Анатолий Манаков - На грани фола (Крутые аргументы)
В надежде на скорую встречу. Большой тебе удачи!
Твой верный слуга Карлос.
Сейчас у меня в кабинете поют теноры Хосе Каррерас, Пласидо Доминго и Лучиано Паваротти в сопровождении Лондонского симфонического оркестра. В такие магические минуты смотрю на себя откуда-то из другого мира и мне ни о чем не хочется думать.
*
Джулия приветствует Карлоса!
Твое послание меня тронуло вдвойне - тем, что ты пишешь и на что намекаешь. Поэтому ответ не откладываю.
Как и тебе, любое высказывание о человеке мне кажется лишь предварительным, заочным определением его особенностей. Даже вроде бы оправданную оценку можно считать недостаточной, а высказывание упрощением. По этому поводу мне вспоминаются некоторые русские интеллектуалы, проживавшие у меня на родине в двадцатые годы. Они оспаривали аналитическую позицию доктора Фрейда о том, что истинная правда о человеке вообще недоступна, ибо независимо от своего намерения люди невольно сами себя вводят в заблуждение.
Если Фрейд доказывал в Вене невозможность самоанализа, то многие русские психологи оставляли за интуицией принципиальные преимущества перед чисто внешним восприятием. Они считали, что только он сам может открыть, увидеть себя со стороны и путем глубокого проникновения в подсознание свое, в том числе генетическую память, увидеть в себе другого, вести с ним разговор и узнать таким путем подлинную суть свою. Именно в диалоге, полагали они, через несовпадение себя с самим собою человек наиболее полно самораскрывается, что и позволяет ему адекватнее описывать действительность.
Иными словами, сознание мое и сознание других не изолированы, а потому следует анализировать их во взаимодействии. Любая высказанная мною мысль принадлежит не только мне, она - результат такого взаимодействия. Скажем, как у меня с тобой в обмене нашими посланиями, или в диалоге, когда один находит свою мысль у другого. В принципе, любая идея всегда ожидает реакции, даже если ответом будет молчание.
Твой психоаналитический разбор, надеюсь, проводится с учетом того, что внешние признаки говорят о многом, но могут быть и ошибочно истолкованы. Одно это делает наш диалог с тобой бесконечным. Каждый раз всякие наши умозаключения потребуют уточнений, будут подбрасывать все новую пищу для догадок. Естественно, никто из нас не намерен канонизировать свое мнение, перебивать другого или заглушать его голос.
Да, я собираюсь в Россию. Хочу узнать из первоисточника, насколько расходятся официальная и моя точки зрения. Кстати, Карлос, в истории наших с тобой стран более чем хватало тоталитаризма с его вечным спутником двоемыслием. У нас тоже возникали иллюзии о человеке, напоминающем открытую книгу, которую надо, мол, лишь уметь читать, равно как и о всемогущем контроле властей за подлинными мыслями своих граждан. Во времена сталинского режима подозрения о наличие в людях тщательно скрываемых от государства мыслей было достаточно для обвинения их в антиправительственном заговоре. Следуя указаниям вождя считать несуществующими мысли, которые не выражены языковым материалом, власти отказывались признавать в человеке его чувства, предчувствия и даже желание иметь таковые. Не выраженная словами реальность? Там её вообще не считали реальностью.
Так что, неплохо было мне разобраться, есть ли все ещё в России пропасть между публичными и тщательно скрываемыми мнениями, насколько провозгласившее себя демократическим государство увеличивает эту пропасть или сужает. Попытаюсь также посмотреть, какие нынешние русские идеи могут пригодиться нашему европейскому опыту. Меня интересует интеллектуальный потенциал России по преодолению межэтнических конфликтов внутри Федерации и межнациональных вне её. Какие наиболее привлекательные духовные ценности русские считают транснациональными? Каким образом национальные черты русской культуры и народного самосознания взаимодействуют с сегодняшней политической ситуацией? Насколько ещё силен в России складывавшийся веками культ самодержца или вождя, всегда приводивший к забвению прав личности, обесцениванию гражданских свобод и самой человеческой личности?
