Виктор Пронин - Купите девочку
– Пропуск, – он протянул громадную свою лапу.
И в ответ получил мощный удар в подбородок. Знал Андрей, что и у самых сильных людей есть на подбородке маленькая точка, настолько чувствительная, что даже не слишком сильный, но точный удар в эту точку может надолго вывести человека из нормального состояния.
Получив такой удар, охранник удивленно посмотрел куда-то в пространство. Прислонился к стене и медленно сполз на пол. Андрей взял у него из рук автомат, отстегнул с пояса кольцо с ключами и открыл дверь.
На улице было уже темно, но двор ярко освещался двумя прожекторами. Перед воротами стоял белый «Мерседес» и, кажется, даже сам излучал свет. Мотор работал, это Андрей понял по еле заметному дымку из выхлопной трубы. Закрыв за собой дверь, убедившись, что замок по ту сторону двери защелкнулся, он сбежал по ступенькам вниз.
Водитель сидел за рулем, видимо, поджидая Бевзлина. Включив свет в салоне, он читал детектив. Увидев совсем рядом ствол автомата, он даже не сразу понял, что происходит. Но когда ствол ткнулся ему в челюсть, он понял, что это не шутка истомившихся от безделья охранников.
– Вылезай! – сказал Андрей, показывая автоматом, куда именно тому следует вылезть. – Ключи не трогать! – крикнул он, заметив, как рука водителя потянулась к приборной доске. – Ложись!
Водитель, видимо, привык к тому, что человеку с автоматом надо подчиняться молча и немедленно. И потому послушно улегся в самую середину неглубокой лужи, оставшейся на асфальте после недавнего дождя. Андрей сел за руль и несколько раз требовательно погудел. Что-то было, видимо, не очень отлажено в охранной системе Бевзлина, или же вахтер так и не понял, что происходит, но ворота медленно, как бы колеблясь, пошли в сторону, открывая широкий проезд.
Андрей тронул машину и выехал со двора. Ворота тут же закрылись за ним, не оставив ни малейшей щели, куда мог бы заглянуть любопытный прохожий. Проехав несколько кварталов, Андрей убедился, что погони за ним нет. И тогда он повел белоснежный «Мерседес» уверенно и целенаправленно. Он знал, куда ему надо ехать и что делать с этой потрясающей машиной, напичканной всей аппаратурой, которую только придумало человечество. Дело в том, что прокуратуру последние несколько дней осаждали жители одной улицы, где прорвало городскую канализацию. Вот туда Андрей и направил единственный в городе белоснежный «Мерседес» шестисотой модели.
– Слишком много трупов, – пробормотал он про себя, как бы оправдываясь за то безнравственное деяние, которое совершил, и за то, которое собирается совершить. – Слишком много трупов, так нельзя, – повторил он и въехал на улицу, один запах которой разогнал прохожих и заставил жильцов близлежащих домов задраить форточки и окна.
В конце улицы, в нижней ее части, для каких-то надобностей был вырыт котлован, в котором и собралась вся жижа из прорвавшейся трубы канализации. Остановившись на краю котлована, Андрей вышел из машины и, оставив раскрытыми все четыре дверцы «Мерседеса», поднатужившись, столкнул его в котлован. Освобожденные от тормозов колеса, оснащенные великолепными скользящими подшипниками, позволили машине соскользнуть вниз легко, почти без усилий. Зловонная лужа тут же хлынула в салон, заполняя все щели, впадины, просачиваясь в самые неприметные швы, в ковровую обшивку, впитываясь в кожу роскошных кресел. Навсегда впитываясь – Андрей это знал, машине после такой грязелечебницы понадобится не просто чистка, а самый настоящий капитальный ремонт, да и вряд ли он вытравит ту вонь, которая сейчас заполняла салон.
– Слишком много трупов, – повторил Андрей в третий раз, удаляясь от мерцающей в весенних сумерках белой крыши «Мерседеса». – Так нельзя, ребята, это нехорошо.
* * *Едва Пафнутьев вошел в кабинет, раздался телефонный звонок – видимо, не первый раз.
– Вас внимательно слушают, – проговорил Пафнутьев весь еще в весеннем настроении, охватившем его, пока он шел в прокуратуру, похрустывая ледком луж, вдыхая прохладный воздух, ощущая в теле нечто волнующее.
– Паша? Овсов звонит.
– Приветствую тебя, Овсов.
– Ты хотел поговорить с одной красивой девочкой? Твоя мечта близка к исполнению.
– Ты имеешь в виду...
– Да, – повысил голос Овсов, не дав возможности Пафнутьеву произнести слова легкомысленные и потому опасные. – Ты не передумал?
– Куда мне мчаться, Овес?
– Ко мне, – сказал хирург и положил трубку.
Пафнутьев озадаченно пожал плечами – странной показалась ему спешка Овсова, его пугливость, будто он чего-то боялся, будто уже прозвучали в воздухе какие-то настораживающие звуки, сигналы, вспышки.
