Эд Макбейн - Забавы с летальным исходом

У Кэндейс имелись свои воспоминания и представления о публичных библиотеках. Родившаяся и выросшая в Миннесоте, она обладала присущей истинным миннесотцам «зимней» ментальностью. Уже тогда наделенная незаурядной красотой девочка, она рано научилась ставить комфорт и удобства превыше щегольства и носила неуклюжие многослойные свитеры и пальто, варежки и сапожки на меху, толстые шерстяные носки и теплое нижнее белье. В Миннесоте вы добирались от дома к дому или подземкой, или же шли пешком по тротуару, защищенному от снега специальным навесом. В штате, где езда в неприспособленном к зимним условиям автомобиле могла стоить человеку жизни, наличие в салоне аптечки или специального обогревательного устройства было жизненно необходимо для выживания.

И библиотека в Миннесоте была зимой очень уютным местом. Снег падает за стеклами высоких окон, книги в кожаных переплетах выстроились на полках, лампы с зелеными абажурами подвешены над длинными деревянными столами — все это, кажется, так и излучает покой и теплоту. Кэндейс была заядлой читательницей. С октября по май, пока в городе властвовала зима, она часами просиживала в библиотеке. И лучшие воспоминания о родном городе, который она покинула в девятнадцать лет, были связаны именно с библиотекой.

Теперь же, тоже в январе, но тридцать лет спустя, здесь, в далеком южном городе, она сидела за другим длинным столом и смотрела в окно, на бухту, наблюдая за тем, как парусные лодки борются с ветром. Но вот она взглянула на часы и вернулась к экрану компьютера.

Лэнфорд М. Оберлинг…

Интересно, что означает эта буква М?

Мартин? Моррис? Марио?..

Лэнфорд М. Оберлинг, куратор музея «Ка Де Пед», любезно сообщил ей, что в 1979 году в залах его небольшого скромного музея размещалась выставка сокровищ Тутанхамона. И вот теперь она изучала перечень газетных заголовков и искала подшивки за 1979 год. И от души надеялась, что два года тому назад, когда шла реконструкция, библиотека не избавилась от этого старого бумажного хлама.

Просто после беседы с Оберлингом в голову ей пришла одна любопытная мысль…

Милтон? Майкл?..

Мысль, что столь ценные экспонаты, как сокровища Тутанхамона, требовали более надежной охраны, чем это принято обычно в музее. Ведь совершенно ясно, что египетские власти никогда бы не допустили, чтобы такие ценности перевозили в заштатный музеишко в жалком провинциальном городке без гарантий, что во время своего пребывания там они будут соответствующим образом охраняться. И Кэндейс была совершенно уверена в том, что еще до прибытия сокровищ фараона музей должным образом подготовился к их приему. А отсюда напрашивался вывод: очевидно, что все эти сложные системы сигнализации, что она видела, сейф…

Ну, может, и не сейф. Вполне вероятно, он существовал еще до того, как прибыла коллекция Тутанхамона. Хотя трудно даже представить, что же, черт возьми, хранилось в этом сейфе… Но даже если этот чертов сейф там уже и был, египтяне наверняка потребовали еще больших гарантий безопасности.

Вдали, над горизонтом, собирались грозовые тучи. Сверкнула молния, донесся глуховатый раскат отдаленного грома. На улице все внезапно посерело, и в библиотеке сразу стало уютнее. Она очень обрадовалась, обнаружив, что все подшивки «Геральд трибюн» сохранились с 1963 года и что все номера пересняты на микрофильмы. Она попросила библиотекаря принести ей кассету за 1979 год, подошла к другому аппарату, вставила в него пленку и начала просматривать. Материалов, предваряющих визит сокровищ, было немало. Что и неудивительно — она знала, что передвижная выставка такого значения всегда привлекает внимание прессы, тем более местной. Ее не слишком интересовали рекламные анонсы, повествующие о том, какие именно экспонаты будут демонстрироваться на этой выставке. Их, как она выяснила почти сразу же, писала штатный критик и искусствовед «Калуза геральд трибюн», дама по имени Айрин Хелсингер. Как и предполагала Кэндейс, ажиотаж предстоящая выставка вызвала немалый. Тутанхамон побил тут все мыслимые и немыслимые рекорды. И газетчики, и искусствоведы, и историки просто сходили с ума…

Однако не забывайте, наша Кэндейс выросла в Миннесоте — и пожалуйста, не посылайте мне больше туда писем! — и уж кому, как не ей, было знать о заносчивости и гордыне маленьких провинциальных городков. И если Оберлинг…

Мэнни? Мак? Мо?..

