Татьяна Степанова - Колесница времени
Все закончилось к шести часам, а после Женя уговорила ее ехать ужинать. Сидели до половины девятого, на этот раз уже не в «Мэриотте», а в битком набитом итальянском баре рядом с Домом журналистов, где подавали лучшие в Москве «великие итальянские первые блюда». Бар предложила Катя, он славился также и винотекой, и Женя с удовольствием пила красное вино под лингвини. Катя же блюла трезвость, помня, что она за рулем и что ей еще везти подругу назад в Прибрежный.
Но в конце вечера Женя вызвала такси по мобильному — нет, нет, я сама доберусь до дома, тебе, Катюш, надо отдохнуть, а то это снова такой конец в нашу деревню и обратно.
Усадив Женю в такси, Катя села за руль и не спеша двинулась домой на Фрунзенскую набережную. Она и правда устала — ночь без сна и этот сумбурный день… Хотя, конечно, она кое-что узнала. Надо завтра утром все это обсудить с Лилей, интересно, какие та сделает выводы и что предпримет в рамках расследования?
Около девяти она въехала в темный двор и медленно пересекла его, лавируя между припаркованных машин, направляясь к гаражу-«ракушке». Старенький, купленный по случаю гараж располагался в торце дома на небольшой, окруженной кустами утоптанной площадке, рядом с другими «ракушками». Пятачок избежал застройки и сноса гаражей лишь по счастливой случайности — под ним как раз пролегал узел теплотрассы и строить там было нельзя.
Катя заглушила мотор, вышла из «Мерседеса», ища ключи, чтобы открыть замок гаража, и в этот миг…
Ба-бах!
Громкий хлопок — в первую секунду Катя даже не поняла, что это — то ли петарда в кустах, окружавших пятачок, бабахнула, то ли лопнула шина. Но она сразу же услышала звон металла — в металлическую стенку гаража почти рядом с ее головой словно впилась железная оса.
И…
Катя рухнула на землю. Это был выстрел!
Возле заднего колеса что-то звякнуло, с силой стукнувшись о гравий.
Совсем рядом с гаражом зашуршали кусты — стрелявший стремился занять более удобную позицию для второго выстрела.
Катя, как ящерица, поползла по земле, пятясь, стараясь укрыться за своей маленькой машиной. Она нажала на кнопку сигнализации на брелке, и крошка «Мерседес» взвыл сиреной, мигая фарами.
И…
Громко, басовито, зло вдруг залаяла собака.
И мужской голос так же громко потребовал: «Пацаны, хорош петардами баловаться, тут же машины в гаражах, бензин! Не прекратите — я сейчас в полицию позвоню».
Свидетель… слышал выстрел, но, как и я, принял его за хлопок петарды…
Снова зашуршали кусты, потом все стихло.
Катя, вжавшись в гравий, замерла. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной.
Но ничего не происходило, минуты тянулись медленно и долго.
И вдруг — рев мощного мотора. И — оглушающая темную набережную музыка. Мгновение — и все стихло, умчалось вдаль.
Катя протянула руку, начала шарить по гравию. Нащупала, захватила в горсть вместе с камнями и комьями земли.
Крошка «Мерседес» все еще пикал сигнализацией и моргал фарами, когда она наконец поднялась, сначала на четвереньки, выглядывая из-за капота, затем уже в полный рост.
В свете мигающих фар она увидела то, что подняла с земли, — маленький продолговатый металлический предмет.
Это была стреляная гильза.
Глава 31
Дрожь
Внешнее спокойствие — на нуле, даже ниже нуля. У Кати тряслись колени, тряслись руки — она не осталась возле гаража и домой к себе в квартиру не поднялась. Села в машину и проехала квартал до сетевого кафе.
По пути позвонила Лиле Белоручке.
— В меня только что стреляли у дома.
Лиля не стала задавать заполошные вопросы: как? кто? Она ответила:
— Сейчас приеду с нашей опергруппой. Где ты меня ждешь?
— В кафе на набережной рядом с домом, — Катя назвала адрес.
— Правильно. Домой одна пока не ходи.
— Я местных полицейских не стала вызывать. И в наш главк пока не звонила. Ты сама решай, тут, на месте.
Катя припарковалась у кафе так, чтобы Лиля увидела ее машину. Освещенная витрина манила теплом, внутри молодежь, парочки. На ватных ногах она пересекла зал, уселась за столик. И вдруг побежала в туалет.
Ее вырвало в раковину. Ужас накатил запоздалой волной.
Катя смотрела на себя в зеркало. Жалкое, жалкое зрелище…
Пуля пролетела совсем рядом с твоей головой, идиотка.