– Ну что ж, – вздохнул Пафнутьев, с сожалением расставаясь с утренним настроением. – Пусть будет так... Стоял январь суровый, и тяжкий гроб качался на руках, – всплыли из памяти давние слова, но он даже не заметил их, пробормотал и забыл. – Пусть будет так...
Черная пафнутьевская «Волга» уже стояла на своем обычном месте, и Андрей сидел за рулем. Такие вроде бы незначительные подробности всегда радовали Пафнутьева и внушали ему уверенность в том, что он может что-то изменить в этом взбесившемся мире, когда родственники не хотят признавать своего же убитого отца, брата, деда, чтобы не разориться на похоронах, когда алкаши торгуют в центре города живыми младенцами, когда из-под снега торчат руки-ноги-головы, а прохожие проходят мимо, не удосуживаясь подойти к автомату и позвонить в милицию. Впрочем, их можно понять – автоматы не работали, хотя жетоны проглатывали охотно и безвозвратно в неограниченных количествах. Да и руки-ноги из-под снега по весне не такая уж редкость, чтобы об этом говорить на службе или за домашним столом – разберутся кому надо.
– К Овсову, – сказал Пафнутьев, падая на сиденье рядом с Андреем.
Андрей молча тронул машину, выехал со двора, влился в утренний торопящийся ряд машин и лишь тогда подал голос, заговорил, не отрывая взгляда от дороги.
– Значит, так, Павел Николаевич... Докладываю обстановку... Вчера я позвонил из вашего кабинета и назначил свидание одной красивой женщине...
– Сотруднице фирмы «Фокус»? – уточнил Пафнутьев.
– Да, она числится в «Фокусе». Где она работает и работает ли вообще – вопрос сложный, требующий для выяснения больших дополнительных усилий.
– Ты ее видел?
– Да.
– Это была ошибка с твоей стороны?
– Да. Вы что-нибудь уже знаете?
– Ничего, кроме того, что эти фокусники – чреватая публика. Я прав?
– Они засекли телефон, с которого я звонил, установили, где этот телефон находится, кому принадлежит. И когда я пришел в назначенный час в назначенное место, меня встретили два амбала, оглушили, доставили в какой-то особняк...
– Ты сможешь его узнать?
– Смогу. Я кое-что запомнил. Это какая-то тихая улица в районе рынка. Железные ворота, кирпичный дом, зеленая крыша... Суть не в этом... Я не должен был оттуда выйти живым. Тем более что мое удостоверение подтверждало их худшие опасения – там стоит штамп прокуратуры.
– Но ты выжил?
– Да, я выжил, – Андрей невольно выделил короткое словечко «я». – Хотя до сих пор в этом сомневаюсь.
– Но выжили не все?
– Думаю, не все. Один амбал наверняка... – Андрей помолчал, обгоняя слишком уж назойливого «жигуленка» с немытыми стеклами. – Один амбал, думаю, ушел.
– Куда?
– Далеко. Допрашивал меня некий Анатолий Матвеевич.
– Бевзлин? – невольно крякнул Пафнутьев. – Это круто.
– Они тоже сделали одну ошибку... Сняли с меня наручники.
– И выпустили на волю восточного тигра? – усмехнулся Пафнутьев.
– Примерно. Бевзлина я оставил обесчещенным.
– Как?! – ужаснулся Пафнутьев. – Ты его... Это самое... Да?
– Ему в штаны выдавил почти литр кетчупа. Хорошего, острого, мексиканского соуса. Этот кетчуп, наверное, до сих пор лезет изо всех щелей его одежды, из ушей, ноздрей, из всех его дыр. А его белый «Мерседес» я утопил в говне.
– Белый «шестисотый» «Мерседес»?! – ужаснулся Пафнутьев. – Где же ты взял столько говна?
– А! – усмехнулся Андрей собственной шалости. – Знаете, по улице Луначарского уже неделю течет... По Луначарского вечно что-то течет... На этот раз там трубу городского значения прорвало... Весна, – произнес Андрей, словно одно это слово все объясняло. – Вырыли какой-то котлован, там все это и собралось... Я раскрыл двери и столкнул «Мерседес» с горки... Он быстро наполнился, прямо на глазах. Думаю, все жильцы сейчас настолько счастливы, что забыли о запахе, которым дышат уже вторую неделю.
– Почему ты так думаешь?
– Люди всегда радуются, когда что-то случается с «шестисотыми» «Мерседесами».
– В этом что-то есть, – согласился Пафнутьев. – Андрей... Но это... Это называется объявлением войны.
– Ну что ж... К этому шло. Мне кажется, всегда лучше самому объявить войну, чем ждать, пока войну объявят тебе. Как сейчас говорят... Хорошо смеется тот, кто стреляет первым.
