Анна Данилова - Миф Коко Банча
– Хотела тебя спросить… Те сигаретки или папироски, которыми ты предлагал мне затянуться, это были наркотики?
– Да, только самые слабые. Но ведь они тебе нравились…
– Я после них болела. Меня тошнило, у меня болел желудок.
– Это не от травки. Это от нервов. Ты, бедненькая, вся извелась: сначала нервничала перед разговором с Оскаром, затем из-за меня, потом тебя угораздило попасть под машину… Ты случайно не нарочно это сделала?
– Нет, я поругалась с матерью и выбежала на дорогу, ничего не видя перед собой. Ни я, ни Оскар – мы не самоубийцы. И если когда-нибудь ты найдешь меня с перерезанными венами, знай – кто-то очень сильно захотел моей смерти.
– Господи, что такое ты говоришь?! Перестань! Все, успокойся.
– Я не поеду в ту квартиру, – вдруг заявила она. – Я не хочу видеть ту тетку, которая так унизила меня. Ты знаешь, что она украла мои деньги, а свалила все на тебя?
– Что? – Лицо его изменилось, взгляд остановился в какой-то точке пространства, и он на мгновение задумался. – Но этого не может быть… Этой женщине я доверял, кроме того, я плачу ей хорошие деньги… Ты утверждаешь, что она свалила это на меня? Словно это я из твоей сумочки взял деньги? И сколько же?
– Сто долларов.
– Ты можешь мне дословно передать то, что она сказала, когда ты потребовала свои деньги?
– Да, конечно. Она, словно фокусница, достала откуда-то мою сумку, совершенно пустую, даже без помады… и сказала мне примерно так: извини, моя хорошая, но я ничего не брала. Вот те крест. И с этими словами захлопнула дверь перед моим носом.
– Жадность губит людей. – Он словно очнулся, и лицо его приняло более спокойное и умиротворенное выражение. – Я исполню твою просьбу, позвоню ей и скажу, чтобы она убиралась оттуда. А поужинаем мы с тобой в другом месте. Вот только заедем в какой-нибудь магазин, купим тебе платье и туфли, мне что-то не очень нравятся эти джинсы и свитер.
– Это вещи Оскара. – Она хотела рассказать ему о бритве, о призраке Оскара, но, подумав, решила, что это будет неэтично и просто-напросто даже глупо.
– Ты любила его?
– Я и сейчас его люблю, – ответила она с вызовом, давая ему прочувствовать, что Оскар занимал не последнее место в ее жизни и что он, Амфиарай, пусть и косвенно, но все равно виновен в его смерти. Ведь даже если Оскара и убили, то убийца хорошо был осведомлен о его душевном состоянии, поэтому и представил все как самоубийство.
– Покойников нельзя любить. Их можно только помнить.
– Это мое дело – любить или помнить. Я и тебя не люблю, Амфиарай. Меня влечет к тебе, но это, я думаю, не любовь. Ведь если бы я тебя по-настоящему любила, то не злилась бы на твое долгое отсутствие. Я бы нашла тысячу оправданий каждому твоему неблаговидному поступку.
– Но ты еще полюбишь меня, я в этом уверен. Но все равно, спасибо за откровенность. Ни одна женщина не была со мной столь честна. Тем более если чувствовала, что ей с неба может свалиться несколько тысяч долларов. По большей части женщины – продажные существа. И я рад, что не ошибся в тебе.
Но она-то видела, что его больно задели ее слова. Я не должна была так говорить. А что, если я люблю его? Что, если этими словами я пытаюсь сама себе внушить нелюбовь к нему? Это инстинкт самосохранения движет мною?
– Так ты не против хотя бы поужинать со мной?
– Я с тобой… Разве ты еще не понял? Вот только я теперь не буду уверена, что ты ко мне будешь относиться по-прежнему…
– Это после твоих слов? Нет, Рита, я благодарен тебе за твои слова. Ведь другие женщины, которые клялись мне в вечной любви, на самом деле тоже не любили, но они лгали. И вообще я не уверен, что кто-нибудь на самом деле знает, что такое любовь. Так мы едем?
– Едем…
На Кузнецком Мосту он остановил машину, и они с Ритой вошли в небольшой модный магазин, где на плечиках висели совершенно невообразимые платья и костюмы ярких, флуоресцентных расцветок, своим стилем и орнаментом напоминающие цыганщину.
– Это цыганщина! – Рита и не заметила, как произнесла это вслух. – Разве это все можно носить, да еще и отдав за это тысячи долларов. Что это за фирма?
Обиженная продавщица затараторила что-то о том, что это эксклюзивные работы одного из известнейших французских модельеров, который долгое время находился в поиске.
– Думаю, что он все еще продолжает находиться в поиске, но пока еще ничего не нашел. Но мадьяры бы оценили эти чудовищные юбки и платья. Рай, пойдем отсюда, мне не надо этих розовых и зеленых цветов.