Лиля с опергруппой приехала из Прибрежного через сорок минут. Позвонила и вызвала Катю на улицу из кафе. Все вместе уже поехали назад к гаражу-«ракушке». Лиля села в машину к Кате.
Та начала сбивчиво рассказывать.
— Подожди, подожди, все по порядку.
По порядку…
Катя попыталась.
— Вот что я подняла, — сказала она и показала Лиле стреляную гильзу.
Лиля кивнула эксперту-криминалисту, которого привезла с собой.
— На баллистическую экспертизу срочно. И по всем банкам данных по убийствам проверить. Катя, оставайся в машине, пока мы все тут осмотрим.
Сотрудники Прибрежного вместе с Лилей начали осматривать гараж, площадку и кусты. Извлекли пулю из металлической стенки гаража.
— Был один выстрел?
— Я же говорю — один. Залаяла собака, а мужчина какой-то, наверное, хозяин… он принял это, как и я сначала, за хлопок петарды, начал ругаться. Он спугнул убийцу. А то бы…
Лиля достала из патрульной машины термос и налила Кате горячего крепкого чая.
— На, выпей.
Катя глотала чай, обжигаясь. Во рту, после того как вырвало — противный кислый привкус.
— Что случилось? Почему именно сегодня в тебя стреляли? Вспомни, что важного произошло за эти сутки?
— Ничего такого. Одно лишь — я поговорила с горничной.
— Что?
— Я поговорила с горничной-филиппинкой. — И Катя подробно рассказала Лиле события дня.
— Значит, твоя подруга Женя уехала из бара одна на такси? — уточнила Лиля.
— Да, она отказалась, когда я предложила отвезти ее.
— А кто еще находился в доме? Кто мог видеть тебя и горничную?
— Там был Петр Алексеевич, отец Жени. Только он один.
— Этот, в инвалидном кресле? Я его так и не допросила.
Катя смотрела на подругу.
— Знаешь, как в классических детективах, — продолжила Лиля, — тип, что в инвалидном кресле, в конце концов оказывается вовсе и не инвалидом. Все думают, что он к креслу этому прикован, а он ходит себе, когда его никто не видит.
— У меня в Большом театре возникло странное ощущение, словно кто-то смотрит на меня… следит. Чистая паранойя, конечно, это же театр. Полно народу, — Катя подбирала слова, — но и до этого там, в Прибрежном, возникало такое же ощущение. Мы с Женей гуляли в лесу, пришли на берег реки. И… в общем, мороз по коже, мне показалось, за нами кто-то наблюдает.
— Убийца, кто бы он ни был, знает, где ты живешь. Кому из них ты говорила?
— Жене сказала, что живу на Фрунзенской. А Данила довез меня после «Шарады», я же рассказываю тебе, и…
Тут Катя запнулась.
Она вспомнила лицо Данилы там, в театре, когда он так картинно-шутовски протягивал к ней руки.
Вспомнила его лицо, когда он поднимал тост «за великую русскую литературу» против новоявленных мракобесов.
— Ты что-то мне недоговариваешь, подружка, — осторожно заметила Лиля.
— Я… после выстрела я слышала звук мотора, — сказала Катя. — Не во дворе, на набережной. И громкую музыку, мотоциклисты часто так врубают, но я… я не уверена, может, это просто совпадение.
— Мы получили очень важную улику, — произнесла Лиля после паузы, — гильзу. Хотя и такой вот дорогой ценой. Посмотрим, что даст баллистика и банки данных. В любом случае теперь это дело, после покушения на тебя, выходит уже на совершенно иной уровень.
Глава 32
Частная жизнь
Около полуночи Герман Дорф спустился в бар «Менделеев» на Петровке — тот самый, что так часто посещал и Геннадий Савин.
Впрочем, они и вместе сюда захаживали. Но сейчас Герман был один. Воскресной полночью бар полон. Герман едва нашел свободный стул за стойкой и заказал двойной скотч.
Пьяницы с глазами кроликов…
Очень хорошо и дорого одетые пьяницы, благоухающие парфюмом.
Здесь курят или не курят?
Здесь не курят.
— Частная жизнь — это та яма, куда пришло время нырнуть. Ничего не поделаешь, дружок. Се ля ви…
— Меня ничего не интересует, кроме благополучия моей семьи и моих детей. Погрузиться с головой в частную жизнь? А что — это выход. Я и семья, вот что самое главное. Как-то сохранить, сберечь… Еще можно сберечь-то?
— Нищебродам рай в шалаше.
— Но я ничего не хочу. Мне ничего не нужно ни от кого. Меня интересует только моя семья. Личное благополучие. А что в этом плохого?
Разговоры у стойки.
Герман Дорф и прислушивался, и не слышал их. Он заказал себе еще один двойной скотч.
Та яма…
