Генри Кейн - Кровавый триптих
- Да, сэр.
- Передайте их мне, пожалуйста.
- Не могу.
Паркер озадаченно смотрел на коммерсанта.
- Послушайте, мистер Амстердам...
- Я ведь уже передал, сэр. Они у вас.
Паркер громко расхохотался.
- Полицейский я, может, и хороший, но юрист дрянной. - Он вытащил из кармана листок бумаги и отдал его Амстердаму. - Вот лист бумаги. Вы можете сказать, что это?
- Это мои записи. Я вел такие записи в своем магазине в Антверпене. Здесь содержится информация о продаже ножа эпохи Ренессанса.
Наши стройные ряды дрогнули. Марк Дворак подошел к Паркеру и сказал возмущенно:
- Полагаю, довольно ломать комедию. Можно взглянуть на нож? - Паркер передал ему нож. Тот осмотрел его и вернул. Потом подойдя к Амстердаму, вперил в него взор, улыбнулся и проговорил сквозь зубы:
- Ну конечно! - Потом заговорил с Амстердамом по-французски, тот в ответ улыбнулся и они быстро залопотали друг с другом по-французски и чуть не обнялись.
После этого Амстердам подошел к Паркеру и, указав пальцем на Дворака, произнес извиняющимся тоном:
- Это Марк Дворак. Знаменитый ученый. Это он купил у меня в Антверпене нож.
- Хорошо, - произнес Паркер. - Мистер Амстердам, вы свободны. Уведите!
Полицейский вывел Амстердама из комнаты. А Паркер обратился к Двораку.
- Ну, приятель, теперь ваша очередь.
- Я действительно купил этот нож в Антверпене, - заявил Дворак. - Мне он показался очень красивой вещицей. И полезной. - При этих словах Рита охнула. Дворак повернулся к ней. - Для вскрытия писем, а не для убийства! Тем не менее, мой дорогой лейтенант, уже год как он мне не принадлежит.
- Нам понадобятся доказательства более веские, чем ваши слова.
- Вы их получите.
- Итак, нож вам не принадлежит. Как это понимать?
- Я подарил его.
- Да что вы? А теперь вы будете меня уверять, что счастливый обладатель ножа недавно пропал без вести с экспедицией в Гренландию!
- Напротив. Обладатель ножа присутствует в этой комнате. - Он поклонился и простер руку в направлении присутствующих.
Рука уперлась в Линкольна Уитни.
У Паркера заклокотало в глотке.
- Линкольн Уитни? - прохрипел он.
Уитни приблизился к нему.
- Позвольте взглянуть?
Паркер передал ему нож. Уитни повертел нож в руках и с улыбкой вернул его лейтенанту.
- Совершенно верно, сэр. Марк подарил мне эту вещь около года назад. Я использовал его в качестве пресс-папье у себя в офисе.
- Вы не обнаружили его пропажу?
- Честно говоря, нет. На моем рабочем столе всегда царит страшный бедлам - это может подтвердить любой из здесь присутствующих.
- Так... Но ведь вы могли бы проинформировать меня, что имеете к этому ножу некоторое отношение, - недовольно проговорил Паркер.
Уитни повысил голос.
- Проинормировать вас, сэр? Разумеется, я бы вас проинформирвал, если бы мне показали этот нож! Но этого не сделали! - Его внушительное лицо побагровело, складки на щеках затряслись. - Если это косвенное обвинение, офицер, то вы просто с ума сошли. Да любой мог стащить у меня со стола этот нож. Ежедневно сотни людей приходят ко мне в кабинет...
- Я вас ни в чем не обвиняю, мистер Уитни.
- А я обвиняю! - раздался в комнате мой голос.
Воцарилась тревожная тишина. Все замерли. У Паркера отвалилась челюсть. Уитни подскочил ко мне.
- Послушайте, вы, маленький... - его веснушчатая рука потянулась к моему горлу.
Я ударил.
Я ударил его по одной складчатой щеке, и складки на второй щеке затряслись как желе и он покатился по полу точно пивной бочонок, и когда он вскочил на ноги, в руке у его блеснул маленький пистолет 22-го калибра, а боковой карман пиджака свисал клоком вниз. Я же был безоружен. И снова его ударил. Он тяжело выдохнул - так автобус дает выхлоп, потом я сильно ударил его по руке с пистолетом и "двадцать второй" полетел на ковер. В дело вмешались полицейские и заломили мне руки за спину. На ковре рядом с пистолетом Уитни валялся мой кожаный саквояж. Паркер подскочил ко мне с перекошенным лицом и сверкающими глазами. Он заорал, брызжа слюной.
- Пит! Ты спятил? Ты совсем свихнулся? Что ты себе позволяешь?
Высвободившись из объятий полицейских, я спокойно сказал:
- А ты загляни в этот саквояж. Саквояж принадлежал Адаму Вудварду. Паркер нагнулся и поднял саквояж. - Там полно документов и все они говорят об одном, что... - тут я указал пальцем на Уитни, - этот гад коммунистический агент. Там факты, даты, имена его сообщников.
- Уитни? - задохнулся Паркер.
Уитни забарахтался, но полицейские цепко держали его.
