Лариса Соболева - Вся правда о небожителях
Она заставила Асю встать на четвереньки, взобралась ей на спину и давай расшатывать прутья, а те были крепко вделаны. Устав, она сама встала на четвереньки, теперь на ее спину взобралась Ася и, повинуясь указаниям Наташки, дергала изо всех сил решетку туда-сюда.
– Не получается, – сообщила она, взмокнув от усилий. – Передохнуть бы…
– А ты хочешь сразу выломать? – фыркнула Наташка. – Не для того ее сюда вставили. Слезай, теперь я…
Она оказалась крепче Аси, значит, сильнее, а потому дольше работала, ведь у нее не оставалось времени, за ней могли прийти сегодняшней ночью. Отдохнули, когда мужиковатая баба поставила на пол поднос с едой и ушла. Требовались силы, которые даст еда, поэтому Наташка не только сама ела, но и подружку заставила съесть половину, та еле двигала челюстью, пришлось прикрикнуть на нее. Не видя очевидных результатов, Ася быстро пала духом, что говорило о слабости характера, и кусок ей в горло не лез. А хороша-то как! Что лицом, что телом. Две тугие косы толщиной с руку спускались до самых колен, даже в положении узницы-смертницы Наташка позавидовала ей:
– Небось тяжело эдакое богатство на голове носить?
– Привыкла. – И к восторгам она наверняка привыкла. – Ко мне цирюльники приставали, уговаривали продать волосы задорого, а я отказывалась. Дура. Продала б да уехала на учебу, очень меня медицина влечет, теперь я вот здесь…
Наташка не могла ей позволить бездействовать, хотя Ася плакала и просила оставить ее в покое, но снова подчинилась, а как иначе? У нее первой на ладонях появились мозоли, к физическому труду Ася была не приучена, городская же. Наталья и тут нашлась: отодрала от нижней юбки оборку, перевязала ладошки Асе, да и свои тоже решила поберечь, а потом скомандовала:
– Давай я на тебя залезу.
Спину ломило у обеих, по ним же топтались, да и силы кончались, особенно к вечеру их разморило. Но Наташка после ужина с еще большим рвением расшатывала прутья, которые уже сидели не так крепко, давая ей надежду на спасение. Наступила ночь, но работу девушки не прекращали…
Сергей спрыгнул с коляски и посмотрел на окна, в одном лихорадочно мелькал тусклый свет, создалось впечатление, будто Настенька бегает по комнате с лампой в руках. Он озадачился: зачем она бегает? Его слух уловил, как что-то разбилось наверху, наверняка посуда. Может, барышня после смерти деда умом тронулась?
Окна второго этажа были невысоко, а ветвистых деревьев здесь, к счастью, оказалось много. Не раздумывая, Сергей сунул кнут за голенище сапога и взобрался на одно, но невысоко, лишь бы заглянуть. И вовремя. Он успел увидеть двух мужчин, зажавших девушку, потом лампа погасла.
Сергей спрыгнул вниз, дал себе пару секунд на раздумье, заодно осмотрел землю. Поднимать панику, кричать и звать на помощь – не мужское занятие, к тому же он привлечет к себе внимание злоумышленников, которые просто так не сдадутся. Внезапность – вот его конек.
Он искал, что бы такое взять поувесистее. Да тот же булыжник, выбитый конскими копытами и колесами. Ударив по нему каблуком сапога, Сергей окончательно выбил его из мостовой, но сначала поднял мелкий камешек и запустил им в фонарь. Стекло разбилось с первого раза, ветерок, получивший доступ к огню, живо задул его – мастерство по тушению фонарей Сергей приобрел еще в детстве. В результате вокруг значительно потемнело, злоумышленники не заметят засаду, когда будут выходить, а если заметят, то не сразу, до этого Сергей постарается лишить их зрения.
Чтобы дверь парадного не издала предательского скрипа, он с величайшей осторожностью приоткрыл ее и послушал. Сейчас главное торопиться, не торопясь. Про карету он, разумеется, помнил, значит, не ошибся, Настя приглянулась барину. В парадном раздались негромкие шаги…
Теперь дело в скорости и ловкости. Сергей прижался спиной к стене с внешней стороны дома рядом с дверью и приготовился…
Первым перешагнул порог здоровенный детина с Настасьей на плече, от вида такого душа сама по себе уйдет в пятки. Этого надо валить сразу и одним ударом, иначе не поздоровится, но не по голове, она у него наверняка крепкая, выдюжит удар любой силы.
Настенька висела на плече со стороны Сергея, что было кстати, ведь она закрывала похитителю обзор сбоку. Сергей сделал опережающий шаг вперед, одновременно замахиваясь, и булыжником засветил прямо в лоб, вернее, чуть пониже, чтоб и носу досталось… Удар получился верный.
