Анна Данилова - Белоснежный лайнер в другую жизнь
– Мама?! – У Кати округлились глаза, и она, протянув руку, взяла стаканчик Пирса и выпила его коньяк. – Да вы что?! Рита – сестра мамы? Вот это новость… У меня аж мурашки по телу пошли… А Питер об этом знает?
– Знает. Рита сказала, что считает своим долгом взять тебя, свою племянницу, к себе, что ты – ее единственная родная душа и что она будет счастлива, если мне удастся вывезти тебя из России… Но как это сделать? Сначала я хотел ехать один…
– А почему же она не могла приехать в Москву сама, лично, и обо всем рассказать папе? Думаете, он не отпустил бы меня к родной тете? Хотя я ни разу не слышала ни от мамы, ни от папы, что у мамы есть родная сестра…
– Да, я тоже так подумал: а почему бы нам с ней вместе не поехать в Москву и не забрать тебя, хотя бы попытаться сделать это?
– И что же?
– Рита очень туманно намекнула мне на то, что в Россию ей ехать нельзя, что она когда-то давно совершила там какое-то, видимо, преступление и что ее, возможно, ищут…
– Преступление? Но какое же?
– Вот только теперь я могу сказать совершенно определенно, что никакого преступления она не совершала… Словом, ей здесь, в России, ничего не грозит. Мне понадобилось связаться с влиятельными людьми, чтобы выяснить это. Ее никто не ищет, да и вообще, никто и не вспоминает об этом преступлении…
– Но что это за преступление? Вы можете мне рассказать об этом?
– Она отбивалась от… одного мужчины, и ей показалось, что она его убила, а он остался жив. Вот, собственно, и вся история. Так что теперь я смогу успокоить ее и сказать, что она свободно может появиться в России. Когда только захочет.
– Бедная тетя Рита… И сколько же лет она так мучается? И боится?
– Много… Если захочет, она сама тебе расскажет…
– Какая странная история! Вот если бы моя мама ладила со своей мамой, моей бабушкой, я бы наверняка что-нибудь услышала о своей тете… А может, это какая-то ошибка, и никакая она мне не тетя?
– Я все проверил, она действительно твоя тетя. К тому же она немного похожа на твою маму.
– А у вас есть ее фотография?
– Есть, – и Пирс достал из кармана портмоне. – Вот, смотри…
Катя долго держала снимок в руках, качала головой.
– Да, что-то есть… Но моя мама… как бы это сказать… у нее лицо более вытянутое, скулы высокие, щеки впалые… Хотя если бы она побольше ела и не так много нервничала, то у нее лицо было бы более круглое… Да, они действительно чем-то похожи. Но ваша жена, Оливер, просто красотка, прямо Мерилин Монро!
– Думаю, не надо говорить, что Питер – это сын от моего первого брака, его мама погибла трагически…
– Я знаю, – тихо произнесла Катя. – Он рассказал мне… Но сказал и то, что он очень любит свою новую русскую маму, что она очень добрая и хорошо его понимает. Какое счастье, что мы с Питером не родные! Знаете, Оливер, у меня снова голова кружится…
– Это все пройдет, когда мы прилетим в Лондон. Рита нас встретит, и я уверен, что вы подружитесь…
– Знаете, мне понадобится какое-то время, чтобы я все осознала… Надо же – тетя! Да еще и родная! Но почему вы не рассказали об этом папе? Ведь тогда бы он отпустил меня без колебания…
– Рита считала это преждевременным…
– Как все это странно…
Стали разносить обед, и Катя почувствовала сильный голод. Она выбрала печеного лосося с креветками в омаровом соусе, с картошкой. Она разбудила Питера, села рядом с ним и с аппетитом набросилась на еду. Питер, сонный, ел мало и все норовил поцеловать Катю в щеку, он говорил ей на ухо, что ему все еще не верится, что они летят в Лондон и что их испытаниям пришел конец, что все так благополучно завершилось. Катю так и подмывало спросить его, как же так случилось, что их знакомство оказалось инсценировкой, и действительно ли он так любит ее, или же его вспыхнувшие чувства к ней – тоже бутафорские, вынужденные, но сдержалась, не проронила ни звука, решив, что при удобном случае расспросит его обо всем. Если он, конечно, сам не решится рассказать ей всю правду. Так или иначе, она воспринимала то, что с ней происходит в последнее время, как цепь чудесных, неожиданных событий, своеобразный подарок судьбы за перенесенные ею страдания. Смерть мамы, потом Валерия, появление в доме циничной хищницы Исабель… Как же ей удалось все это пережить и остаться живой, да еще и способной влюбиться еще раз?..
И все равно, несмотря на то что рассказал ей Оливер (сидящий сейчас по другую сторону от Питера и поедающий свой обед с видом человека, выполнившего свой долг), она считала, что жизнь ее налаживается, и предчувствовала, что поездка в Лондон принесет ей, помимо новых впечатлений, еще и радость настоящей любви. Питер все это время, что они были вместе, вел себя приблизительно так же, как и Валера, был так же скромен в своих желаниях и ограничивался лишь поцелуями и жаркими объятиями. И это несмотря на то, что в квартире Ольги Михайловны, в то время, когда хозяйка отсутствовала, они могли бы позволить себе намного больше. Но если сдержанность взрослого и опытного Валеры так и осталась для нее непонятной (и привела в шок его любовницу, решившую почему-то, что Валера – Катин отец), то Питер, как считала Катя, был скромным от природы и, скорее всего, еще не знал женщин. Должно пройти время, решила она, чтобы Питер привык к ней, к ее присутствию настолько, что никакая природная робость не помешала бы ему стать, наконец, мужчиной. С этими мыслями она и уснула, привалившись к плечу своего возлюбленного, и снились ей голубые облака, шпили невиданных соборов и длинный, выложенный мраморными плитками балкон, который вдруг сорвался под ее ногами, и она полетела в бездну…
– Катя, мы приехали, – услышала она голос Питера и открыла глаза. Взглянула в иллюминатор и увидела внизу плавающие в тумане ряды домов с кирпичными дымящимися трубами, темные пятна лесов и поблескивающие озера… Это был пригород Лондона.