Если он действительно усовершенствовал систему охраны музея, чтобы удовлетворить выставленные организаторами требования, тогда разве стал бы в этой гребаной провинциальной манере так хвастаться своими невероятными достижениями и немыслимыми усилиями, предпринятыми по части безопасности в этом жалком «Ка Де Пед», в своей любимой и драгоценной Калузе?.. Как вы думаете? Ну, конечно, стал бы!

Она очень надеялась на это.

Дождь хлынул внезапно — сильный, напористый ливень с ветром, как это часто бывает в юго-западной Флориде. И ей сразу же стало так тепло и уютно в библиотеке. Как тогда, когда еще девочкой она часами просиживала в библиотеке Миннесоты. И она продолжила поиски.

И нашла. Вот оно!

Заголовок на первой странице гласил:

Сама статья начиналась словами: «Доктор Лэнфорд Максвелл Оберлинг…»

Ага, стало быть, Максвелл, подумала она.

«…куратор музея „Ка Де Пед“, заявил сегодня, что попечительский совет одобрил выделение двухсот сорока тысяч долларов на…»

Вот оно, подумала она.

В среду, в десять утра, когда состоялся этот телефонный разговор, на севере сияло солнце, но здесь, во Флориде, лило как из ведра — именно так бы выразилась матушка Кареллы. И, похоже, Мэтью Хоуп искренне расстроился, узнав, что там, на севере, выдался такой чудесный и ясный день, пусть даже холодный. Людям из Флориды всегда почему-то неприятно слышать, что где-то на севере погода может быть хорошей.

Еще больше он расстроился, узнав, что у Эрнста Коррингтона видели девятимиллиметровый «парабеллум» в ту ночь, когда его и Джека Лоутона арестовали за драку в общественном месте, а потом выпустили. И Карелла никак не мог понять, в чем кроется причина этого неудовольствия — до тех пор, пока не узнал, что накануне ночью убили Мелани Шварц. И что баллистическая экспертиза склонна считать, что орудием убийства является «вальтер».

— Замкнутый круг, — заметил Карелла.

— Именно, — ответил Хоуп. — Ненавижу загадки. А вы?

— Как ни странно, я тоже.

— Тогда почему стали полицейским?

— Просто хотел быть одним из хороших парней. Хотя, если честно, в работе полицейского не так уж много загадок.

— Разве? Ну а как вы расцениваете тогда тот факт, что женщину застрелили из того же пистолета, что принадлежал покойному, с которым она была хорошо знакома?

— Как два отдельных убийства, которые следует раскрыть. Вам следовало бы помнить, мистер Хоуп…

— Называйте меня просто Мэтью.

— Ну а вы тогда меня — Стив.

— Заметано.

— Вам следовало бы помнить, Мэтью, что в работе полицейского существуют только преступления и люди, которые их совершили. Кто-то убил Коррингтона, потом кто-то убил эту девушку Шварц. Орудие убийства может быть связующим звеном, а может и не быть. Если это «парабеллум» Коррингтона, тогда можно ухватиться за ниточку. Но вся штука в том, что самого-то пистолета у нас нет. Есть только калибр и марка. Да таких стволов гуляет по Америке миллионы!

— Вот в этом-то и заключается загадка.

— Не думаю. Лично я вижу тут два преступления, и только.

— Ну тогда, пока они не раскрыты, две загадки.

— А также лицо или лица, совершившие эти преступления.

— Уверен, стоит только найти мотив и…

— Но мы можем так никогда и не найти его, Мэтью. Мы можем даже схватить преступника. Но это вовсе не означает, что нам станут известны действительные мотивы. Они ведомы лишь лицу или лицам, совершившим эти преступления. Повторяю: одному лицу или целой группе лиц. Как знать…

— Скорее всего, тут замешано несколько человек.

— Ну, пусть будет несколько. Но если вы будете подходить к этому, как к некой загадке, то непременно сядете в лужу. Как тот лакей, что залез в кладовую и думал, что дядюшка Арчибальд находится в это время в оранжерее, а тетушка Агата — в саду. Все это не имеет ни малейшего отношения к реальности, Мэтью.

— По мне, так все это действительно не имеет отношения к реальности, Стив.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я адвокат. И сам не понимаю, как получилось, что вдруг оказался втянутым в это дерьмо!

— Может, вам захотелось, чтоб люди вас возненавидели? — заметил Карелла.

— Все люди, по большей части, ненавидят законников, тут вы правы.

Похоже, он окончательно пал духом. Возможно, причиной тому дождь, подумал Карелла. А может, тот факт, что дело зашло в тупик. Безвыходность, темные проулки, ведущие в никуда, все это самым отрицательным образом сказывается на настроении. Как бы там ни было, но Карелле захотелось подбодрить и утешить его. Угостить кружечкой пива, сказать, что все уладится, утрясется, все будет хорошо, и на твоей улице снова засияет солнце, разве не так?