Татьяна Полякова - 4 любовника и подруга
– Прекрати, – попросила я.
Мигель усмехнулся.
– Твой отец вряд ли к этому руку приложил. То есть я бы решил, что это он, если б не было в деле еще одного человечка.
– Кого ты имеешь в виду?
– Может, и расскажу… как-нибудь в другой раз.
Я с большим трудом справилась с разочарованием, даже хотела уйти из гостиной, чтоб не видеть самодовольной физиономии Мигеля с его совершенно невозможными глазами. Но желание хоть что-нибудь узнать пересилило.
– Когда по телефону я сказала, что мою машину угнали, ты ответил, что так даже лучше. Почему?
– Не помню, – отмахнулся он.
– Не хочешь говорить? Ну, и не надо. Все-таки глупость получается. Ты зачем в больницу пошел?
– Здоровье поправить.
– Здоровья ты там лишился. Я думаю, как раз в этой больнице лежит твой друг. У него фамилия смешная… Рыжак, точно. – Мигель при этих словах приподнялся, сунул подушку за спину и стал поглядывать на меня с интересом.
– Ну-ну… тебе это тоже знакомый из ментовки рассказал?
– Это что, страшная тайна? – насторожилась я.
– Какая… все кому не лень знают.
– Он сказал, что этот человек тебе дорог и ты придешь с ним проститься. Так оно и вышло. Но… зачем тебе понадобилось делать так, чтобы труп менты нашли? Мог бы запрятать его получше, не совать в первую попавшуюся машину. Да еще потом самому в нее садиться. Но тебе этого показалось мало, и ты мне еще позвонил, как будто боялся, что труп не обнаружат, а если обнаружат, то с тобой не свяжут.
– И что я должен понять во всей этой галиматье? – удивился Мигель.
– Это я пытаюсь понять. Ты как будто нарочно все делал так, чтобы милиция узнала: ты в городе. Разве нет?
– Слушай, может, ты крашеная? Уж больно умна для блондинки.
– Ну и подавись своими тайнами, – отрезала я.
– Да уж какие теперь тайны. На самом деле все просто, – добродушно начал он. – Мои многочисленные недоброжелатели и так знали, что я в городе. А вот менты вряд ли. Дожидаться, когда узнают, времени у меня не было. Не по телефону же им звонить, в самом деле? О том, что я узнал от мента, упокой господь его душу, своему другу я сообщил сразу. Списывать со счетов его явно поторопились, старикан еще поживет. И успеет тем, кто крысятничал, существенно осложнить жизнь, то есть, скорее всего, лишить их оной, что будет совершенно справедливо. Эти граждане тоже не дураки и попробуют от старика избавиться. Конечно, его охраняют. Но я подумал, что не будет лишним, если и менты глаз с его палаты не спустят в ожидании, когда я там появлюсь. Так и вышло.
– Зачем ты в таком случае пошел в больницу, если был уверен, что там засада?
– Не мог я с ним не проститься, – Мигель пожал плечами. – Мне отсюда сматываться надо. И надолго. Кто знает, доведется ли еще встретиться.
– Ты рисковал, чтобы… – я замолчала, призадумавшись. В моем привычном мире все было более-менее ясно: мерзавец – значит, мерзавец. И вдруг… Эти мысли завели меня довольно далеко от темы нашего разговора, я разглядывала ковер под ногами, потом невпопад спросила: – Как тебя занесло?
– Куда?
– Во всю эту дрянь. Наркотики, убийства…
Мигель посмотрел внимательно своими разноцветными глазами и сказал насмешливо:
– Не увлекайся. Я хороший парень только наполовину, вторая половина – полное дерьмо.
Ближе к вечеру Мигель готовил ужин в кухне. Я паслась рядышком, делая вид, что помогаю. Странно, от моих страхов и следа не осталось. Зато любопытство зашкаливало. И я бы, наверное, замучила его вопросами, если бы Мигель этому не препятствовал.
– Отстань, – сказал он в досаде. – Иди телевизор смотреть. Позову, когда все будет готово.
Я сочла за благо его послушать.
Ужинали мы при свечах, Мигель облачился в рубашку отца, выбрал самую дорогую, темно-бордового цвета. Брюки оставил свои. Папина рубашка шла ему необыкновенно, в свете свечей оба его глаза казались темными, только один мерцал как бриллиант, а другой был как ночное небо без звезд, вызывая смутную тревогу.
Я подумала, что веду себя совершенно нелепо, ужинаю с убийцей и вроде бы получаю удовольствие… Все дело в любопытстве. Просто таких, как он, мне раньше встречать не доводилось.
– Как мясо? – спросил он, наливая мне вина.
– Изумительно. У тебя талант.
– Не один.
– Я помню.
Вина я выпила немного, решив, что расслабляться не стоит.
– Надо получать удовольствие от жизни, – нравоучительно изрек Мигель. – Никогда не знаешь, что она выкинет. – Поужинав, он опять завалился на диван, попросив: – Растопи камин. Что-то меня знобит.
