Солдат удачи (СИ) - Ковалев Валерий Николаевич

— Обижаешь, командир. До позиции добрались тихо. Начали наблюдение, а через полчаса прилетело.

— М-да. — Бес переглянулся с Хазаром. — Скорее всего, вас подловили тепловизором. Слышал про такой?

— Типа прибор ночного видения?

— Он. Но последнего поколения. Фиксирует инфракрасное излучение цели, создавая картинку разницы температур.

— Такие были у «киборгов», оборонявших аэропорт, — добавил Хазар. — Я видел один, когда мы уже освободили территорию аэропорта. Пленные рассказали, что их украинским воякам поставили американцы.

— Да, эта погань активно помогает укропам, — хмыкнул старший лейтенант. — Ну ладно, выздоравливай, — сказал на прощание. — Ждем тебя.

Они пожали Максиму руку на прощание, вышли, тихо прикрыв дверь. В коридоре еще простучали шаги и стихли.

Раздернув здоровой рукой пакет, Максим оделил соседей по палате гостинцами и сам с удовольствием захрустел яблоком, как-никак витамины. Вскоре ему разрешили гулять на свежем воздухе, и, запахнувшись в больничный халат, он часами бродил по аллеям больничного парка.

В один из таких дней, сидя на скамейке под цветущим каштаном, Максим позвонил в Балашиху Анзору. В разговоре приятель сообщил, что его вызывали в полицию и допрашивали по факту убийства Кабана.

— И еще, — добавил ветеран-афганец, — в начале апреля вызывали снова. Теперь — к городскому прокурору. Тот сильно интересовался, где ты можешь быть, и не знаю ли я адрес.

— М-да, — чуть помолчал Максим, — в таком случае, думаю, мне нужно здесь задержаться.

— И я так думаю, — ответил далекий голос. — Как у тебя с деньгами? Могу подкинуть.

— Не стоит, с этим все нормально.

— Ну, тогда на связи. Буду держать в курсе.

Когда абонент отключился, Максим достал из халата пачку сигарет и закурил. Научился в окопах. Табачный дым успокаивал и расслаблял.

— Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест, — сказал он задумчиво, глубоко затянулся и стал слушать чириканье воробьев среди молодых листьев.

В госпитале с ним случилась короткая любовь. Раз в три дня ему делала перевязки кареглазая медсестра с тонкой талией и высокой грудью лет на пять старше, как думал Максим. Оксана в очередь с другими сестрами отделения дежурила ночами. Как-то ночью Найденову не спалось, он вышел в пустой коридор отделения, присел на кушетку рядом с сестринским постом. Оксана вышла из процедурной, увидела Макса, остановилась рядом, а потом взяла за руку, молча потянула в процедурную.

Там, заперев дверь, угостила медицинским спиртом и, обняв руками за шею, прижалась всем телом, приникла к его губам. От жаркого поцелуя у Максима закружилась голова, в жилах заиграла кровь. Он не помнил, как раздевались, торопясь и путаясь в одежде, немного успокоился, когда уже лежали на кушетке оба голые, занимались любовью… Это продолжалось каждое ночное дежурство Оксаны, утехам предавались со всей силой молодой страсти.

Максима в конце мая выписали, и он зашел к Оксане проститься с надеждой, что они договорятся о встрече, о том, что их отношения будут продолжаться и, возможно, сделаются чем-то большим, чем ночные свидания. Молодая женщина огорошила его:

— Зачем? Мы подарили немного тепла друг другу, и это было чудесно, но продолжать тут нечего, к тому же я замужем. — И она рассмеялась, увидев ошарашенное лицо Максима.

Максим и правда был ошарашен. Он второй раз столкнулся с женским коварством. Сначала Лика, променявшая его на кого-то другого, теперь Оксана — наставлявшая супругу рога.

«Вот так и открывай им душу», — думал Макс, покидая больницу.

По дороге он решил заехать на вещевой рынок купить новый камуфляж. Старый выстирали и заштопали, но от лазания по окопам он имел неприглядный вид. Первый армейский корпус Министерства обороны ДНР, куда свели ополчение, обеспечивал бойцов оружием, продовольствием и медицинской помощью. Обмундирование и прочее приходилось покупать за свой счет.

