Наташа Купер - Ползучий плющ
В четыре часа она постучала в дверь Бена, но ответа не получила и, вернувшись в машину, стала ждать. Примерно без четверти пять она услышала безумный лай Дейзи и вышла им навстречу.
— Привет, Триш, — сказал Бен, поцеловав ее в щеку и отстранившись, чтобы сдержать Дейзи. — Пожалуй, я ожидал твоего прихода. Заходи.
Она прошла за ним на кухню и смотрела, как он наполняет чайник.
— Чаю? Я имею в виду нормальный «Пи-Джи типс», а не Беллин напиток со льдом.
— Спасибо.
— Отлично. Я выпущу Дейзи в сад, и мы сможем поговорить без помех. — Триш наблюдала, как он отпирает заднюю дверь. Дейзи пулей вылетела наружу и принялась носиться, подпрыгивая и лая, словно ей неделями не удавалось даже понюхать свежего воздуха.
— Ну вот, — сказал Бен, возвращаясь, чтобы вымыть руки над раковиной и положить чайные пакетики в большие кружки. — Так в чем дело?
Триш осторожно выдохнула и выпрямилась.
— Бен, я хочу, чтобы ты сказал мне, что ты делал в Шарлоттином парке днем по средам, когда наблюдал за ней и Ники Бэгшот на игровой площадке. И что ты делал там в субботу.
Он покраснел. Это было совершенно невыносимо. Он не произнес ни слова. Не двинулся. Он просто стоял и краснел. И не смотрел на нее. Чайник закипел, и пар, видимо, обжег Бену руку, потому что он сморщился и резко отступил назад, но по-прежнему молчал.
— Бен?
При звуке ее голоса он поднял глаза. Триш была потрясена, увидев в них стыд.
— Ах, Бен! Нет! Прошу тебя.
— Это не то, что ты думаешь, Триш, — с трудом произнес он.
— Откуда ты знаешь, что я думаю?
— Я знаю, ты должна думать, что я причинил ей вред, но я этого не делал. Клянусь. А ты знаешь, что я никогда не клянусь, если это неправда, не так ли, Триш?
— Тогда почему ты мне солгал, Бен? И в таком важном деле. Как ты мог?
— Я не солгал.
— Ты сказал, что никогда ее не видел, — сердито сказала Триш.
Он покачал головой. Его полный, но красиво очерченный рот, который всегда был самой выразительной частью его лица, искривился. Триш не сумела убедить себя в том, что в этой гримасе не было ни намека на удовлетворение. Она чувствовала, что не переживет, если Бен, мягкий, порядочный, умный, добрый Бен, которого, как ей представлялось, она могла полюбить, окажется совсем не таким.
— Я сказал тебе, — проговорил Бен, — что больше не вижусь с Антонией и никогда даже не встречался с Шарлоттой. То же я сказал и полиции. Видимо, в глубине души я понимал, что однажды все может выплыть наружу, поэтому с особой осторожностью подбирал слова.
У Триш не поворачивался язык задать следующий вопрос, но она знала, что обойти его нельзя. Она навалилась на край стойки и посмотрела на Бена, желая перехватить его взгляд. Наконец ей это удалось, и Триш показалось, что помимо страдания и страха она видит в его глазах еще и стыд, так что самые худшие ее опасения сразу показались ей глупыми.
— Что именно выплывет наружу?
— Что последние полтора месяца я каждую среду бывал там, смотрел на нее. По средам я занят полдня. Вот и водил Дейзи туда, а не в общественный парк.
— Именно поэтому я поняла, что там был ты. Вряд ли на тебя обратили бы внимание, если бы не сумасшедший лай Дейзи.
— Но ты должна понять, что я вынужден был брать ее с собой. Собака — единственный разумный предлог для мужчины средних лет, чтобы торчать в парке, полном детей.
— Бен, не надо! Прости, я не имела это в виду. Зачем ты ходил?
— Вот. Чай. — Он нашел какие-то пакетики, достал пакет молока и стал готовить чай, но так медленно, что Триш едва уже не визжала, когда Бен наконец подвинул к ней одну из кружек. — Это началось, когда пришли результаты последних анализов Беллы. У нее никогда не может быть детей естественным путем. А мы оба слишком стары, чтобы рассматривать лечение от бесплодия как приемлемый вариант. Я…
Он посмотрел на Триш, его губы двигались, не производя ни звука. Видя, что Бену по-настоящему трудно, Триш протянула руку через широкую стойку и дотронулась до его руки. Перевернув руку ладонью вверх, Бен ответил Триш пожатием. Это, похоже, помогло ему заговорить.
— Ты знаешь, как сильно я всегда хотел иметь детей, — начал он утвердительно, а не вопросительно. — Поэтому ты, как никто, меня поймешь. Я всегда говорил себе, что Шарлотта не моя дочь. Слишком уж мала была вероятность, не так ли? Ты ведь знаешь, при том, как вела себя Антония… Но я… я вдруг захотел, чтобы это было правдой. Даже несмотря на то, что не собирался иметь с ней никаких отношений… — Он умолк и очень смутился, когда Триш убрала руку.