Камин я растопила и принесла ему плед. Коснулась ладонью его лба и убедилась, что у него жар. Меня это здорово напугало, но вовсе не из-за человеколюбия. Что делать, если он свалится с температурой. Врача вызывать? И как я объясню папе присутствие Мигеля в доме?
Эти мысли погнали меня в ванную искать в шкафу таблетки, хотя Мигель рылся здесь вчера и не нашел ничего подходящего.
– Я схожу в аптеку, – предложила я.
– Глупости.
– Я не сбегу и не донесу на тебя, если ты об этом. Пока ты держишь слово, я тоже его держу.
– Я в тебе и не сомневаюсь, – заявил он, правда, не очень-то я ему поверила. – Знать бы еще наверняка, что возле дома не пасутся мои дружки. Вдруг они и в самом деле умнее, чем я думаю.
Я вспомнила про визит очкарика и невольно поежилась.
– Надо сделать перевязку и выпить на ночь аспирина.
С этим он согласился. Я помогла ему раздеться, принесла папин халат взамен рубашки и приступила к врачеванию. На мой взгляд, рана Мигеля выглядела даже хуже, чем вчера. Он постанывал, когда я касалась его ребер, на щеках у него появился нездоровый румянец. Я перепугалась по-настоящему. После перевязки он как будто задремал, а я, включив торшер, сидела рядом и даже дышать боялась. Часов в двенадцать и меня потянуло в сон, я пыталась решить, что разумнее – остаться здесь или идти в спальню. Мигель вдруг открыл глаза.
– Воды принеси. – Я сбегала за водой. Он выпил жадно, вернул стакан и сказал: – Ложись рядом.
– Еще чего, – возмутилась я.
– Мне сейчас не до секса. Нуждаюсь исключительно в человеческом тепле. И о тебе забочусь. Ты ведь не уйдешь, значит, будешь сидеть всю ночь в кресле. К чему такие страдания.
– Я лучше пострадаю.
– Лишь бы тебе это было в радость, – усмехнулся он и вскоре уснул.
К двум часам ночи я поняла, что спать в кресле нет никакой возможности, и осторожно легла рядом с Мигелем, стараясь его не касаться. Не из соображений собственной безопасности, боялась ненароком задеть его рану. Странное дело, уснула я почти мгновенно, а когда открыла глаза, гостиную заливал солнечный свет. Мигель лежал рядом, приподнявшись на локте, смотрел на меня и улыбался.
– Ты в меня уже влюбилась или просто твое гостеприимство границ не знает?
– Только одна моя половина грешит излишней добротой, вторая надеется, что ты вскоре уберешься отсюда на своих двоих и проблем у меня не будет. По-моему, ты прекрасно себя чувствуешь, – заметила я, поспешив подняться.
– Еще бы, проснуться и увидеть рядом самую красивую девушку на свете.
Показав ему язык, раз достойного ответа так и не нашла, я отправилась в ванную. Заперла дверь и даже подергала ее, хоть и сомневалась, что дверь для Мигеля является серьезным препятствием. Беспокойство не позволило принять душ с удовольствием, я то и дело косилась на дверь и поспешила одеться. Расчесалась, собрала волосы в хвост и осторожно выглянула. Мигеля поблизости не оказалось. Не было его и в гостиной. Поплутав по дому, я обнаружила его в папиной ванной. Он разглядывал в зеркало свою физиономию.
– Хотел побриться, но, пожалуй, не стоит.
Двухдневная щетина делала его физиономию откровенно разбойничьей.
– Можно вопрос? – спросила я.
– Валяй. С утра я добрый.
– Кто такая Ольга Леонидовна?
Мигель разглядывал мое отражение в зеркале и вроде бы пребывал в недоумении.
– Ольга Леонидовна? А-а… сука.
– Что? – растерялась я.
– Старая сука. – Он сделал шаг, собираясь покинуть ванную.
– Старая?
– Да она вся резаная, так что ее неземная красота результат выдающейся работы пластических хирургов.
Из ванной Мигель успел выйти, я припустилась за ним.
– Ты давно с ней знаком?
– Лет шесть назад она была моей любовницей. Недолго. Я быстро понял, что в трогательной овечке, которой она тогда прикидывалась, сидит зубастый крокодил. И поспешил от нее избавиться. Она вышла замуж за богатого папика и укатила с ним за границу. Вернулась одна, сказала, что муженек скончался от инфаркта, должно быть, притравила страдальца, но ничего от этого не выгадала. Все свои бабки он оставил детям, а ей какие-то копейки. Красотка пребывала в сильном гневе. И стала намекать на большую любовь. Ко мне, естественно. Пришлось ей дать денег взаймы, чтобы отстала. Она наверняка надеется, что меня пристрелят и отдавать их не придется. Кстати, я пару раз видел ее с убиенным Павликовым. Не удивлюсь, если она и с ним любовь крутила. Ей, в принципе, по барабану, лишь бы бабки срубить.