– Минут через десять начнется посадка, пристегнись, – сказал ей Оливер и ободряюще улыбнулся: мол, не нервничай, прилетели.
На подкашивающих ногах она шла, вцепившись в локоть Питера, по залам аэропорта Хитроу, оглушенная рокотом людской массы, замешенной на ярких пятнах светящихся табло с расписанием самолетов, и все это перебивалось быстрым и неровным биением ее собственного сердца, участившегося дыхания. Но больше всех, как поняла она, взглянув на спешащего рядом с ней бледного Оливера, нервничал именно он. Словно от него могло зависеть, как пройдет встреча Риты с племянницей. Да – как, как? Нормально. Подумаешь, тетка с племянницей встретятся.
– Вот она, Рита, – услышала она какой-то счастливый всхлип рядом с собой. Это выпалил Оливер – и прибавил шаг, почти бегом направился к стоящей возле лестницы стройной женщине в темном костюме с меховым воротником. Изящная блондинка, нежно улыбающаяся приближающейся к ней троице…
– Мама…
Аэропорт закружился перед глазами Кати, и она без чувств рухнула на руки Оливера…
23. Дубровник. Ноябрь 2005 г. Борис
Хлоя целый вечер ухаживала за Борисом, кормила его в хорошо протопленной гостиной жареной бараниной, свежей брынзой и маринованными перцами. К его приезду она испекла булочки и подала их к кофе с земляничным джемом.
– Это поздней осенью здесь прохладно, с моря дует ветер, а летом – просто благодать… Да вы и сами все увидите…
Борис почти час осматривал большой дом Пирсов, ему было интересно все, начиная от узора мозаичного пола на террасе, усыпанной темно-красными виноградными листьями, до подборки книг в библиотеке Оливера. В доме было множество комнат, и почти везде стены, не совсем гладкие, даже грубоватые, были просто выкрашены в белый цвет и напоминали собой срез гигантских кусков брынзы. Полы везде были устланы толстыми коврами, среди которых встречались и настоящие турецкие, шерстяные, с характерными восточными орнаментами, в спальнях же на полу цвели шелковые, персидские, стоящие огромных денег. Почти в каждой комнате имелся камин. Камины были разными, от английских цивилизованных экранов до простых кирпичных ниш, украшенных сверху полочкой с примитивными глиняными сувенирами или ракушками. Стены дома были увешаны картинами, как посчитал Желтухин, местных художников: это были выполненные яркой масляной пастелью морские пейзажи и просто талантливо выполненные работы с видами Дубровника.
Хлоя, довольно-таки молодая еще женщина, высокая, стройная, хорватка по национальности, неплохо говорящая по-русски, обрадовалась появлению в пустующем доме симпатичного русского мужчины, друга своих хозяев, собирающегося пожить здесь вплоть до весны, пока не закончится ремонт в купленной им здесь же, в Дубровнике, вилле на берегу моря, с расположенным неподалеку кафе. В том, что господин Желтухин имеет отношение к русскому, даже московскому окружению Риты (о котором она всегда говорила с неохотой), Хлоя нисколько не сомневалась, ведь у каждого человека где-то есть или была семья, родственники, друзья. Хлоя даже подумывала, что Рита замужем или скрывается от кого-то в Хорватии, настолько нелюдима и замкнута она была в первое время их знакомства. Но шло время, и Рита постепенно привыкла к новой для себя жизни, к новой роли жены такого богача, каким был, в представлении Хлои, Пирс. Ведь Хлоя знала Риту еще до знакомства своей теперешней хозяйки с Оливером, когда та снимала верхний этаж небольшой виллы на западе Дубровника и почти все свободное время проводила либо на террасе или на пляже, либо за компьютером, где читала русские, как она объясняла Хлое, приходившей три раза в неделю прибираться и готовить, книги. Рита была красивой женщиной, но вела себя, не в пример другим русским туристкам, приезжавшим в Дубровник, крайне уединенно и тихо, практически ни с кем не встречаясь. И это удивительно, что она так быстро нашла общий язык с англичанином, даже Хлоя, много повидавшая в силу своего занятия, нашла этот союз божеским, спасительным для них обоих. Что Рита, что Оливер – оба поначалу выглядели как двое неприкаянных душ, и это сразу бросалось в глаза. Когда Пирс впервые появился в доме, где жила Рита, словно светлее стало небо над Дубровником, не говоря уже о лицах этих еще не так давно совершенно одиноких и страдающих людей. Пирс как вошел в комнату Риты, так и не выходил оттуда сутки. Хлоя тихо хлопотала на кухне, в прачечной, чтобы только не помешать происходившему почти у нее на глазах стремительному и бурному роману. А позже Оливер подарил Рите этот прекрасный дом, тот, в котором предстояло работать и Хлое… Казалось, прошла целая жизнь, хотя на самом деле все это произошло так недавно!
