хотя и не понимал почему. Поймал он и взгляд Яниса на девушку: плотоядный, мужской взгляд. Браво, Балтия!
— А вы, Кристина, временно будете руководить маркетинговой службой.
Щеки Кристины порозовели, она хотела что-то сказать, но президент, как полководец, устремился вперед, на ходу диктуя кому-то из свиты: «Приказ от сегодняшнего числа: назначить Голосуй Кристину Борисовну временно исполняющей обязанности…»
На самом деле Артем Сирик вышел из следственного изолятора вовсе не стараниями капитана Прудникова. И даже не благодаря юристу компании «Океанимпэкс». В райотдел милиции приехали родственники покойного Карапетяна и захотели увидеть высшее начальство. Никто не сомневался, что армяне потребуют крови и линчевания задержанного Сирика. Но, к изумлению привычных ко всякому милицейских чинов, они предложили выпустить задержанного под залог. Тут же внесли за него требуемую огромную сумму. Через два часа подследственного отпустили домой.
Дома мать накормила Артема невкусным жидким супом, скорбно повздыхала, как обычно, не проявляя никаких чувств. Полностью задавленная мужем-алкоголиком, она слабо реагировала на сына, не огорчаясь и не радуясь ничему происходящему в его жизни. Семья Сириков была классической постсоветской ячейкой, где постоянные унижения жены и сына, избиение их пьяным отцом семейства считались нормой. Артем вырос противником алкоголя, при нем нельзя было нагрубить женщине. Подростком он увлекся греблей, очень быстро окреп и возмужал. Однажды в разгар очередной ссоры сумел дать отцу сдачи. Вечно пьяный родитель на время протрезвел, усвоив урок: отпрыск вырос, лучше его не трогать. Только мать не порадовалась и отругала Артема за нетерпимость к больному человеку, называя пьяницу-мужа «кормильцем». Хотя на самом деле кормила семью сама, вкалывала на трех работах. Муж и отец пробивался случайными заработками. До очередного запоя. Наглядевшись на родителей, мальчик стал скептически относиться к самому понятию «семья». Решил однажды, что семью заводить не станет. Он придумал себе спасительную теорию, по которой главной ценностью в его жизни стала работа. «Океанимпэкс» Артем называл своим домом. Коллеги заменили ему родственников, начальство — родителей. А главное, там его ждало дело, которое у него неплохо получалось. Работал Сирик не только для того, чтобы вкусно есть, хорошо одеваться, иметь деньги и принадлежать к социальному слою преуспевающих клерков. Работа стала для него совершенно необходимым и естественным состоянием, она компенсировала ту убогую жизнь, которая окружала его дома.
Поэтому парень поспешил отправиться на работу. Не успел он выйти из подъезда, как его мобильный телефон зазвонил. Говорила женщина с мягким восточным акцентом.
— Здравствуйте, Артем! Говорит вдова Гургена Арменовича Карапетяна. Мы незнакомы лично, но вы обо мне, наверное, слышали.
— Здравствуйте, — оторопело ответил Артем, не зная, чего ждать от этого звонка.
— Возле вашего подъезда стоит машина моего племянника. Вы могли бы сейчас подъехать к нам домой? Нужно поговорить.
— Да… Хорошо, — пробормотал Сирик, понимая, что отказаться невозможно.
Он увидел «мерседес» цвета металлик, подошел, ему открыли дверцу. Он сел рядом с черноглазым юным водителем, сдержанно поздоровался. Из спального района, где жил Артем, до центра города они доехали за пятнадцать минут, и всю дорогу Артем строил самые невероятные предположения.
Поднялись по лестнице мимо консьержки. Узнав племянника Гургена, она не стала задавать лишних вопросов. Дверь квартиры открыли сразу, как только молодые люди к ней подошли. За дверью широкая мраморная лестница вела в большой светлый холл. На пороге холла их встречал рыжий кот, похожий на большой румяный каравай. Когда они сняли обувь и прошли в гостиную, им навстречу поднялась хозяйка дома.
— Меня зовут Ирма Георгиевна, — представилась вдова и величавым жестом пригласила гостя сесть в объемное кожаное кресло. Она сделала какое-то неуловимое движение бровями, и племянник вышел из комнаты. — Я именно таким вас и представляла! Гурген очень точно описал вас. — Не обращая внимания на смущение молодого человека, женщина внимательно рассматривала его. Наконец, вволю наглядевшись, она протянула Артему запечатанный конверт. — Это вам.
На плотной бумаге были написаны только имя и фамилия Артема. Очень нервничая, он вскрыл конверт.
«Дорогой Артем! Если ты читаешь это письмо, значит мое сердце все-таки выкинуло очередной номер. Я написал его не потому, что не мог поговорить с тобой. Просто хотел немного потянуть время и побольше успеть. Мы часто говорили с Ирмой о тебе. Не удивляйся, я всегда относился к тебе, как к сыну — ты это знаешь, — и говорил о тебе только хорошее. Тебе известно, что у меня нет своих детей. За что Бог обиделся на нас? Не знаю. Но мы с женой решили: если хочешь, можешь считать нашу семью своей. О твоих родителях я все знаю, мальчик. Я бы хотел, чтобы ты занялся нашим фамильным бизнесом и заменил меня. Ирма — женщина, ей одной тяжело. Мои многочисленные родственники будут помогать. Не волнуйся, в завещании я никого из них не обидел. И не думай, что я принуждаю тебя работать на Карапетянов. Ты вправе отказаться! Но если согласишься, я был бы спокоен. Живи долго, сынок. Гурген Карапетян».
Артем поднял голову, посмотрел на Ирму Георгиевну. Медленно, словно по слогам, перечитал написанное еще раз, шевеля губами и пытаясь понять ускользающий смысл. Хозяйка дома спросила с явным нетерпением:
— Можно мне прочесть?
— Да… Возьмите. — Передавая письмо Карапетяна, парень заметил, что у него вспотели ладони.
— Я понимаю, Артем! Вам нужно все это обдумать, — сказала женщина, пробежав глазами текст. — Мы с Гургеном много раз обсуждали… — Ее большие карие глаза увлажнились, и она приложила к ним платок.
