Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов
Зеленые глаза прочно ассоциируются с ирландцами. Представьте зеленоглазую девушку и, уверен, в голове у вас всплывет широкая улыбка, крупные зубы, веснушки и рыжие, кудрявые волосы. Только сейчас я заметил, что у Лены зеленые глаза. Даже не зеленые, а какого-то желто-коричнево-зеленого оттенка, словно кожура грецкого ореха, когда он еще одет в пахучую, не отстирываемую никакими средствами от одежды и рук толстую оболочку.
Лена смотрела на меня своими огромными ореховыми глазами и тихо повторяла:
– Это простая математика. В ответе будет или минус два, или минус один. Я уже все просчитала. У меня, в отличии от тебя, есть подготовка, я могу трезво смотреть на такие вещи. Публично никто не говорит, сколько сотрудников, моих коллег, погибает на службе, но нам в училище это рассказывают, поэтому мы все готовы к такому исходу. Тут ведь элементарная логика. Зачем умирать двоим, если могу умереть только я. Это в книжках герой должен мучиться, а в жизни выбор сделать просто, из двух зол…
– Спасибо, правда спасибо за то, что ты это говоришь. – Мы общаемся на русском, как и вчера в кафе.
Вот только вчера я не видел ее глаз. В темноте клуба они были просто темными, в ночном кафе я тоже не сумел их разглядеть. Увидел я их только сейчас.
– Спасибо, что делаешь вид, будто это ты делаешь выбор. Вот только выбор не добра, а меньшего зла – лишь увеличивает количество мирового зла. Много маленького зла, может, это даже хуже одного большого? Как ежедневно издеваться над стариками, долго, плохо издеваться, или убить старушку. Что, есть разница? Вот то та же. А ты мне предлагаешь сразу с убийства свое маленькое зло начать. Не подумай, что это совесть или еще что. Это прагматизм. Я делаю правильно не потому, что я хороший. Просто если я сделаю неправильно мне будет стыдно. Это чувство не даст мне наслаждаться жизнью, а я люблю от нее кайфовать. Так что ты тут ни при чем, это я для себя.
– Ты правда откажешься? Даже ценой своей жизни?
– Почему? Вовсе нет, я, разумеется, соглашусь тебя убить.
Нас развели по каютам. Вернее, очень невежливо, даже не дав мне доесть очень вкусного петуха, который на самом деле курица, сидевший на диване человек в костюме, не закладывая пистолета в кобуру, предложил мне вернуться в каюту. Рукой с пистолетом и голосом, не терпящим возражения. Ну что же. Тем, что свои приказы он вынужден подкреплять оружием, он только показывает мне свою слабость. Но, разумеется, ему я этого не говорю. За длинную шею подхватываю со стола почти полную бутылку вина, шутовски подкидываю вверх и ловлю ртом маслину и смиренно ухожу на нижнюю палубу, оставляя Елену на главной. По моим прикидкам ей ничего не грозит. Кроме смерти конечно.
Вы стреляли из лука? Понятно, что в детстве, стоило по телевизору показать фильм про Робина Гуда, все пацаны тут же обносили кусты в поисках древка, в Краснодаре особенно ценными почему-то считались луки сделанные из кизила… А вот из настоящего, спортивного лука вы стреляли? Это очень интересно. Лук нужно настроить, натянуть тетиву. Его нужно правильно взять и поднять. Правильно сжать пальцами стрелу и наложить ее на седло или полочку, натянуть, прицелиться. Очень, очень сложно. И что завершает этот важный и сложный процесс? Когда вы все это сделали, нужно отпустить. Просто разжать пальцы. Если вы все сделали правильно, то для результата вам нужно просто перестать что-либо делать.
Я прикрываю за собой дверь каюты. Делаю глоток вина. Прямо из горла, я не прихватил с собой бокал. Отодвигаю ширму и смотрю на себя в зеркало над раковиной. Оно большое, вероятно, специально сделано так, чтобы можно было использовать его не только при умывании, но и одеваясь к выходу. Делаю еще несколько глотков. Отличное полусладкое вино. Я предпочитаю сухие белые, по уровню сухости стоящие даже ближе к уксусу, но вот это, красное калифорнийское каберне, мне очень нравится. Я смотрю на себя в зеркало и делаю еще один глоток. Я умею врать. Я могу говорить не правду очень убедительно. Я могу даже самого себя убедить в том, что я говорю. Но сейчас я понимаю, что вино мне нравится не за его вкус. Я просто надеюсь, что сахар в вине скорее поможет мне захмелеть и прекратить думать над выбором.
Нужно быть реалистом. Я не уверен, что я правильно выбрал лук, стрелу, прицелился и вовремя разжал пальцы. Я не уверен в том, что мое письмо прочтут. И я вовсе не уверен в том, что прочтя – согласятся сделать то, что я прошу.
Делаю еще один глоток вина. Смотрю в зеркало и спускаю в раковину все, что осталось в бутылке. Рефлексировать и переживать, тем более с бутылкой вина, это круто, приятно и, наверное полезно. Полезно где-то в мире влажных подростковых фантазий, где герой выигрывает только потому, что он хороший, умный и добрый. Туда же и надежду на то, что кто-то прочтет, сделает, спасет… В эту же раковину. Я не могу ждать милости от обстоятельств, взять у них все, что мне нужно – моя задача. Интересно, кто-нибудь догадался вставить цитату Мичурина в курс менеджмента МВА?
Кроссовки, толстые джинсы, футболка и худи. Выхожу в коридор и сталкиваюсь глазами с сидящим на полу, спиной к моторному отсеку, мужиком в сером костюме.
– Кофе, коньяк, сигары на борту есть? – Конечно стоило бы узнать, как его зовут, поинтересоваться семьей, детьми, религией. Как-то наладить контакт. Вот только уверен, это была бы напрасная трата времени.
– Есть кокаин. Принести?
Интересно, он сейчас меня перешутил, или и вправду предлагает вот так вот услужить.
– Спасибо, только коньяк, кофе и сигару.
Через десять минут я полулежу в шезлонге, а тот самый мужик расставляет на столике пузатую низенькую бутылку из зеленого дымчатого стекла, огромную железную пепельницу с очень широкими стенками и огромный, литра на полтора, черный термос. А ведь я об этом даже не подумал, ждал просто кофейник и уже представлял, как тороплюсь допить кофе, пока он еще окончательно не остыл. Между тем мужчина кладет на стол дешевую, пластмассовую гильотинку для сигар и массивную зажигалку-горелку. Ставит две чашки и два широких бокала практически без ножки.
С интересом оглядываюсь и вижу, что ко мне подходит мистер Патель.
– Разрешите? – Кивает он на стоящий
