Медальон безымянного бога - Наталья Николаевна Александрова
– Мне сейчас не хочется об этом говорить, – произнес я мрачно.
– Что ж, можете пока пользоваться им, – легко согласился падуанец. – А там, через неделю или через месяц…
– Через неделю или через месяц, – пробормотал я, думая, что за неделю или за месяц многое может произойти.
Неприметная темная машина свернула на набережную Фонтанки. Насколько хватало глаз, вся дорога была забита стоящими машинами.
– Черт! – прошипел водитель и в сердцах ударил кулаком по рулю. – Теперь простоишь в пробке не меньше часа…
Он опустил боковое стекло, впустив в машину запахи и звуки большого города, и достал из кармана смартфон – узнать, какие прогнозы по пробкам в городе. В это время к его машине подошел тощий парень в куртке с низко надвинутым капюшоном. В руке у него было ведро, из которого торчал валик для мытья окон.
– Мне ничего не нужно! – бросил водитель, но парень уже намылил лобовое стекло, так что из машины ничего не было видно.
– Я сказал – ничего…
В руке долговязого парня оказался серебристый металлический баллончик, из которого брызнула остро пахнущая жидкость, и незадачливый водитель провалился в гулкую темноту.
Неизвестно, сколько времени он находился без сознания, но пришел в себя от холодного прикосновения к лицу. Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним темноволосую привлекательную девушку в простом черном платье.
– Он очнулся, – проговорила та низким хрипловатым голосом и отступила в сторону.
Мужчина поднял голову и, оглядевшись, понял, что находится в просторном полутемном зале с низким сводчатым потолком. Сам он сидел в массивном кресле с резными подлокотниками. Справа от него стоял огромный бильярдный стол, слева – камин, в котором тускло тлело единственное полено.
По другую сторону от камина в таком же резном кресле сидел представительный господин лет пятидесяти с длинными, удивительно белыми волосами и глазами прозрачными и холодными, как горный хрусталь.
– Он очнулся, господин! – повторила девушка, повернувшись к беловолосому.
– Я вижу. – Тот приподнялся в кресле и махнул рукой: – Оставь нас, Карина!
Девица нервно передернула плечом и вышла.
Едва дверь за ней закрылась, беловолосый вскочил, в два шага пересек разделяющее их пространство и, склонившись над своим гостем, проговорил ледяным голосом:
– Я недоволен. Я очень недоволен. Ты клялся, что сделаешь все, как мы договаривались. Ты говорил, что полностью контролируешь ту женщину, что она шагу не ступит без твоего позволения…
– Так и есть, – робко ответил мужчина в кресле. – Точнее, так и было… она слушалась меня, как дрессированная собачонка…
– Так почему же все пошло наперекосяк? Почему она все еще на свободе?
– Я не знаю, хозяин… – Мужчина в кресле облизал пересохшие губы и попытался встать, но руки и ноги, словно налитые свинцом, не слушались его. – Мне кто-то мешает, кто-то вставляет палки в колеса… Ей все время удается вывернуться…
– Это отговорки! – проскрежетал господин ледяным голосом. – Я доверил тебе важную работу – и ты с ней не справился! Ты знаешь, чем это тебе грозит?
– Я все сделаю, хозяин…
– Сделаешь? – Беловолосый ожег его пронзительным взглядом. – Не знаю, можно ли тебе верить! Ты клялся, что с ней не будет никаких проблем – и где результат? Ты хотя бы знаешь, где она сейчас?
– Я… я не уверен…
– Ты не знаешь! Так как же я могу тебе доверять?
– Я прошу вас, хозяин, поверьте мне еще раз! Я найду ее, я сделаю все, что нужно!
– Еще раз? – Беловолосый прищурился, как будто навел на своего гостя оптический прицел. – Пусть будет еще раз, но имей в виду: это будет последний раз. Если ты снова не справишься – знаешь, что я сделаю?
Мужчина в кресле молча смотрел на своего хозяина, как кролик смотрит на удава, и не мог отвести взгляд от его холодного, безразличного лица.
– Я отниму у тебя свой подарок.
– Только не это!
– Я отниму у тебя свой подарок, – повторил беловолосый. – И ты помнишь, что за этим последует. Ты помнишь, что с этим артефактом связана твоя жизнь, твоя душа, и как только ты лишишься его – ты лишишься души… Впрочем, – беловолосый усмехнулся, – слово «душа» для тебя – пустой звук. Тебе будет понятнее, если я скажу, что, лишившись артефакта, ты лишишься жизни, ты умрешь, и умрешь страшной, мучительной смертью…
– Я все сделаю, хозяин, – пролепетал мужчина в кресле. – Поверьте мне, я все сделаю.
– Надеюсь! – Беловолосый размахнулся и ударил его по щеке.
Удар был таким сильным и неожиданным, что мужчина потерял сознание…
И очнулся в своей машине.
Он лежал, прижавшись щекой к рулю, и от этой неудобной позы щека болела, как будто от сильного удара. Рядом с его машиной стоял парень в куртке с низко надвинутым капюшоном. Лобовое стекло было чисто вымыто, и парень хмуро проговорил:
– С вас сто рублей.
Мужчина полез в карман, вытащил бумажник, сунул мойщику мятую купюру – и тот тут же исчез.
Сзади засигналили – пробка начала рассасываться, машины пришли в движение. Мужчина вздохнул и развернулся в неположенном месте – его маршрут поменялся.
…Возле офиса агентства «Острый глаз» остановилась неприметная темная машина, из которой вышел мужчина среднего роста, с коротко стриженными темными волосами, в скромном сером костюме. Он открыл дверь и вошел в приемную.
Девушка-администратор была занята, делая одновременно три дела: красила ногти на левой руке ослепительно-розовым лаком, разглядывала фотографии известной телеведущей в глянцевом журнале и разговаривала по телефону со своей заклятой подругой Милкой.
– Нет, он меня не провожал… да точно тебе говорю… ну что бы я стала тебе врать, ты сама подумай… чего не хочешь – думать? Ну, это правильно, от этого кожа лица портится… да нет, он не меня провожал, а… с ума сойти, какие туфли… да не у меня, у Валидоловой… да нет, это в журнале… подожди, Милка, тут какой-то пришел… сейчас я его отошью и расскажу, кого он провожал…
Девица положила трубку на стойку, подняла глаза на вошедшего мужчину и замерла, как будто увидела восьмое чудо света.
Казалось бы, в мужчине не было ничего особенного – скромный костюм, средний рост, ничем не примечательная, заурядная внешность, разве что выразительные карие глаза да красивый старинный медальон, выглядывавший из-под расстегнутого воротника рубашки, но было в нем что-то такое, от чего сердце у бедной девушки забилось, как