В соседнем бутике Рита подобрала себе скромное гофрированное платье стального оттенка, вышитые серебром туфельки и в таком наряде отправилась с Амфиараем в ресторан «Коко Банча». Все время, что она находилась в машине, глядя из окна на летящую мимо нее мокрую от дождя и сверкающую радужными рекламными огнями Москву, Рита пыталась для себя выработать линию поведения с Амфиараем. Первые шаги ею уже были сделаны: она показала ему свои коготки и острые зубки. Пусть не думает, что его исчезновение будет ею вот так просто забыто и прощено. Признаваясь ему в том, что она не любит его, Рита в какой-то мере надеялась даже на разрыв с Амфиараем. Ведь тогда в ее жизни воцарилось бы спокойствие, и ей понадобилось бы не так много времени, чтобы вытравить его из своего сердца. Но, с другой стороны, брак с Амфиараем помог бы ей справиться с другим чувством – одиночеством. Ведь ей, привыкшей жить в браке, пока еще не удалось заполнить образовавшуюся в сердце брешь после смерти Оскара. Хотя некоторые слабые попытки представить на его месте надежного и серьезного, но холодноватого Можарова все-таки были. И именно Сергея, но никак не Амфиарая… Неужели и ее смутило баснословное богатство этого смуглого и зеленоглазого красавца? Амфиарай… Совершенной формы амфора, до краев заполненная сладкой отравой страсти, любви?
Грек Амфиарай предпочитал испанскую, мексиканскую и итальянскую кухню. Худой и поджарый, ел он, однако, много и аппетитно. Но больше всего Риту удивили зажигательные танцы, которые исполнил ей – и это на полный желудок! – ее удивительный любовник. Понятное дело, что танцевал он не как профессионал, но как человек крайне азартный, смелый, дерзкий и даже опасный. Ведь в танце человек раскрывается наиболее полно. Если же к этим впечатлениям (зажигательные движения, пот, катящийся градом, резкие выпады и холодный взгляд бесстрастных глаз) добавить другие, полные неги и изысканных ласк, то портрет Амфиарая получится более полным и в то же самое время более интригующим. Азартный игрок, обожающий риск и ведущий какие-то тонкие и глубокие игры, связанные с камнями?
Амфиарай, вернувшись после очередного танца, энергично вытирал лицо большим черным платком. Грудь его тяжело вздымалась. Волосы на голове превратились в блестящие мокрые кольца.
– Ты чувствуешь себя здесь как рыба в воде. Словно ты – родом отсюда.
– Отсюда? – Он расхохотался. – А что, может, ты и права. Если бы существовала страна с таким романтичным названием Коко Банча, то я хотел бы быть оттуда родом. Согласись, что название волшебное, таинственное, полное мистической музыки, пряной еды, блеска алмазов, зажигательных танцев и таких вот, как ты, прелестных девушек. Человек из Коко Банча…
– И в этой стране все парни были бы такими… непредсказуемыми, ускользающими и странными, как ты? Тогда я не завидую этим девушкам. Из Коко Банча…
Амфиарай как-то странно усмехнулся и опрокинул в себя целый бокал ледяного грейпфрутового сока.
– У меня для тебя сюрприз.
– Опять?
– Да… Я ни на минуту не забывал о тебе, а потому приготовил подарок… Правда, эта вещь еще пока не принадлежит мне, но стоит тебе только захотеть, как она станет твоей…
– Камни? – сразу безошибочно догадалась она. – Мы снова едем к ювелиру?
– Да, а ты откуда знаешь?
– Так ведь камни, они и в Африке камни… Да только ты покупаешь эти камни себе, а не мне. Завтра ты снова исчезнешь вместе с саквояжем.
– Тебе известно и про саквояж? Откуда? Тамара Петровна? – Он покачал головой и бросил презрительный взгляд куда-то в сторону. – Старая корова… Ненасытная тварь…
Эти грубые слова обожгли Риту. Она даже вся как-то внутренне сжалась, испугалась.
– Тебе не нравится, что я так выражаюсь? Твой Оскар разве не ругался матом? Он, который с утра до ночи запускал свои тонкие волосатые руки в женские…
– Прекрати! – вспыхнула она. – И не смей с таким цинизмом отзываться о моем муже. Ты сейчас похож на злого, голодного и жестокого зверя.
– А я и есть голодный. Я соскучился по тебе, по твоему телу, по твоим губам… Поедем скорее ко мне. Вот только заедем за камешком, и домой. А что касается моих подарков, то сегодня же я сам лично отвезу тебя с моим саквояжем, в котором будут лежать все мои подарки, уже к тебе домой, где ты все это надежно спрячешь. Эти украшения будут находиться на твоей территории, чтобы тебе в голову не лезла всякая чепуха! Но только с условием.