Для этого всем выплачивалось денежное содержание. У Найденова оно было сержантским и с «боевыми» составляло девятнадцать тысяч рублей. Из вещевых рынков он знал только Калининский, потому что бывал там с ребятами, поэтому, сев на маршрутку, направился именно туда.

На рынке было многолюдно, и продавалось там все, начиная от сельхозпродуктов и заканчивая всевозможными промышленными товарами. Товары главным образом были из России, киевские власти удушали Донбасс экономической блокадой. Хоть людей было и много, но, как заметил Максим, покупали мало, в основном приценивались. И это тоже было объяснимо. Большинство предприятий республики из-за войны простаивало, работы не было. Выживали кто как мог.

Пройдя на вещевые ряды, Максим подобрал и купил себе новый камуфляж с берцами, блок сигарет, московскую «Яву», ценимую коллегами, и еще кое-что по мелочи. С покупками зашел в одно из летних рыночных кафе, заказал пару горячих чебуреков и пива. С удовольствием поел, закурил сигарету и, прихлебывая из бокала, стал наблюдать за окружающими.

Больше всего здесь было людей средних и преклонных лет, по виду пенсионеров, но встречалось и немало молодежи призывного возраста. На это явление он обратил внимание давно — воевать против украинских захватчиков шли далеко не все. Среди ребят, с которыми Макс служил, основу составляли бывшие шахтеры с металлургами, строители и другие представители рабочих профессий. Исключения были очень редкими.

Тех, которых называли теперь элитой, в окопах он не встречал, как и представителей интеллигенции. Зато ночные клубы, рестораны и другие увеселительные заведения в центре вечерами заполнялись не слабой молодежью. Ночами по городу носились крутые иномарки, работали игровые казино. Для себя Максим сделал однозначный вывод — есть два Донецка. Один воюет за свою свободу и возвращение в Россию, второй живет по принципу «куда вывезет».

Допив пиво и захватив пакет с покупками, Найденов двинулся по направлению к части. Он был тепло встречен сослуживцами.

Спустя еще месяц одна из рот батальона на «Уралах» была переброшена на Мариупольское направление в Широкино для укрепления там линии обороны. Вместе с ней отправилась и ДРГ Беса.

До войны Широкино был курортным поселком на берегу Азовского моря с турбазой, домами отдыха и частными пансионатами. Но два предшествующих года за него шли кровопролитные бои. Теперь здесь остались заросшие травой и кустарниками развалины с остатками посеченных снарядами садов. На западной, господствующей возвышенности закрепились украинские оккупанты, на восточной, равнинной местности, находились позиции ДНР.

Заняв оборону на порученном участке, бойцы узнали, что в числе прочих на высоте закрепились остатки добробатов «Азов» и «Днепр», которые «Спарте» уже доводилось бить под Иловайском. В добровольческих батальонах служили ярые нацисты, отличавшиеся зверствами в отношении не только ополченцев, но и мирного населения.

— Нужно нанести гадам визит, — принял решение ротный с позывным Водяной, предварительно согласовав операцию с вышестоящим начальством. Командование дало добро, и группа Беса стала готовиться к вылазке. Ей поручили уничтожить блокпост на левом фланге украинской обороны, перекрывавший дорожную развилку. Пост бандеровцы выдвинули на сотню метров вперед, к нему примыкала степная балка, по имеющимся сведениям — заминированная. При выходе из балки на кольях ржавела спираль Бруно.

Для начала организовали наблюдение за объектом. Блокпост был обустроен капитально: с перекрытием из бетонных плит и обложенными мешками амбразурами на три стороны. В лобовой амбразуре установлен крупнокалиберный пулемет Дегтярева-Шпагина, работавший в темное время суток. Судя по размерам укрепления, там располагалось отделение, которое периодически менялось.

Когда стало понятно, с чем предстояло иметь дело, Бес назвал троих человек, в том числе Максима. Каждому поставил персональную конкретную задачу.

— Снимешь часового, остальное все за нами.

— Понял, командир, — ответил Найденов.

На рассвете в посадку уползли два сапера, вернулись спустя час. Доложили, что сняли три растяжки и две противопехотные мины.