Почему бы мне не обратиться и к некоторым эпизодам российской истории. Например, к "делу царевича Алексея", старшего сына Петра Великого. Как известно, Алексей бежал из России сюда в Вену под защиту императора Карла У1, однако агентам тайной полиции все же удалось выманить его на родину, обвинить наследника престола в государственной измене и казнить - по настоянию отца.
Не терпится мне, бывшей прокурорше, получше понять деятельность созданного Петром в Москве Преображенского приказа, или государственного ведомства по расследованию политических преступлений. В механизме петровских преобразований такой орган служил основным рычагом подавления инакомыслия, неукоснительного выполнения высочайших предписаний по осуществлению тотального контроля над общественной и личной жизнью подданных. Лучшим и достаточным свидетельством обвинения прокуроры на суде считали признание самого обвиняемого. Редко какой допрос обходился без пыток. Разработана была и своя методика заманивания допрашиваемого наводящими вопросами. В результате ни в чем неповинные граждане клеветали сами на себя. И что характерно, при жесточайших мерах наказания, когда к измене приравнивалось даже заурядное взяточничество, доверенные лица царя занимались казнокрадством, наушничеством, попирая все законы, которые должны были блюсти на благо страны и государственной пользы. Тут уж для меня возникает большой соблазн аналогов и параллелей с днем нынешним.
Вот с таким вопросником в своем невидимом чемоданчике я направляюсь в Москву и Ленинград (мне почему-то больше нравится это название). Что и как получится, не знаю, но полагаюсь на крепкое плечо и светлую голову Алексея Краснова. Если предчувствие меня обманет, снова буду себя успокаивать: "Бери это легко и не унывай! У тебя все ещё впереди, как у девочки."
Поверь, Карлито, я всегда полагала, что из нас четверых именно тебе сил и оптимизма не занимать.
С добрыми чувствами,
Джулия.
* * *
Москва - Вена.
Здравствуй, дорогая Джулия!
Рад возможности подтвердить мое к тебе расположение вместе с готовностью продолжать сотрудничество с твоим Центром.
Мне кажется, тебе удается вести исследования при четком понимании, что совпадение фактов по времени может оказаться совершенно случайным, а несовпадение может оказаться крайне значимым. Дабы суждения были справедливы и объективны, ты рассматриваешь альтернативные варианты беспристрастно, вычленяешь из различных догадок крупицы достоверных данных. В общем, мне нравится твой конечный продукт, если, конечно, тебя интересует мое мнение.
Наверное, ты уже подготовилась к поездке в страну, где у работающих в государственном секторе граждан налоги изымаются автоматически, а остальные упорно ищут лазеек для уплаты в усеченном виде. В ответ на требование налоговой полиции заполнить декларацию о доходах обладатели чувства юмора предлагают правительству сначала заполнить самому декларацию о произведенных тратах бюджетных денег. Словом, как и повсюду в мире, только у нас в России есть свой местный колорит.
Наш школьный учитель за несколько месяцев получает зарплаты достаточно, чтобы заплатить за установку себе одного зуба. Затягивают же с её выплатой тоже месяцами, сваливая вину на местные власти. А это уже несколько отличается от мировой практики. Если в других странах государственные бюджетные средства ходят мимо частных банков, у нас их пропускают и через отдельные уполномоченные для таких целей коммерческие структуры, ни одна из которых за задержку зарплаты не несет никакой ответственности. Такое ощущение, будто правительство уже смирилось с неизбежностью подобных казусов тотальной безответственности на пути развития рыночной экономики посредством сомнительных банковских операций, произвольного переливания бюджетных средств и предоставления финансовых льгот избранным.
Средства массовой информации, став независимыми от государственного контроля, вытаскивают на свет грязное белье "неприкасаемых", раскапывают веками скрываемое за непроницаемой завесой секретности, в том числе и о появлении на российских просторах "нового класса", получившего в наследством от государственно-партийной номенклатуры свои установки на самосохранение и свой раздел на "патриотов" и "космополитов". Все представляется ещё сложнее, когда видишь предпринимаемые президентской ратью экстренные меры по утверждению своих властных полномочий. Нынешняя номенклатура уже колеблется не вместе с генеральной линией партии, а с линией того кто в данный момент "на коне". Она способна присягнуть на верность любому, кому президент позволяет постоять рядом в лучах его мировой известности.