Детина замер. Сергей молниеносно стащил девушку с плеча и отбросил к стене, пока было не до нее. Если и расшибется, то хоть жива останется, в противном случае ее раздавит громадина, когда упадет. Похититель как стоял, так и рухнул сначала на колени, потом плашмя, не издав ни звука – до удара не успел, а после уже не смог крикнуть.
За это время Сергей вытащил из-за голенища кнут и снова прижался к стене. Из парадного высунулась голова и половина корпуса тщедушного мужчины, он спросил хриплым шепотом:
– Что тут?..
Внезапно (для тщедушного, конечно) Сергей накинул на шею второго похитителя кнутовище, дернул его на себя, тот и ахнуть не успел. Сжимал до тех пор, пока тело не потеряло упругость, тогда Сергей ослабил хватку и опустил мужичка на крыльцо, заодно проверив, в беспамятстве тот или его нужно дополнительно стукнуть. В беспамятстве. Сергея не могло не волновать, жив ли первый, в убийцы-то не хотелось попасть. Он приподнял его голову за волосы, детина с окровавленной рожей глухо застонал, значит, порядок.
Сергей кинулся к Настеньке, приходившей в себя, поставил ее на ноги и, держа почти на весу, спросил:
– Идти можешь?
– Вы?.. Откуда?..
– Не время. – Пришлось встряхнуть девушку, а то не поймет, в чем дело, крик поднимет, а неизвестно, сколько похитителей и где они, кареты поблизости он не видел. – Погляди, вон лежат, тебя умыкнуть хотели.
– А… а… – Она добирала воздуха, видимо, набиралась силенок, чтоб закричать, Сергей закрыл ей рот ладонью, предупредив:
– Молчи! Уходим отсюда, опасно здесь… Вон моя коляска.
Но девушка была слаба и напугана до смерти, еле тащилась на ватных ногах. Сергей подхватил ее на руки, добежал до коляски и закинул на сиденье. Настенька ойкнула, больно ударившись, но спохватилась, зажала рот ладонями, а потом, когда коляска мчалась по улице мимо злоумышленников, с ужасом не отрывала от них взгляда. Сергей не жалел лошадь, гнал ее на пределе возможности, но в первом же переулке краем глаза заметил… карету.
Ася выдохлась до того, что и на четвереньках не могла стоять, тем более с тяжестью на спине, а без нее – никак не доберешься до решеток. В сущности, Наташка тоже истощила силы, не помогла и деревенская закалка. Еще бы один денек и – свобода. В изнеможении девушки повалились на тюфяк, а глубокой ночью не уснувшая Наташка расслышала шаги и растолкала Асю:
– Слышишь? Это за мной…
– Господи, спаси и помилуй… А ну как обойдется?
– Не-а, – захлюпала Наталья носом. – За просто так они не приходят, ежели тока еще одну девку не привезли. А ты пробуй выбраться, прутья шатаются, скоро выпадут. И приведи полицию, пущай накажут за нас…
– Я ж одна не справлюсь, высоко…
– А ты горшок подставь, в который по нужде ходим, взберись на него… Открывают…
И Наташка, как Арина, в страхе отползла подальше от двери, словно эта мера могла спасти ее.
– Тебе страшно? – спросила дрожащим голосом Ася.
Но та ни слова не вымолвила, голос у нее прорезался, когда ее потащили к выходу, орала Наташка громко и жутко, упиралась изо всех возможных сил. Поддавшись ужасу временной подруги, Ася тоже визжала, дивясь, почему их не слышат, ведь должны же поблизости жить люди?
Наконец Марго застала брата в родительском доме, предложила ему прогуляться по саду, но лишь за тем, чтоб без посторонних попенять ему. Подполковник входил в круг людей, которых она готова видеть круглосуточно, посему и ему было приказано составить компанию на прогулке, конечно, он повиновался. Только Марго никак не удавалось подобраться к Урсуле, но вскоре о сестре венгра она думать забыла, хотя начала с прицелом:
– Ты совсем покинул свою сестру, Мишель, да и друга оставил скучать. Когда б не я, ему и словом было б не с кем перекинуться. Нехорошо, друг мой.
– Дорогая, – брат обнял ее за плечи, – не ругай меня, я же знал, что ты не дашь скучать Саше. Полагаю, ты не сердишься на меня, Александр?
– Отнюдь, – сказал Суров. – У нас с Маргаритой Аристарховной выдались дни весьма занимательные.
– Александр Иванович никогда не выскажет тебе обид, – зачастила она, – потому что он тактичен, воспитан, великодушен…
– Ну, прости, Марго, – не дослушал Мишель, он любил ее нежно, а вот воспитательницу в ней не выносил. – Просто давно мне не встречалось столь занятных людей, как Медьери. Он человек богатых знаний, чрезвычайно умен, увлекательный собеседник. А сколько умеет! Например, гипноз…
С языка чуть не сорвалось, мол, не к венгру же ты ездишь, но вслух она небрежно бросила:
