Торговец пушками - Лори Хью
«Теория Лэнга» — фактически означающая то же самое, если говорить о цене вопроса — заключается в том, чтобы успеть еще разок врезать в морду противнику раньше, чем тот сумеет отбить удар.
Я подошел к «форду» сзади, со стороны водителя, и, остановившись, принялся осматривать дом Вульфа. Человек в «форде» не глядел на меня. Чего бы он никогда не сделал, будь он обыкновенным штатским, так как обыкновенные штатские обязательно смотрят на других людей, когда им нечем заняться. Наклонившись, я постучал в окошко. Человек повернулся и посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом. Мало-помалу пристальность сошла на нет, но я видел, что он не узнал меня. Ему было за сорок, и он явно был не дурак выпить.
— Вы — Рот? — рявкнул я, изо всех сил стараясь подражать американскому акценту. Получилось почти похоже, хотя это всего лишь мое личное мнение.
Он отрицательно покачал головой. Я продолжал:
— Рот был здесь?
— Да кто, на хрен, такой этот Рот?
Я ожидал, что он окажется американцем, но произношение у него было в высшей степени лондонским.
— Вот дерьмо! — ругнулся я, выпрямляясь и вновь переводя взгляд на дом.
— А вы кто?
— Дэллоуэй, — ответил я, неодобрительно хмуря брови. — Вас разве не предупредили обо мне? (Он снова покачал головой.) Вы что, отлучались из машины? Пропустили вызов? — Я пёр напролом, давя темпом и громкостью, и человек в «форде» растерялся. — Что, и новости не слышали? Газету хотя бы почитали, черт бы вас побрал?! Три трупа, причем Лэнга среди них нет. (Он уставился на меня.) Вот дерьмо! — повторил я. На тот случай, если он не расслышал в первый раз.
— И что дальше?
Сигару для мистера Лэнга. Я сделал его! Некоторое время я задумчиво покусывал губы, но все же решил рискнуть:
— Вы здесь один?
Он кивнул в сторону дома:
— Микки внутри. — Посмотрел на часы. — Мы сменимся с ним через десять минут.
— Сменитесь прямо сейчас. Мне нужно войти. Кто-нибудь появлялся?
— Нет.
— А телефон?
— Один звонок. Женский голос, около часа назад. Спрашивал Сару.
— Ясно. Пошли.
Все, я внутри его «петли Бойда» — в этом не было никаких сомнений. Удивительно, что можно сделать с человеком, если грамотно взять первую ноту. Он выбрался из машины, страстно желая продемонстрировать, как быстро он умеет выбираться из машин, и держался рядом, пока я уверенно шагал к дому. Я достал из кармана ключи от своей квартиры, но тут же велел себе остановиться.
— Надеюсь, вы договорились о стуке? — спросил я, когда мы достигли входной двери.
— Чего?
Я раздраженно закатил глаза:
— О стуке. Об условном сигнале. Очень не хочется, чтобы Микки продырявил мне брюхо, когда мы войдем в эту чертову дверь.
— Нет, мы просто… В смысле, обычно я просто кричу: «Микки!»
— Надо же! Клево! И кто ж из вас такой умный? — Я специально хватил через край, пытаясь заставить его ощетиниться, чтобы он еще охотнее демонстрировал свою полезность. — Давай!
Он прижался губами к щели для газет и прохрипел:
— Микки. — Затем покосился на меня, словно извиняясь, и добавил: — Это я.
— Ага, теперь ясно, — ухмыльнулся я. — Это чтоб он понял, что это ты. Круто.
После небольшой паузы послышался щелчок дверного замка, и я решительно шагнул внутрь.
На Микки я старался не смотреть, чтоб до него сразу же дошло, что он здесь никто. Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы сказать: ему тоже за сорок и он тощий как жердь. На нем были кожаные полуперчатки и револьвер. Ну и наверное, еще что-то там из одежды, — видимо, я просто не обратил на это внимания.
Револьвер был «смит-энд-вессоном» — никелированный, с коротким стволом и закрытым ударником на затворе. Очень удобно для стрельбы сквозь карман. Вероятно, 638-я облегченная модель или что-то очень похожее. Довольно подлая хреновина. Вы спросите: а могу ли я назвать хотя бы одно оружие, которое было бы честным, порядочным и справедливым? Конечно же, нет. Любое оружие выстреливает в человека куском свинца с целью нанести ему увечье. И тем не менее у каждого ствола свой собственный, индивидуальный характер. Так что одно оружие все равно оказывается подлее какого-нибудь другого.
— Ты Микки? — спросил я, деловито осматривая холл.
— Да.
Микки оказался шотландцем, и он отчаянно пытался уловить хоть какой-нибудь знак от своего партнера, кто же я, черт возьми, такой. Судя по всему, Микки мог стать проблемой.
— Привет от Дейва Картера.
С Дейвом Картером мы учились в одной школе.
— Ага, — сказал он. — Ясно.
Бинго! Две «петли Бойда» — и всего за пять минут. В головокружительном вихре триумфа я прошел к столику в прихожей и загадочно проговорил в трубку телефона:
— Гвиневра. Я на месте.
Положив трубку обратно на рычаг, я двинулся к лестнице, проклиная себя за то, что зарвался. Невозможно, чтобы они купились на такую откровенную лажу. Но когда я повернулся, оба по-прежнему торчали на месте, точно две послушные овечки, с мордами, на которых так и читалось: ты начальник, я дурак.
— Какая здесь спальня девушки? — отрывисто бросил я. Овечки обменялись нервозными взглядами. — Вы ведь проверяли комнаты, правда? Так какая же из них, черт возьми, та, что с кучей кружевных подушек и постером Стефана Эдберга на стене?
— Вторая слева, — ответил Микки.
— Спасибо.
— Только…
Я снова остановился.
— Что опять?
— Там нет никакого постера…
Я наградил обоих мастерски исполненным испепеляющим взглядом и продолжил подъем по ступенькам.
Микки оказался прав: никакого постера Стефана Эдберга в комнате не было. Как не было и кучи кружевных подушек. От силы штук восемь. Зато был запах «Флер де флер», в концентрации один к миллиарду, и я почувствовал внезапный, физически ощутимый укол беспокойства с толикой желания. Впервые я осознал, как сильно мне хочется защитить Сару — от чего угодно и от кого угодно.
Хотя, возможно, все это была не более чем обычная чушь из рыцарских романов про прекрасных принцесс, и рано или поздно настанет день, когда мои гормоны сами собой переключатся на совершенно иной предмет. Но в ту минуту, когда я стоял посреди ее спальни, единственным моим желанием было спасти Сару. И не только потому, что она была хорошей, а плохие парни — не очень. Просто она мне нравилась. Очень нравилась.
Ну ладно, все, хватит нюни распускать.
Я прошел к ночному столику, снял трубку с телефона и засунул ее нижнюю часть под одну из кружевных подушек. Если кто-то из овечек вдруг осмелеет и ощутит потребность сделать «звонок другу», я это услышу. Зато меня услышать они не смогут — благодаря подушке.
Для начала я прошелся по шкафам, пытаясь угадать, не исчезла ли какая-нибудь существенная часть одежды. То там то сям попадались пустые вешалки, но их было явно недостаточно, чтобы говорить о спланированном отъезде.
Туалетный столик являл беспорядочное нагромождение расчесок и баночек. Крем для лица, крем для рук, крем для носа, крем для глаз. На мгновение я даже задумался, насколько это, должно быть, ужасно — как-нибудь, вернувшись домой навеселе, перепутать и по ошибке намазать руки кремом для лица или, наоборот, лицо — кремом для рук.
В ящиках туалетного столика этого добра обнаружилось еще больше. Полный набор инструмента и смазочных материалов для современной женщины класса «Формула-1». И ни намека на папку.
Задвинув ящики на место, я прошел в ванную. Шелковый пеньюар — тот самый, что был на Саре в ночь нашей первой встречи, — висел на двери. На полочке над раковиной — зубная щетка.
Я вернулся в спальню и, остановившись, принялся осматриваться — в надежде увидеть хоть какой-нибудь знак. То есть не какой-то конкретный знак — я вовсе не ожидал увидеть, скажем, адрес, выведенный на зеркале губной помадой, — я просто надеялся хотя бы на что-то, что должно было находиться в комнате, но не находилось, или, напротив, не должно было находиться, но находилось. И хотя никаких знаков я так и не увидел, что-то все равно меня насторожило. Я еще немного постоял посреди комнаты, прислушиваясь, прежде чем я понял — что именно.