— Уверен в этом, Бен?
— Почти, — признал он. — Знаешь, больше всего мне хотелось, чтобы в этом мире жил мой ребенок. Я подумал, что пойму, если увижу ее… Что если бы я увидел, как она выглядит, услышал ее голос, посмотрел, как она играет, то понял бы, течет ли в ней моя кровь.
— Ну и как?
Он покачал головой:
— Иногда мне кажется, что — да, а иногда я не вижу в ней ничего от меня. Она была шустрой девочкой, Триш, смышленой и умненькой и умела рассмешить других детей. Мне очень это нравилось. Она была заводилой, и ее любили. Понимаешь, в отличие от меня.
Не надо, подумала Триш. Только не строй из себя униженного и оскорбленного, Бен. Чего-чего, а этого я в тебе никогда не переваривала.
— Разве она не казалась тебе такой, Триш?
— Да, — согласилась Триш, обратив внимание, что он использует прошедшее время, но не принимая этого. — Послушай, ты, наверное, наблюдал и за ее няней. Какое мнение у тебя о ней сложилось?
Бен пожал плечами:
— Она мне показалась довольно милой. Я ни разу не видел, чтобы она шлепнула Шарлотту или даже прикрикнула на нее, если ты об этом. Напротив, я вспоминаю, она всегда была удивительно мягкой, всегда рядом, если Шарлотта падала… или любой другой ребенок. Я верю ее рассказу о мальчике, упавшем с качелей. Это вполне соответствует всему тому, что я наблюдал в течение полутора месяцев.
— Но ты и сам должен был это видеть, раз был там в субботу, — сердито сказала Триш. — Не играй со мной в дурацкие игры, Бен. Это слишком серьезно.
— Я ушел до того, как это случилось, Триш, если это действительно случилось. Я пришел туда где-то без пяти три, когда они только что приехали. Шарлотта катила игрушечную коляску и болтала с Ники. Я постоял минут пять. Оставаться дольше было рискованно.
— Хорошо. Тогда расскажи про других людей. Ты ни разу не заметил никого, кто крутился бы рядом, наблюдал?
Он покачал головой:
— Триш?
— Да?
— Что ты собираешься с этим делать?
— В смысле, расскажу ли об этом полиции?
Триш взглянула ему прямо в лицо и подумала, что те качества, которыми, по ее мнению, он обладал прежде, читаются на нем до сих пор.
— Только если ты сам не расскажешь, — с максимально возможной мягкостью произнесла она. — Ты должен понимать, что им нужно об этом знать.
— Ладно. — Он тяжело вздохнул. — Но ты же понимаешь, что я рискую? В том, что касается моей работы.
Она покачала головой:
— Нет, если ты невиновен.
— Не будь наивной, Триш. Ты сама знаешь, как это бывает. Кто-нибудь из полицейских звонит своему приятелю в прессе, и появляются гнусные статейки, полные намеков, которых недостаточно, чтобы подать в суд, но вполне достаточно, чтобы погубить карьеру учителя начальной школы.
— Думаю, ты несправедлив к полиции, Бен. И ты должен понимать, что им нужно это знать. Послушай, я лучше пойду. Я не могу… Когда все кончится, мы сможем поговорить нормально, хорошо?
— Если мы когда-нибудь сможем доверять друг другу.
На данном этапе Триш уже не хотела знать, что он имеет в виду. Она двигалась как слепая и споткнулась, поднимаясь на три ступеньки в холл. Бен шел следом, очень близко. Она напряглась, боясь, что он дотронется до нее, и поспешно устремилась к двери. Руки сделались скользкими, и повернуть дверную ручку удалось не сразу, но в конце концов Триш вырвалась из дома самостоятельно, так что ей больше не пришлось встречаться с Беном взглядом.
Глава шестнадцатая
На следующий день в половине седьмого утра страшный шум выдернул Триш из очередного кошмара. Пока грохот прогонял остатки сна, она осознала, что в действительности не вытаскивала истекающее кровью, искалеченное тело Шарлотты из подвала. Снова раздался стук, сопровождаемый пронзительными звонками. Триш попыталась выбраться из кровати, но обнаружила, что ноги запутались в одеяле.
— Откройте! Полиция! Откройте дверь!
Освобождаясь от одеяла, она вспоминала сюжет из вечерних новостей, в котором полиция вот таким образом врывалась в квартиры подозреваемых. Выбравшись из кровати и слегка покачиваясь спросонок, Триш соображала, чем прикрыть свои длинные ноги. Второпях она никак не могла найти халат и поэтому обернула вокруг талии банное полотенце. Открывая дверь, она все еще заправляла свободный край импровизированного саронга.