- Старея, люди иногда выживают из ума. Богатым иногда требуется что-то ещё помимо денег. Может быть, власть. Возможно, наше государство перестало устраивать этого ублюдка. Возможно, ему захотелось купить себе звание комиссара или стать суперменом всех времен и народов. Я сам не знаю, чего ему надо было, но этот негодяй затесался в группу "агентов влияния" Москвы. И Вудвард каким-то образом про это узнал.
- Это невероятно! - подал голос Виктор Барри.
- Вудвард тоже так считал. Он считал поначалу, что все улики, какими бы достоверными они ни казались, возможно, были провокацией. И он вызвал к себе Уитни на откровенный разговор. И все ему выложил. И дал ему шанс искупить свою вину, отмыться. Да Уитни не пожелал. Трижды Вудвард заводил с ним этот разговор. В последний раз он вызвал его вчера утром. Вчера утром он предупредил Уитни, что собирается напечатать серию разоблачительных статей и опубликовать их по всей стране, а потом передать все компроетирующие Уитни материалы властям.
- Линкольн Уитни... - обескураженно протянул Дворак.
- Да, Линкольн Уитни. И кстати, вы-то что здесь делаете?
Он улыбнулся.
- Я позвонил сюда от своей знакомой. Мне передали, что полиция хочет меня видеть. Вот я и приехал. Продолжайте!
- Да-да, - заторопил меня Паркер. - Продолжай.
- Уитни попытался замять дело, предприняв попытку заполучить документы. Он проник в дом к Вудварду, устроил там обыск, потом вломился к нему в офис и уже собрался, наверное, проникнуть в личный депозитный ящик Вудварда в банке. Но бумаги были вовсе не там.
- А где? - спросил Паркер.
- Это не для всеобщего сведения, лейтенант. Я сообщу об этом в полицейском управлении.
- Ладно.
- Итак, вчера утром он начал действовать. Он избавился от Вудварда и сильно надеялся, что бумаги уже не всплывут, а если и всплывут, то он как-нибудь разберется и с этой незадачей. Но главной проблемой был Вудвард. И Уитни надо было действовать быстро. И он обратился к Кингсли, завсегдатаю всех злачных мест, приятелю гангстеров, умнику с непомерными амбициями. Далее я могу только догадываться...
- Продолжай играть в угадайку, - заметил Паркер. - Ты только посмотри на него!
Пот градом катился по лицу Уитни, он осел в руках полицейских. его маленькие глазки налились кровью и, не мигая, смотрели на меня - его точно загипнотизирвали.
- Так вот, - он обратился к Кингсли, и тот сделал ему следующее предложение: убери Вудварда и я сделаю тебя выпускающим редактором, а вдобавок хорошо заплачу. Кингсли нанял двух бандитов - Фейгла и Страма - и они выполнли заказ. Фейгл убит - я его убил. А Страм признался в убийстве и назвал имя заказчика - Кингсли.
- Вернемся ко вчерашнему дню, - заметил Паркер.
- Да. Вудварда убили, но за убийством стоял Кингсли. Но наш московский агент не лыком шит. Кингсли был краном, который в любую минуту мог дать течь. Живой Кингсли представлял угрозу - двойную: с одной стороны он знал, что Уитни через него замешан в убийстве Вудварда, плюс Кингсли мог докопаться до истинной причины, побудившей Уитни организовать убийство Вудварда. По понедельникам Кингсли обычно устраивал вечер приемов, причем никто из домочадцев ему не мешал, и Кингсли сам открывал входную дверь. И вот к нему явился наш кремлевский заговорщик и коварно всадил ему в грудь свой клинок. Вот и все.
- Молодец! - похвалил Паркер.
- Он даже меня сегодня нанял. Я должен был заняться собственным расследованием убийства Кингсли. И мимоходом он задал мне вопрос: а не сообщил ли мне Кингсли, зачем он хотел меня видеть? Хитрый старый пройдоха готов был залезть в каждую дыру. Если угодно знать, то Кингсли мне и не звонил. Я пришел в этот дом по делу Вудварда. Старик нанял меня как телохранителя, но он пришел к этому решению слишком поздно, и его убили вскоре после того, как мы вышли из его кабинета. А наш кремлевский заговорщик занял круговую оборону - ведь он вменил мне в обязанность информировать его о том, как продвигается официальное следствие по делу Кингсли.
- Уведите его! - приказал Паркер.
- Я с тобой! - кивнул я ему.
XI
Я был дома в два часа утра и пребывал в отличном настроении. Мне даже спать уже не хотелось: первозбудился. Я обещал Паркеру утром приехать в управление дать показания для протокола. Я пил виски с водой и думал о том, что адвокаты Уитни, вероятно, вытащат его из петли, потому что Кингсли был мертв, а Страм понятия не имел, кто стоит за Кингсли, впрочем обвинения в государственной измене так или иначе никто с него снять не может, и Уитни был весь в дерьме как детский подгузник. Хотя это уже меня не касалось. Моя работа была завершена. У меня осталось чистыми четыреста с гонорара Вудварда, ещё у меня были пятьсот Уитни и ещё предстояло получить пять тысяч вознаграждения. И в сумме это было пять тысяч девятьсот баксов, а за окном вот-вот должно было забрезжить утро вторника, а я сидел дома в перевозбужденном состоянии. И я стал думать о приятной компании и перебирать в уме номера телефонов тех, кто бы мог не спать в столь поздний - или ранний - час. И тут я вспомнил про конверт, который передал мне швейцар.
